Чудовища морских глубин - Бернар Эйвельманс

Останки кальмара были благоговейно собраны, измерены и сфотографированы преподобным Гарвеем. Затем пастырь-натуралист постарался законсервировать в рассоле сохранившиеся части кальмара. Но, убедившись, что они все же начали разлагаться, он должен был согласиться на то, чтобы их заспиртовать.

В другом месте второго своего письма мистер Меррей ссылается на трудно поддающиеся проверке, но гораздо более сенсационные свидетельства:

«Один уважаемый человек, по имени Пайк, сообщил мне, что видел много гигантских кальмаров на побережье Лабрадора. Один из них имел 80 футов в длину от клюва до хвоста. Этот человек утверждал также, что некий мистер Хаддон, инспектор образования в этом районе, измерил там одного кальмара длиной 90 футов (27 м). Он сообщил мне также, что эти чудовища съедобны».

Это последнее сообщение могло бы показаться абсурдным и отвратительным в Америке, но не в Европе, где осьминоги, каракатицы и кальмары давно являются излюбленной пищей средиземноморских народов.

Но не ради кулинарных интересов эти сообщения были сохранены учеными, занятыми исследованием супергигантских кальмаров, в частности профессором Эдиссоном Веррилом из Йельского колледжа, главным специалистом. Его заинтересовали размеры, которые приписывали упомянутым головоногим. По размеру они далеко превосходили те образцы, которые были надлежащим образом сфотографированы или частично законсервированы. Они вчетверо превосходили колосса из Медревалле!

Конечно, можно понять это недоверие, высказанное с позиций позитивной науки, однако оно теряет всякую законность, когда приходится видеть того же ученого, который принимает не моргнув глазом множество других, по преимуществу недоступных для проверки свидетельств, относящихся к образцам меньшего размера по сравнению с теми, что уже были подвергнуты классификации.

Ибо, в конце концов, в силу какого научного принципа свидетельство более достойно доверия оттого, что оно совпадает с событием, уже имевшим место прежде, особенно в такой области, где все является необычным и фантастическим? Не слишком ли быстро забыто: существование «супергигантских» кальмаров отрицалось именно потому, что они не соответствовали «норме»?

Спор о приоритетах

Теперь, когда реальность существования крупных головоногих была доказана, зоологи торопились ввести в свои классификации кальмаров, выброшенных на берег или пойманных в районе Ньюфаундленда, чьими несомненными останками они теперь обладали.

Как всегда, это не могло обойтись без столкновений.

Как мы уже знаем, профессор Стенструп, увидев фотографию кальмара, который был найден мертвым в нижней части Ньюфаундлендской банки, узнал в нем вид животного, описанный им под названием Architeuthis monachus. Что же касается огромного клюва, обнаруженного капитаном Этвудом в желудке кашалота, он отнес его к виду Architeuthis dux.

Эти определения пришлось не по вкусу американскому натуралисту Уильяму Севиллу Кенту, бывшему помощнику консерватора в отделе естественной истории Британского музея. Он не колеблясь написал в 1874 году об образцах Architeuthis monachus и Architeuthis dux, которые послужили Стенструпу для составления его описаний:

«К несчастью, по-видимому, ни одного фрагмента этих животных, пригодного для научной идентификации, не сохранилось».

Это, как мы знаем, было совершенно неверно. Изучение части головы «размером с череп ребенка», снабженной клювом длиной 11 сантиметров, прекрасно подтверждало описание Architeuthis monachus. Описание Architeuthis dux, хотя и не было опубликовано, опиралось на исследование всех основных органов экземпляра животного, выловленного капитаном Хидомом в Атлантическом океане.

Севилл Кент отнесся к этому не менее формально:

«Действительно, два фрагмента, хранящиеся в Британском музее (знаменитое анонимное щупальце длиной 2 м 75 см и толщиной примерно 10 см) и в музее Сент-Джонса (щупальце, доставленное Теофилем Пикко преподобному Гарвею), составляют, по-видимому, единственный конкретный материал, которым в настоящее время мы располагаем и над которым можно работать».

Это утверждение дает представление о неведении, в котором пребывали люди еще в ту эпоху относительно богатых коллекций останков кальмаров, которые хранились в иностранных музеях, а также относительно работ других ученых, написанных на эту тему. Но, возможно, иногда в этом неведении содержалась известная доля расчета.

