Нф-100: Небо в зеленой воде - Ольга Скубицкая

За окном в саду контрастно зеленели деревья на фоне глубокого неба, чирикали пичуги, но на душе Я - Прошлой не становилось легче, глаза взирали на мир словно сквозь просвечивающуюся черную кисею неизбежности принятого страшного решения. С каждой крохотной секундой бремя давило все сильнее. Я - Арина все чаще чувствовала себя так, будто грязно подсматривала в замочную скважину за чужой бедой, это носило оттенок какого-то жестокого безмолвного извращения. Забылись причины и следствия погружения, хотелось только вырваться из мазохистского плена таких непривычных несвойственных Я - Арине мыслей.

Даниэль не посвятил меня в то, как трудно всплывать из прошлой жизни, если ты-настоящий кардинально отличаешься от себя же прошлого. Очень сложно было заставить себя раствориться в этом существовании, признать, что искренняя обреченная девушка, приговорившая себя к гибели, действительно я. Сознание Я - Арины жаждало борьбы, не желая принимать смирение. Титанических моральных усилий стоило вынудить себя безропотно тонуть в омуте этого существования. Как раненый солдат, сжав зубы, терпит боль, лишь слегка сглаженную выпитым спиртом, когда из него вынимаю пули, зная, что потом будет легче; как сильный человек выдирает с кровью из сердца недостойный любви объект, испытывая неимоверные страдания, надеясь, что впоследствии будет лучше; как заботливая мать шлепает за провинность возлюбленное дитя и испытывает жесточайшие моральные терзания, уверенная, что это правильно, так и Я - Арина сходила с ума от мыслей Я - Прошлой, принимая прошлое как неизбежную реальность, погружаясь в отвратительную топь самобичевания лишь для того, чтобы вынырнуть.

Постепенно негромкие звуки сада стихли, ощущение слез на щеках перестало раздражать, и едва сила начала вырываться из тела, размазывая комнату, на самой грани возможностей слуха извне прорвался окрик, воспринятый скорее как шепот: 'Амела!'

Сознание узнало имя, внутренне откликаясь. Кто-то позвал меня там, в покидаемом восемнадцатом веке.

- Амела, - выдохнули мои губы, когда, вскакивая с кресла, я встала перед зеркалом. Голова кружилась, тело пошатывалось как пьяное, сказывались последствия погружения, но меня это не могло остановить.

'Я, это снова я! - ликовали разум, пока руки аккуратно прикасались к ровному маленькому носу, тонким бровям, медовым локонам, выбившимся из прически. - Как хорошо, что в настоящем я такая, а прошлое словно пережитый кошмар, к сожалению, не подвластный забывчивости.' Но следом за облегчением пришло другое - ощущение странной колющей неполноценности, Я - Амела была способна на силу чувств, мне недоступную. Такая сокрушительная полнота чистейших эмоций просто не ужилась бы с моей не столь искренней и чистой в настоящем натурой. Я слишком любила себя, и в моем сердце оставалось мало места для постороннего. - 'Может я просто пустышка, или же это разумный защитный барьер'.

Обратив внимание на часы, я стала, как ошпаренная, собираться и натягивать верхнюю одежду, понимая, что все равно уже опоздала. 'Надо не забыть спросить у англичанина как рассчитывать время, проведенное в прошлом, как именно оно разниться с течением времени в настоящем'.

Я как обычно искала на полках подходящую одежду, расчесывала волосы, и только заметив летящий навстречу флакончик с духами, поняла, что некоторые вещи двигаю щупальцем силы, причем проделываю это очень естественно, будто отрастила еще одну руку.

'Необходимо научиться контролировать это при свидетелях'.

Разочарование в Диминых глазах сменилось энтузиазмом, когда я, немного запыхавшись, подошла к развилке туристических троп. Вверх убегала облагороженная дорожка терренкура, поодаль между деревьев виднелась группа людей, от которых мы уже безнадежно отстали.

- Извините за опоздание.

- Ничего, я уже и не надеялся вас увидеть, - улыбнулся бизнесмен.

- Если поспешим, то догоним, - глядя на яркие пятна курток, с каждым шагом все больше исчезающие в деревьях, предложила я.

- Я не в том возрасте и статусе, чтобы бегать за экскурсоводом, - высокомерно отреагировал Дима. - Тем более что могу слово в слово пересказать вам все то, что сейчас слышат они, я сюда приезжаю уже в третий раз.

- Вашей жене не наскучил один и тот же курорт? - удивилась я, когда мы медленно, прогулочным шагом начали подниматься, не теряя из поля зрения идущих далеко впереди людей. В тропах легко можно было запутаться, свернув не туда на очередном повороте.

