Брадобрей для Старика Хоттабыча - Татьяна Игоревна Луганцева

а то был без сознания. Сейчас, наверное, настрочит на Мартина заявление.

— Господи, что же делать?… — схватилась Яна за голову.

— Яночка, не переживай так. В этой больнице у меня есть знакомый, мой бывший ученик Фёдор Светов. Мы будем в курсе. Знаешь, с Федей очень интересная история произошла. Он поступил ко мне ординатором. Хотел быть патологоанатомом, очень смышлёный мальчик, и вдруг… откачал труп, поступивший уже с диагнозом.

Он ему «не показался трупом, несмотря на диагноз», это с его слов.

И после этого Федя пошёл в реаниматологи, стал высококлассным специалистом, но сохранил со мной тёплые, хорошие отношения. Сейчас Карл находится у него в отделении.

— В этой больнице? — спросила Яна.

— Да.

— Спасибо, Витольд Леонидович. Я могу его увидеть?

— Я думаю, что ты должна его видеть, — многозначительно отозвался патологоанатом.

Они вошли в просторный вестибюль больницы, поднялись в реанимационное отделение, где их встретил доктор Фёдор Анатольевич Светов, заместитель заведующего отделением, — невысокий светловолосый человек с карими глазами.

Светов сказал, что у Штольберга сотрясение мозга, сломаны три ребра, вывих плеча, кисти, выбиты два зуба. Так же была опасность отёка мозга, поэтому Штольберга поместили в реанимацию, но сейчас уже понятно, что его жизни ничего не угрожает, и в ближайшие часы он будет переведён из реанимации в обычную палату. Он пришёл в себя, обошлись без трепанации черепа, вполне дееспособен, уже принял двух посетителей и очень звал Яну Цветкову.

— Я так понимаю, что это вы? — обратился Светов к Яне. — Я проведу вас к нему.

Они надели одноразовые халаты.

— Спасибо, Федя, — поблагодарил Витольд Леонидович, поддерживая Яну под локоток.

Когда Яна увидела Карла, у нее даже дыхание перехватило. Его лицо напоминало большую распухшую сливу. Она опустилась на стул рядом с кроватью, ноги ее не держали.

— Карл… — прошептала она.

— Яна… Мне приятно, что ты здесь. Я думал, что ты сейчас обиваешь порог учреждения, где содержат людей, нарушивших закон. Но я рад, что ты пришла, — прошепелявил Карл разбитыми губами.

— Ты как себя чувствуешь?

— Не очень. Это мне кара за тебя. Хотя кара приняла весьма реальные очертания в виде твоего любимого. Как ты можешь любить этого неандертальца? Он же ненормальный! Налетел на меня, не дал опомниться и бил так, словно гвозди вколачивал. Я думал, что мне конец. И всё из-за тебя. Из-за твоего безбашенного поведения. Я мученик! Пострадал за любовь к тебе. Яна, я очень тебя люблю, и не отдам никому. Тебе нравятся такие железобетонные мышцы, как у Вейкина? Я накачаю. Тебе нравятся тёмные волосы, так я покрашусь. Они у меня от природы тоже вьются…

— Кажется, он здорово себе мозги сотряс, — шепнул на ухо Яне Витольд Леонидович. — Несёт чёрт знает что. Или он всегда «ку-ку»?

Яна только вздохнула.

Штольберг вдруг привстал и начал рыться в ящике тумбочки.

— Вот, смотри… — Он протянул ей открытую коробочку, в которой лежало кольцо. — Это я приготовил для тебя! Не откажи! — Он вынул кольцо, взял безвольную руку Яны и надел кольцо ей на палец. — Прости меня, если тебе показалось, что я был с тобой несколько груб!

— Несколько груб?… — переспросила Яна, словно ослышалась.

— Ну, ты понимаешь, о чём я говорю! Не сердись на меня! Ты сводишь меня с ума своими поступками. Я теряю контроль!

— То есть я виновата в любом случае? — уточнила она. И тут же смягчила тон: — Знаешь, я пришла не ссориться, а узнать о твоём самочувствии.

— Как видишь… Я ведь и умереть мог. Но ничего, теперь я избавлюсь от твоего Мартина навсегда. Я засажу его на полную катушку. Я иностранный гражданин, ему это так с рук не сойдёт, пусть не надеется. Я подключу прессу, шум будет большой, ему не поздоровится. Думаю, тюрьма ему пойдёт только на пользу, его там научат родину любить! Гад! Уничтожу!

— Карл, успокойся. Давай всё забудем и уедем в Чехию. Там будет спокойно и тихо, — попросила Яна.

— Вот именно! Спокойно и тихо! Но ты меня не уговоришь! Тебе нужна постоянная «движуха», как у вас говорят. И меня это возбуждает. Нет, мы останемся здесь. Суши сухари для своего дорогого Мартина! Ему сидеть долго. Думаю, он поймёт, что натворил. Никуда мы не поедем, пока я с ним не разделаюсь. Он своё получит. И вот когда из него выбьют всю дурь, когда его сломают в тюремной камере, вот тогда я посмотрю, как у тебя будут загораться любовью глаза об упоминании о нём. Ты его быстро забудешь…

— Карл, прекрати! Раньше ты не был таким злобным и мстительным. Ты сейчас плохо себя чувствуешь, думай о себе, о здоровье, а не о мести.

— Наверное, рядом со мной была правильная женщина, раз довела меня до такого состояния, — съехидничал Карл.

— Ты сам захотел, чтобы я жила с тобой. Мы всё время ходим по кругу. С этим надо кончать. — Яна встала и вышла из палаты.

Витольд Леонидович скользнул пренебрежительным взглядом по Штольбергу, и если бы князь знал, что это патологоанатом, то ему вряд ли стало от этого взгляда приятно. Витольд Леонидович вышел вслед за Цветковой в коридор и увидел, что по ее щекам текут слёзы.

— Яна, Яночка, что ты? Что я могу сделать для тебя?

— Я хочу снять побои. И пройти освидетельствование на изнасилование.

— Да, это правильно. Но доказать изнасилование не получится. Во-первых, вы живёте вместе, у вас общий ребёнок, ты