Бита за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу

Друз принял их стоя и не предложил сесть. Вместо этого, впившись в шурина полным ненависти взглядом, он сразу приступил к сути дела:

— До моего сведения дошло, Квинт Сервилий, что ты подвергаешь мою сестру телесным истязаниям.

Ливия Друза испустила стон, Цепион же ответил с гневным презрением:

— То, как я поступаю со своей женой, Марк Ливий, касается меня одного, и никого больше.

— Не согласен, — произнес Друз как можно спокойнее. — Твоя жена мне сестра, она — член большой и могущественной семьи. Никто в этом доме не поднимал на нее руку до ее замужества. Я не позволю избивать ее ни тебе, ни кому-либо еще.

— Она моя жена. Это значит, что она подчиняется моей воле, а не твоей, Марк Ливий! Я буду поступать с ней так, как захочу.

— Ты связан с Ливией Друзой узами брака, — произнес Друз с каменеющим лицом. — Я же связан с ней кровными узами, что намного важнее. Я не позволю тебе избивать мою сестру!

— Ты сам сказал, что не хочешь знать, каким методом я стану учить ее порядку. Тогда ты был прав: это действительно не твоя забота.

— Избиение жены не может пройти незамеченным. Это — недопустимая низость! — Друз перевел взгляд на сестру. — Прошу тебя, сними одежду, Ливия Друза. Я хочу знать, что натворил этот истязатель.

— Не смей, жена! — взревел Цепион, наливаясь праведным гневом. — Обнажаться перед мужчиной, не являющимся твоим мужем? Не смей!

— Сними одежду, Ливия Друза, — повторил Друз.

Ливия Друза не шевелилась и не размыкала уст.

— Сестрица, послушайся меня, — ласково сказал Друз, сделав шаг в ее сторону. — Я должен увидеть это.

Стоило ему обнять ее, как она вскрикнула и отпрянула; тогда он, стараясь не причинять ей боли, спустил одежду с ее плеч.

У Цепиона не хватило храбрости, чтобы не позволить Друзу исполнить задуманное. Мужчины увидели грудь Ливии Друзы и покрывающие ее старые рубцы, лиловые и ядовито-желтые. Друз развязал ее пояс, и одежда соскользнула к ее ногам. В последний раз супруг занимался ее бедрами: они раздулись и были густо усеяны ссадинами и синяками. Друз нежно помог сестре одеться; подняв ее безжизненные руки, он заставил ее поддержать ткань на плечах. Потом он повернулся к Цепиону и произнес, подавляя гнев:

— Вон из моего дома!

— Жена — моя собственность, — ответил Цепион. — Закон позволяет мне обращаться с ней так, как я сочту необходимым. Мне дозволено даже убить ее.

— Твоя жена — моя сестра, и я не позволю издеваться над представительницей моего рода, как не позволю обращаться таким подлым образом с последним безмозглым животным из своего хлева. Ступай вон из моего дома!

— Если я уйду, уйдет и она! — гаркнул Цепион.

— Она останется со мной. Убирайся, истязатель жены!

Но тут из-за их спин раздался пронзительный голосок, наполненный лютой ненавистью:

— Она это заслужила! Заслужила! — Маленькая Сервилия бросилась к отцу и заглянула ему в глаза. — Не бить ее надо, отец, а убить!

— Ступай в детскую, Сервилия, — устало произнес Друз.

Однако девочка цеплялась за отцовскую руку и бросала Друзу недетский вызов, расставив ноги и сверкая глазами.

— Она заслуживает, чтобы ее убили! — надрывалась девочка. — Я знаю, почему ей нравилось жить в Тускуле! Я знаю, чем она там занималась! Я знаю, почему мальчик родился рыженьким!

Цепион отпихнул ее руку, словно обжегшись. С его глаз начинала сползать пелена.

— То есть как, Сервилия? — Он немилосердно тряхнул дочь. — Продолжай, девочка, говори, что у тебя на уме!

— У нее был любовник — я знаю, что значит «любовник»! — выкрикнула девочка, скаля зубы. — У моей мамы был любовник. Рыжий! Они встречались каждое утро в доме, в его имении. Я знаю — я ходила за ней по пятам! Я видела, что они делали в постели. И знаю, как его зовут. Марк Порций Катон Салониан, потомок раба! Я знаю, я спрашивала тетю Сервилию. — Она воззрилась на отца, и ненависть сменилась на ее личике бесконечным обожанием. — Папочка, если ты не убьешь ее, то просто оставь ее здесь. Она тебе не пара. Она не заслуживает тебя! Кто она такая, в конце концов? Всего лишь плебейка, не то что мы с тобой, настоящие патриции! Если ты оставишь ее здесь, я буду ухаживать за тобой, обещаю!

Друз и Цепион превратились в каменные глыбы, зато Ливия Друза наконец-то ожила. Запахнув одежду и затянув пояс, она повернулась к дочери.

