Дорога страсти - Джуд Деверо

Она ласкала мускулистый живот Хэнка и чувствовала, как рядом пульсирует что-то очень мощное и твердое. Еще мгновение, и она ощутила это у своих губ…

— Нет, — слабо прошептала она и попыталась отвернуться.

— Я — за равные права для всех, — хрипло пошутил он. — Попробуй меня, Аманда.

Она несмело взяла этот пульсирующий стержень в руки и коснулась его губами. Он был твердым и горячим, как согретый солнцем мрамор, и она начала жадно ласкать его, погружая все глубже в рот.

Она застонала, когда Хэнк отодвинулся от нее. Они оба дошли до предела.

Аманда была влажной, влажной и готовой ко всему, когда Хэнк легко, как рука в перчатку, вошел в нее. Она изогнулась, и Хэнк, успокаивая ее, немного отодвинулся. Это было нужно и ему самому, так как он чувствовал, что взорвется, если продвинется еще на миллиметр.

Аманда нашла свой ритм и начала осторожно двигаться под ним. Хэнк оперся на руки, закрыл глаза, на его прекрасном лице появилось выражение странной смеси удовольствия и боли. Аманда же напоминала ребенка с новой и удивительной игрушкой — она скользила вниз-вверх, внутрь-наружу, наслаждаясь тем, какая она мягкая и податливая, а он — твердый и сильный. Как шелк и мрамор…

Вдруг ее тело напряглось, пальцы впились в спину Хэнка, и она с силой притянула его к себе. Она хотела всем телом ощущать его горячую, гладкую, ароматную кожу. Ее ноги обвили тело Хэнка, и она заставила его погружаться все глубже и глубже в нее.

Остатки разума покинули его, и он превратился в зверя — дикого, жестокого, ненасытного. Он сжимал ее с такой силой, будто от этого зависела его жизнь. Только она могла утолить огонь, пылавший в нем.

Аманда прижалась к нему, и они слились в одну слепую, слабую плоть. Мысль о том, чтобы разлучиться, заставила Хэнка содрогнуться. Они стали одним целым.

И только спустя несколько очень долгих мгновений Аманда пришла в себя. Она яростно прижимала его к себе руками, ногами, сжимая внутри мускулами, о существовании которых узнала только сегодня. Она зарылась лицом в его грудь, стараясь ощутить его всем телом.

Хэнк сжимал ее так же сильно. Ему никогда не приходилось испытывать ничего подобного. Ни одна женщина не доставляла ему подобного наслаждения. Когда она начала расслабляться под ним, он не смог найти сил, чтобы освободить ее от своего тела. Вместо этого он осторожно перекатился на спину, одновременно удерживая ее и стараясь не выходить из ее горячего, желанного тела. Она оказалась наверху, и Хэнк мысленно поклялся, что не позволит ей и ногой ступить на землю. Он хочет оставаться так вечно, сохранив только для себя каждый изгиб, каждый волосок ее тела.

Ему показалось, что она задремала. Она выглядела расслабленной и пресыщенной. Линии ее тела полностью повторяли его собственные, так что казалось, будто они — части одного целого, разделенные лишь по ошибке. Теперь они снова были вместе.

Он гладил волосы Аманды и, боясь потревожить ее, тихо лежал под ней. Она заслужила отдых, как никто другой. Когда они только встретились, Хэнк пытался заставить ее раскрыть глаза и посмотреть на мир вокруг. Но сегодня, когда ее глаза наконец открылись, ему захотелось укрыть ее, увезти подальше от дома, где находился штаб. Ее так напугала бедность! И он чувствовал, что она винит во всем себя. Ну почему она думала, что виновата за все зло, какое только существует в мире? Почему она думала, что должна подчиниться Тейлору, чего бы он ни потребовал? Или отцу? Приходилось ли Аманде делать то, чего хочется именно ей?

Он еще крепче прижал ее, чувствуя, как она свернулась калачиком, словно ребенок, — его ребенок, прекрасный, нежный, самый любимый ребенок.

Аманда приподнялась и посмотрела на него.

— Кажется, я заснула.

Он прижал ее голову к своему плечу.

— Спи, сколько хочешь.

Но Аманда снова превращалась в Аманду, а не слепое орудие страсти. Она даже начала вспоминать кое-что из того, что делала.

— Профессор Монтгомери, я…

— Хэнк, — поправил он ее. Ему не хотелось прерывать эти мгновения или отпускать ее. Он чувствовал, что должен быть именно здесь.

— Мне пора домой, — нежно прошептала Аманда.

— Еще нет, — ответил он, обвил ее тело своими ногами, с сожалением нарушив ту интимную связь, которая их объединяла до последнего мгновения.

Аманда знала, что должна уйти. Ей нужно побыть одной и подумать обо всем, что произошло сегодня вечером. Ее начинало страшить то, что она сделала.

Она встала и отвернулась, пытаясь укрыть грудь от его взгляда.

— Думаю, мне нужно одеться.

Хэнк почувствовал, как все рушится. Аманда снова превратилась в мисс Колден. Если ей хочется делать вид, что ничего не произошло — что ж, он готов.

— Последний раз я видел твою одежду, когда она направлялась прямо на дно пруда.

Аманда все утро чувствовала себя слишком хорошо. Пришло время расплачиваться. Но неужели ей придется войти в дом отца полностью голой? «Профессор Монтгомери и я просто разговаривали, но потом немного увлеклись и…» Она подняла его рубашку и укуталась в нее.

— Что же мне теперь делать? — спросила она, скорее себя, чем Хэнка.

Хэнк сел, безуспешно пытаясь сдержать гнев. Видимо, больше всего ее волновало, как она скроет происшедшее от Дрисколла. Но должен же быть предел заботам о чувствах других! Аманде пора позаботиться о себе, сказать, наконец, «этого хочу я».

— Я отвезу тебя домой, — спокойно произнес он. — Проберемся внутрь, как в тот вечер после танцев.

"Ничего похожего на «останься со мной», — подумала Аманда. — Ни одного слова любви. Ничего похожего на «я хочу провести остаток моих дней с тобой». Совокупление, как у животных, а теперь можно и по домам». Она заслужила это, не так ли? Она бегала за ним, искала встречи. Он уехал с ранчо, а она помчалась за ним, залезла в его машину и умоляла заняться любовью с ней. Как это говорится? «Просите осторожнее — иначе это получите». Она получила то, о чем просила, и теперь пришло время платить — все правильно. Она поднялась.

— Буду благодарна, если вы просто довезете меня до ранчо, — холодно произнесла она. Ей хотелось разрыдаться. Интересно, вернется он к Риве или нанесет визит той хорошенькой итальянке, на которую — она сама это видела — глазел сегодня? Она не осмеливалась посмотреть ему в глаза. При всем своем «приличном» происхождении она оказалась ничем не лучше любой девчонки с окраины. — Я сама смогу попасть в дом.

В полной тишине он довез ее до дома. Оба молчали, погруженные в мысли, обоих переполняли гнев и боль.

Аманда сидела на месте пассажира, одетая в его рубашку и черные чулки чуть выше колен.

— Остановитесь здесь, — сказала она, указывая на длинную подъездную аллею, ведущую к дому. — Дальше я пойду сама.