Деспот (СИ) - Арина Арская

пустым голосом отвечаю я.

— Мы можем поспать?

— Да.

— Отлично.

Свет гаснет, и Мирон обнимает меня:

— Это все из-за твоего интересного положения.

— Я не беременна, — сипло и хрипло отвечаю я.

— Я понимаю твой скептицизм, но Рамона никогда не ошибается, — горячо шепчет в шею.

— Может, это Анжела все-таки залетела?

— Да оставь ты эту уже суку в покое.

— Что, уже сердце не разбито? Любовь прошла, завяли помидоры?

— Может и не было этой любви, Софушка?

— А чего ты у меня спрашиваешь?

— Если бы ты вздумала вчера сходить к Васечке на стендап и потом за кулисами ему отдалась за его тупые и плоские шутки, — шипит Мирон в затылок, — то я бы этому Васечке член отрезал и ему же скормил. Мне бы было не до Моцарта.

— При чем здесь Моцарт? — чешу кончик носа.

— Моцарт и утка с утятами из одной песни.

Пытаясь понять, какой смысл Мирон вкладывает в Моцарта, я проваливаюсь в черный и молчаливый сон, из которого меня вырывает паника, что я опаздываю на работу, но увидев перед глазами высокий потолок с лепниной и хрустальной люстрой вспоминаю безумную ночь и натягиваю до подбородка одеяло.

— Одевайся и поехали, — Мирон стоит у окна в костюме, глядя на меня с привычным высокомерием.

Спальня залита солнцем, которое слепит и лужами расплескалось на одеяле и ковре.

— Куда?

— В загс, а потом в офис.

Сажусь. Ее успела проснуться, а уже устала. На безымянном пальце правой руки искрит камушек в изысканной, но сдержанной оправе либо из белого золота, либо из платины. Я же ничего не понимаю в брюликах и драгоценных металлах.

— Кольцо? — в изумлении оглядываюсь на Мирона.

— Ты же под утро знатную истерику из-за него закатила, — прячет руки в карманы.

— Я… — накрываю лоб ладонью и вздыхаю, — это… у меня слов нет…

А потом перевожу безнадежный взгляд на строгое и стильное платье нежно-бежевого цвета. Висит на плечиках, что закреплены за крючок на дверцу шкафа, а под ними телесные туфли на высокой шпильке. Затем глаза цепляются за кружевное белье на прикроватной тумбе.

— Пятнадцать минут, — Мирон приглаживает волосы у зеркала и выходит из спальни.

Загс еще ничего не значит. За месяц, пока будут хранить и рассматривать заявления, может произойти многое. Учитывая, что мы за несколько дней пришли к моим признаниям в любви и обручальному кольцу, то за тридцать Мирон переиграет ситуацию несколько раз.

Пока торопливо привожу себя в порядок, натягиваю кружева и любуюсь туфлями, раздумываю над тем, почему я так отчаянно выступаю против решения Мирона взять меня замуж. Его мать права, любая бы вцепилась в шанс создать с ним семью даже без любви, а я с чувствами хочу сбежать.

Я не достойна. И не в плане социального статуса. Я не имею права вступить в брак с тем, кого люблю, потому что я продажная шлюха. Разве получится крепкая семья с той, которая позарилась на высокую зарплату и на второй день раздвинула ноги на дубовом столе? А заслуживает ли такая девица уважения и любви? И разрешено ли ей самой любить, испытывать светлые чувства и мечтать? Твердое нет.

Вот в чем причина моих истерик. Я не верю в будущее между мной и Мироном, и даже его признания, если бы они прозвучали, не убедили меня.

— Так, — раздается строгий голос за спиной и ловкие пальцы застегивают молнию платья, — чего зависли?

Разворачиваюсь к Мирону лицом и сумбурно вываливаю на него все то, до чего я только что додумалась. Он приподнимает бровь, когда я замолкаю и перевожу дыхание.

— Я и половины не понял.

И смотрит на меня, как на маленькую девочку, которая поделилась неразумным и неразборчивым лепетом о божьих коровках на одуванчике.

— Да я же все объяснила!

Задумчиво жует губы и вздыхает.

— Сейчас у меня складывается ощущение, что ты собралась в монастырь уйти.

— О! — округляю я глаза.

— Топай, Софушка, — мягко подталкивает к двери. — Из монастыря тебя выгонят, ты же всех монахинь там изведешь своими умозаключениями.

Я пытаюсь образумить Мирона еще раз на крыльце, а он меня не слушает. На террасе с чашкой чая и книгой в руках отдыхает Инга, и она тоже ухом не ведет на мои просьбы вмешаться.

— Тяжело вам будет, — перелистывает страницу.

— Я с ней справлюсь, — Мирон толкает меня к машине.

— А она с тобой? — меланхолично спрашивает Инга.

— А выбора у нее нет.

— Ммм, — тянет она. — Софья.

Я испуганно оглядываюсь, и Инга поднимает на меня глаза:

— Мы с тобой подружимся. Так Рамона сказала.

— А про Анжелу она также говорила? — из меня истеричной птицей вылетает ревность.

— А на Анжелу я не раскидывала карты, — Инга возвращается к чтению, — и так было ясно, что там все плохо.

— Кому-то придется оправдать заверения Рамоны, — Мирон с легким смехом распахивает передо мной дверцу.

— Вы в курсе, что мы едем в загс? —