— Маленькая, все обстоит совсем не так, как тебе кажется, — ласково произнесла она и попыталась погладить дочь по щеке.

Однако рука ее была немилосердно отброшена. Сервилия прижалась к отцу:

— Я сама знаю, как все обстоит. Обойдусь без твоих поучений! Ты опозорила наше имя — имя моего отца! Ты заслуживаешь смерти! А этот мальчишка — не сын моему отцу.

— Маленький Квинт — сын твоего отца, — твердила Ливия Друза. — Он твой брат.

— Нет, он пошел в рыжего мужчину, он — потомок раба! — Маленькая Сервилия ухватилась за тунику Цепиона. — Папочка, пожалуйста, забери меня отсюда!

Вместо ответа Цепион оттолкнул ребенка, да так сильно, что девочка не удержалась на ногах.

— Каким же я был болваном! — негромко проговорил он. — Девчонка права, ты заслуживаешь смерти. Жаль, что я не орудовал ремнем чаще и сильнее.

Стиснув кулаки, он вылетел из комнаты, преследуемый дочерью, которая звала его, просила подождать и дрожала от горьких рыданий.

Друз с сестрой остались одни.

Ноги у Марка Ливия подкосились, он тяжело опустился в кресло. Ливия Друза, его единственная сестра, — прелюбодейка… Лишь сейчас он понял, как она ему дорога: ее беда оказалась и его бедой, он ощущал на себе несмываемую вину.

— Это я виноват, — проговорил он, кривя губы.

Она опустилась на ложе.

— Полно! Кроме меня самой, тут некого винить.

— Так это правда? У тебя есть любовник?

— Был. Первый и последний. Я не виделась с ним и ничего о нем не знаю с тех пор, как покинула Тускул.

— Но Цепион мучал тебя не из-за этого.

— Нет.

— Тогда из-за чего?

— После Марка Порция я уже не могла притворяться, — призналась Ливия Друза. — Мое безразличие злило его, и он стал меня бить. А потом он обнаружил, что ему нравится избивать меня, что это его… возбуждает.

Глядя на Друза, можно было подумать, что его вот-вот вырвет; воздев руки, он беспомощно взмахнул ими.

— О боги, в каком мире нам приходится жить! — выкрикнул он. — Я причинил тебе страшное зло, Ливия Друза.

Она присела в кресло для клиентов.

— Ты действовал в меру своих возможностей, — мягко ответила она. — Поверь, Марк Ливий, я поняла это уже много лет назад. С тех пор твоя доброта заставила меня полюбить тебя и Сервилию.

— Моя жена! — спохватился Друз. — Как все это отразится на ней?

— Ее не должна касаться эта грязь, — сказала Ливия Друза. — Она беременна, ей покойно, и нам нельзя ее расстраивать.

Друз вскочил.

— Оставайся здесь, — велел он сестре, направляясь к двери. — Я должен проследить, чтобы братец не сболтнул ей ничего, что могло бы ее удручить. Выпей вина. Я скоро.

Но Цепион даже не вспомнил о существовании сестры. Из кабинета Друза он бросился прямиком к себе в покои. Дочь рыдала и цеплялась за его пояс, пока он не отвесил ей пощечину и не запер у себя в спальне. Там, в углу, Друз и нашел ее, по-прежнему всхлипывающую.

Слуги уже приступили к своим обязанностям, поэтому Друз мог отвести ее в детскую, где к стене жалась перепуганная нянька.

— Успокойся, Сервилия! Сейчас Стратоника вымоет тебе личико и накормит тебя завтраком.

— Я хочу к моему папе!

— Твой отец покинул мой дом, дитя мое, но не отчаивайся: я уверен, что он, разделавшись с делами, пошлет за тобой.

Утешая девочку. Друз сам не знал, испытывает ли он к ней неприязнь за выложенную правду или склонен благодарить ее за это.

Сервилия мигом просияла.

— Обязательно пошлет! — воскликнула она, проходя с дядей под колоннадой.

— Ступай к Стратонике, — напутствовал ее Друз и твердо присовокупил: — Постарайся не болтать языком, Сервилия! Ради твоей тети и отца — да, отца! — ты не должна проронить ни словечка о том, что стряслось здесь этим утром.

— Как же это может ему повредить? Он — жертва!

— Никакой мужчина не одобрит такого ущемления своей гордости. Поверь моему слову, твой отец не скажет тебе спасибо, если ты проболтаешься.

Полная противоречивых чувств, Сервилия удалилась с нянькой. Друз отправился к жене и рассказал ей ровно столько, сколько, по его разумению, ей было невредно узнать. К его удивлению, она приняла новость спокойно.

— Я рада, что мы наконец-то знаем, что происходит, — проговорила она, колыхая огромным бутоном — своим животом. — Бедняжка Ливия Друза! Боюсь, Марк Ливий, что мой брат заслуживает все меньше любви, даже моей. С возрастом он делается все менее сговорчивым. Между прочим, я вспоминаю, что еще в детстве ему нравилось терзать детей рабов.