- Мне здесь нравится, а жен каждый раз брал разных. Так уж вышло, браки и разводы вошли у меня в привычку, - засмеялся мой спутник.

Почему-то я удивилась, хотя сейчас подобные вещи встречались сплошь и рядом.

- Осуждаете? - спросил Дима, уловив мою реакцию.

- Восхищаюсь!

Он удивленно приподнял брови, явно не оценив сарказма.

- Ну а вы? Расскажите мне о своей жизни.

- О чем конкретно? - притворилась я непонимающей.

- Все о том же.

Я красноречиво покрутила в воздухе правой рукой, с пустым безымянным пальцем.

- Ну кто же одевает на курорте обручальное кольцо, - посмеялся надо мной Дима.

- Вы, - ткнула я пальцев в увесистый перстень на его правой руке, буквально орущий о финансовом благополучии и полном отсутствии вкуса.

- Хм, ну на этот раз она слишком ревнивая, - нахмурился он.

- Метит территорию? - в ответ последовал смущенный кивок.

Я глядела по сторонам, впитывая обнаженную природу как губка, пока бизнесмен тяжело вышагивая рядом, бездарно ныл о своей жизни, об очередной нелюбимой жене, спиногрызах детях, порой перемежая жалобы хвастовством о деянии рук своих - бизнесе, вышедшем, по его словам, на мировой уровень.

Деревья смыкались над головой тяжелой прохудившейся крышей, сквозь дыры в ней просачивались озябшие лучи осеннего солнца, вспыхивая росой в листьях и обращая их в голографические картинки. Незаметно для себя я влюбилась по уши в эти места, а, скорее всего, любила их уже несколько веков и намеревалась возвращаться сюда еще не раз. Бизнесмен увлеченно болтал. С ним было легко изредка кивать головой, не вслушиваясь в слова, и думать о своем. Слишком красиво и спокойно было вокруг, слишком величественно и нарядно держался осенний лес для того, чтобы помимо всего этого великолепия я могла воспринимать неинтересный информационный поток о чужой биографии.

Тщательно игнорируя вспышки памяти о прошедшей ночи, я как назло постоянно возвращалась к ней мысленно. Не давала мне покоя неудавшаяся попытка погружения. Побывав сегодня еще раз в восемнадцатом веке, я окончательно убедилась, что вчера на высоте в компании англичанина душа пыталась окунуться в водоем памяти, так же скручивались внутри пузырьки, желая покинуть тело, так же расплывалось все вокруг. 'Но почему же вчера ничего не получилось? Возможно, что-то помешало. Страшно даже пытаться представить, какой я родилась в последней, не посещенной еще жизни, возможно чудовищем похлеще, чем в Древнем Египте или святошей, как в восемнадцатом'. - Обе крайности выглядели раздражающе неправдоподобными, но все же когда-то существовали, причем более неправдоподобной казалась вторая. Чем больше я думала о существовании, посвященном лишь желанному человеку, тем сильнее сочувствовала бедняжке Я - Амеле. Видеть только его, чувствовать только его и жить только им. В данный момент трезвым рассудком, не затуманенным вторым потоком мыслей, я осознала, что такие сильные чувства больше похожи на рабство, чем на дар судьбы, даже если они взаимны, ну а если уж нет...

Приблизительно через полчаса что-то изменилось - это Даниэль теперь не увеличивал, а сокращал расстояние между нами, выводя меня из глубокой задумчивости. Под кожей быстрее заскользили пузырьки, внутрь просочилось облегчение, чем ближе ко мне находилась вторая половина энергии, тем комфортней я себя чувствовала. Это было сродни зависимости, но я старалась убедить себя в том, что могу спокойно жить и без второй половины силы поблизости, просто с ней мне лучше и безопаснее.

Диму расстроила моя невнимательность, и когда мы настигли экскурсовода, он замолчал и со скучающим выражением лица стал слушать лекцию о местных достопримечательностях. Люди из группы тихо переговаривались, некоторые уже знакомые, некоторых я видела впервые, впрочем, мне было не до них, как и не до Диминой насупленности, я внимательно прислушивалась только к себе, с каждым шагом привыкая к новому пониманию себя. Порою мне становилось неуютно, если я ловила себя на мысли или случайном движении, не соответствующем привычкам и характеру Я - Арины, например я, легко, извиняющимся жестом, дотронулась до Диминой руки, когда увидела, что он погрустнел от моей молчаливости. 'Черт подери, зачем я это сделала?' - тут же впился в мозг вопрос, когда я, смутившись, отдернула руку. И тут снизошло озарение, что это не Я, это добрая и милосердная Я - Амела, не имеющая представления о гордости и чувстве собственного достоинства современной девушки из двадцать первого века.