Начало Века Разума. История европейской цивилизации во времена Шекспира, Бэкона, Монтеня, Рембрандта, Галилея и Декарта: 1558—1648 гг. - Уильям Джеймс Дюрант

ответ Сесилу. Другой английский шпион, Эдмунд Невилл, обвинил Пэрри в том, что тот подстрекал его к убийству Елизаветы. Парри был арестован, признался в содеянном, был повешен и, еще живой, расчленен на части.61

Разгневанный длинной чередой заговоров и напуганный убийством Вильгельма Оранского, Совет Елизаветы составил (октябрь 1584 года) "Узы ассоциации", в которых подписавшиеся обязывались никогда не принимать в качестве преемника своей королевы человека, на жизнь которого покушались, и преследовать до смерти любого, кто будет вовлечен в такое предприятие. Завещание было подписано Советом, большинством членов парламента и видными деятелями Англии. Через год парламент придал ему силу закона.

Это не остановило дальнейшие заговоры. В 1586 году Джон Баллард, католический священник, склонил Энтони Бабингтона, богатого молодого католика, к организации заговора с целью убийства Елизаветы, вторжения в Англию войск из Испании, Франции и Низких стран и возведения Марии на престол. Бабингтон написал Марии о заговоре, сообщил, что шесть католических дворян согласились "избавиться от узурпатора трона", и попросил ее одобрить план. В письме от 17 июля 1586 года Мария приняла предложения Бабингтона, не дала прямого согласия на убийство Елизаветы, но пообещала вознаграждение за успех затеи.62 Посыльный, которому ее секретарь доверил этот ответ, был тайным агентом Уолсингема; он скопировал письмо и отправил копию Уолсингему, а само письмо - Бабингтону. 14 августа Бабингтон и Баллард были арестованы; вскоре триста видных католиков оказались в тюрьме; оба лидера признались, а секретаря Марии убедили признать подлинность письма Марии.63 Тринадцать заговорщиков были казнены. По всему Лондону зажгли костры, звонили колокола, дети пели псалмы в знак благодарности за сохранение жизни Елизаветы. Вся протестантская Англия взывала к смерти Марии.

В комнатах Марии провели обыск и изъяли все ее бумаги. 6 октября ее перевезли в замок Фотерингей. Там ее судила комиссия из сорока трех дворян. Ей не предоставили защитника, но она решительно защищала себя. Она признала причастность к заговору Бабингтона, но отрицала, что санкционировала убийство. Она заявила, что как человек, несправедливо и незаконно заключенный в тюрьму на девятнадцать лет, она имеет право освободиться любым способом. Ее единогласно осудили, и парламент попросил Елизавету отдать приказ о ее смерти. Генрих III Французский обратился к с вежливой мольбой о пощаде, но Елизавета посчитала, что такая мольба прозвучала не слишком благородно со стороны правительства, которое без суда и следствия расправилось с тысячами протестантов. Большая часть Шотландии теперь защищала свою королеву, но ее сын сделал лишь полусерьезное ходатайство, поскольку подозревал, что из-за его протестантизма она отреклась от него в своем завещании. Его агент в Лондоне предложил Уолсингему, что Яков VI, хотя и очень хочет, чтобы его мать не обезглавили, может примириться со многим, если английский парламент подтвердит его титул преемника Елизаветы и если Елизавета увеличит пенсию, которую она ему посылала. Хитроумный шотландец так жадно уклонялся от ответа, что жители Эдинбурга заклеймили его на улицах.64 Между Марией и смертью не оставалось ничего, кроме нерешительности Елизаветы.

Измученная королева продержалась почти три месяца, прежде чем решилась, а потом не решилась. Она была способна на великодушие и милосердие, но ей надоело каждый день жить в страхе перед убийством со стороны приверженцев женщины, претендовавшей на ее трон. Она учитывала опасность вторжения из Франции, Испании и Шотландии в знак протеста против казни королевы; она просчитывала возможность того, что ее саму постигнет естественная или насильственная смерть, и она успеет позволить Марии и католицизму унаследовать Англию. Сесил убеждал ее подписать смертный приговор и обещал взять на себя всю ответственность за результаты. Она решила избежать решения, намекнув, что сэр Эмиас Полет, хранитель Марии, мог бы прояснить ситуацию, отдав приказ о казни Марии на основании простого устного понимания того, что королева или ее Совет желают этого; но Полет отказался действовать без письменного приказа Елизаветы. В конце концов она подписала ордер; ее секретарь Уильям Дэвисон доставил его в Совет, который сразу же отправил его Полету, прежде чем Елизавета успела передумать.

Мария, которая во время этой долгой задержки начала надеяться, встретила новость сначала с неверием, а затем с мужеством. Она написала трогательное письмо Елизавете, в котором просила ее "разрешить моим бедным опустошенным слугам... унести мой труп, чтобы похоронить его в святой земле вместе с другими королевами Франции". Утром в день казни, как нам рассказывают, она написала небольшое латинское стихотворение, обладающее всем изяществом и пылкостью средневекового гимна:

О господин бог! поклонись ему.

О забота моя, Иисус! освободи меня.

В долгой кошке, в жалкой пуанте, я хочу тебя видеть;

Languendo, gemendo, et genu flectendo,

Adoro, imploro, ut liberes me.II65

Она попросила разрешить ей исповедоваться у католического капеллана; ей было отказано. Тюремщики предложили ей вместо него англиканского декана; она отвергла его. Чтобы встретить смерть, она облачилась в королевскую одежду, тщательно уложила свои фальшивые волосы и закрыла лицо белой вуалью. На шее у нее висело золотое распятие, в руке - распятие из слоновой кости. Она спросила, почему ее сопровождающим женщинам запрещено присутствовать на казни; ей ответили, что они могут устроить беспорядки; она пообещала, что не будет, и ей разрешили взять двух из них и четырех мужчин. Около трехсот английских джентльменов были допущены на сцену в большом зале замка Фотерингей (8 февраля 1587 года). Двое палачей в масках попросили и получили ее прощение. Когда ее женщины начали плакать, она остановила их, сказав: "Я обещала за вас". Она встала на колени и помолилась, а затем положила свою голову на колодку. Парик упал с ее отрубленной головы и обнажил ее белые волосы. Ей было сорок четыре года.

Помилование - это слово для всех. Мы не можем поверить, что та, кто так долго лечила своего мужа и вернула ему здоровье, согласилась на его убийство; мы можем простить молодую женщину, которая бросила все ради любви, пусть и глупой; мы должны пожалеть покинутую женщину, которая приехала в Англию за убежищем, а вместо него нашла девятнадцать лет заточения; и мы можем понять ее дикие попытки вернуть себе свободу. Но мы также можем простить великую королеву, чьи советники настаивали на заключении Марии как на жизненно важном для безопасности Англии, которая видела, что ее жизни и политике постоянно угрожают заговоры с целью освобождения и возведения на престол ее соперницы, и которая продлила этот жестокий плен только потому, что не могла заставить себя покончить с ним, выдав ордер на казнь Марии. Они обе были благородными женщинами: одна - благородной и поспешно эмоциональной, другая -