В конце концов, Севиллу Кенту были хорошо известны работы доктора Хартинга из Амстердама. Но если он и цитировал эти работы, то лишь для того, чтобы подтвердить, что анатомические детали, которыми Стенструп воспользовался для создания вида Architeuthis dux, могут быть отнесены и к Ommastrephes todasus. В то же время английский биолог противоречил сам себе, поскольку признал, что описания его голландского коллеги были основаны на конкретных элементах, а именно на фрагментах кальмара, «пригодных для научного определения».

Глухота господина Севилла Кента объяснилась внезапно, когда оказалось, что он предложил для гигантского головоногого с Ньюфаундленда новое видовое название, Megaloteuthis, которое должно было обеспечить ему бессмертие.

Господин Севилл Кент очень справедливо заметил, что щупальце кальмара Пикко было по всей своей длине покрыто присосками, которые характерны для Ommastrephes todasus, следовательно, его надо отнести к другому разряду, то есть к другому виду, для которого он предложил временное название Megaloteuthis harveyi. Но только этот другой вид был уже создан профессором Стенструпом, ибо описанные им анатомические детали не могли быть вопреки мнению господина Хартинга, отнесены к представителю вида Ommastrephes. Что и было подтверждено более тщательным исследованием материала.

Кальмар размером 15 м 85 см из Кумбс-Коува

Профессор Эдиссон Веррил из Йельского университета был справедливее своего британского коллеги и признал приоритет голландского ученого. Едва узнав об открытиях доктора Пакарда-младшего, он воспользовался первой же возможностью для того, чтобы поехать и посмотреть клюв большого кальмара, найденного мертвым на поверхности Ньюфаундлендской банки в 1871 году. В то же время он изучил в музее Сент-Джонса часть щупальца, отрубленного юным Томом Пикко в октябре 1873 года. И, наконец, благодаря любезности преподобного Гарвея он завладел различными частями небольшого экземпляра из бухты Лоджи.

Кроме этого профессор Веррил получил от своего коллеги профессора Бэрда из Смитсонианского института челюсти и две присоски кальмара длиной 10 метров, в неопределенное время выброшенного морем на берег залива Бонависта в Ньюфаундленде. Останки его были собраны неким преподобным Мьюрином. Впоследствии преподобный Гарвей сообщил ему также о том, что в декабре 1872 года в этом же месте на берег был выброшен еще один экземпляр Architeuthis. Профессор Веррил спрашивал себя, не шла ли в обоих случаях речь об одном и том же экземпляре. Но в этом случае один из «преподобных» должен был ошибиться в своей оценке размера кальмара. Преподобный Гарвей оценил длину тела кальмара в 4 метра 25 сантиметров. Согласно его оценке, руки кальмара, «толстые, как бедро мужчины», имели в длину 3 метра, а щупальца были длиной 9 метров 75 сантиметров. Эти размеры были слишком крупными для кальмара, имевшего в целом в длину 10 метров. Самым удивительным из того, что подарил ему почтенный пастор, были крупные присоски рук кальмара, имевшие в диаметре два с половиной дюйма, что составляло больше 6 сантиметров! Такие присоски могли принадлежать экземпляру, имевшему в длину по меньшей мере 14 метров.

Самый длинный, хотя и не самый большой экземпляр, нашедший смерть у берегов Ньюфаундленда, профессор Веррил обнаружил, листая местные газеты. О нем в 1872 году сообщала статья некоего Р.Т. Беннетта из Инглиш-Харбора:

«Три дня назад на побережье Кумбс-Коува выбросился кальмар действительно огромного размера. Некоторые жители завладели его останками. Длина его туловища, которое было толстым как бочка, составляла 10 футов (3 м 05 см). Одна из его рук была толщиной с кулак мужчины и имела в длину 42 фута (12 м 80 см) другие руки имели в длину лишь 6 футов (1 м 80 см), однако, они были толстыми и имели в диаметре 9 дюймов (23 см). Кожа и тело кальмара были толщиной 2 и 1/4 дюйма (около 6 см), как снаружи, так и изнутри они были красного цвета. Присоски в форме чашки были собраны на конце длинной руки, и каждая из них была окружена длинной бахромой, напоминавшей зубцы ручной пилы. Я предполагаю, что кальмар использовал эту руку как привязь, а присоски ― как якорь, когда хотел подтянуться или схватить добычу. Это животное, когда почувствовало, что бурное море выбросило его на берег хвостом вперед, присосалось к скале и оставалось там в полной безопасности, пока люди не стащили его на землю».