Плохие люди - Михаил Рагимов

и бревен.

— Ничего хорошего мы не нашли, — протянул Бертран и от злости ударил кулаком в стенку ямы.

Хрустнуло. Посыпалась сухая земля.

— Погоди… — сказал Суи, подсветил факелом, с которого с резким свистом падали горящие капли.

В стенке была ниша, а в нише — то ли огромная шкатулка, то ли крохотный сундучок.

Бертран, воткнув факел в пол, кое-как вытащил ее, подал Быстрому и Дудочнику. Те в три руки подхватили, поставили на землю.

Торопливый Анри перерезал плотный узел на крышке, откинул ее в сторону…

Золоту нужны солнечные лучи. Тогда оно светится и горит, тогда понятно, почему люди готовы за него убивать и умирать…

Но даже в полутьме смотрелось неплохо. Не десять телег, конечно, но и не сушеный медвежий хер.

Глава 27

Кто-то слишком много ест

Нашелся и хозяин золота. В углу ямы, под завалившимися бревнами крыше-стенки. Мощный череп, который и медведю под стать, здоровенные кости…

Фэйри, выкладывающий на край ямы костяк, не удержался от зависти:

- Он же, сволочь, побольше меня был! Раза в полтора. Широкий, падла!

- Верно говорят, — почесал нос Анри, — что раньше вместо нас жили гиганты. А потом, за грехи свои, уменьшились, усохли.

— Выходит, что чем человек ниже ростом, то у него в роду грешников больше?

— Тебе бы, брат Топор, в монахи идти! — только и вымолвил, пораженный внезапной мудростью Быстрый.

— Халаты не люблю, — поморщился Бертран, — да и не возьмут, рожей не вышел.

— Это ведь выходят, что за все наши деяния, жениться нашим сыновьям на мышах, — грустно хмыкнул Дудочник. Егерь замотал изуродованный палец, но работать предпочитал языком, — священников грабим, свадьбы портим, а тут еще и могилу разорили…

— Могилы гигантов — не в счет, — отрезал командир, — и вообще, вон на это поглядите!

Он выкопал из песка еще два черепа. Судя по размерам — женских, а то и детских.

— Вон, закопали вместе с ним, чтобы не скучал.

— Не был он гигантом, — оскалился Фэйри, — а был распоследней сволочью! Хуже тебя, друг Бертран!

— Это еще почему, хуже меня? — от удивления Суи даже копать перестал.

— Тебя не похоронили вместе с парой женщин! Не заслужил!

— Какие мои годы, — скромно потупился Бертран.

— Опять же, мы сейчас хуесосим мертвеца, глядя на его проступки со своего храма, — проговорил Дудочник, — а ведь мы не знаем, почему именно так. Может, тогда принято так было. И все посчитали бы его падлой и сукой, откажись он от баб в могиле. Бабы-то, наверное, чтобы прислуживать и в послесмертной жизни.

Компания не нашлась, что и ответить. Один только Анри хмурился, да разевал рот. Но ничего не сказал. Видать, слова не подобрались.

Где-то через три ладони, могилу вычистили, хоть нового покойника укладывай. Добычи, с одной стороны, было много, а с другой — как обычно. Куда ты денешь истлевшее оделяло, пусть даже и с нашитыми фигурками людей, орлов и оленей? И скелет коня, с прикрученными к голове оленьими рогами, тоже никуда не приспособишь. Был бы свой двор — можно поставить для красоты в огород, приблудных воришек пугать.

Но все же, нашлось, чем поживиться. Шкатулка, набитая украшениями — сделаны грубо, чуть ли не в деревенской кузнице, но золото есть золото! Оружие — полсотни наконечников для стрел, полдюжины — для копий. Все зеленые от старости, в мутных разводах. Но крепкие! Насаживай на древко, тыкай вражин в брюхи! В могиле лежал еще один меч — тоже бронзовый. Кривой, будто серп. Колоть таким — сущее мучение. А вот головы рубить — совсем другое дело! Нашелся у покойника и третий меч, похоже, железный. От него осталась гарда и рукоять, лежащие в ржавчине. Уцелевшие детали давным-давно умерший мастер обложил тонкими пластинками золота, добавил несколько маленьких самоцветов… Богато!

— Это же сколько тут денег всего? — спросил Бертран, когда все, стоящее внимания, собрали в отдельную кучу, положив на куртку стенолаза.

— А хрен его знает, — признался Дудочник, разглядывая рукоять. Самоцветы отражали тусклый свет лишайников, загадочно мерцали. — Сложно сказать. Тут нужен относительно честный покупатель. Который даст хотя бы одну десятую истинной цены. А где такого взять?

— Настолько плохо все? — спросил Бертран упавшим голосом. В мыслях, Суи уже резвился в собственном замке со своими любимыми герцогинями.

— Конечно. Это же не монеты. С ними проще… А кому ты, примеру, продашь свой новый ножик, и за сколько? Так, чтобы не спросили сразу, откуда простолюдинское быдло взяло такие богатые цацки? Любому же понятно, что сиволапый обокрал приличного человека! Так что, быдло гнать батогами. И это если повезет. А если не повезет, то сразу на виселицу, а «краденое» добро в сундук.

— Чей? — глупо спросил Фэйри.

— Не твой, — исчерпывающе и мудро ответил Дудочник.

Бертран повертел найденный в могиле нож — кривой клинок, навершие в виде головы странной длинномордой гиены… Туповат, конечно — то ли у мертвеца не было хорошего точила, то ли время сгрызло остроту лезвия.

— Я его вообще продавать не буду.

— Это второй вопрос.

— Да понял я тебя, — махнул рукой Бертран, — понял.

— У меня есть знакомый в Таилисе, — вдруг сказал Анри.

— Это кто же такой? — удивился Фэйри.

— Ты его не знаешь, — поморщился Быстрый, — на Медной улице сидит. Торгует всяким старым.

— Это уже интереснее! — хлопнул в ладоши Бертран. — Какой он из себя человек, стоящий?

— Никогда плохого не слышал.

— Уже хорошо по нынешним-то временам, — кивнул Дудочник. — А имя этого стоящего человека ты не помнишь?

— Химер из Останы, слышал о таком?

— Я и про Остану-то не слышал, — повинился егерь.

— Это второй вопрос, — ответил стрелку его же словами Бертран, — в общем, цель определена, способ ясен, за работу, соратники!

— Может, сперва, отсюда выберемся? — предложил Анри.

— Сперва, думаю, мы дождемся утра. Заодно и выспимся.

— Спать рядом с мертвецами? — Быстрого передернуло.

— Первый раз, что ли? Или боишься, что мертвячки домогаться начнут? Ко мне отсылай.

— Так нечестно! Я тоже хочу! Люблю постройнее!

Все же, останки вернули обратно в могилу, разложив по разным углам — чтобы без тесноты, чтобы без обид. В выпотрошенную яму, свалили и хлам, негодный на продажу или хотя бы в костер…

Пламя неохотно облизывало древние бревна, но кое-какое тепло давало. Дым вытягивался сквозь «нору», и в пещере дышалось легко.

— А прикинь, идет сейчас кто-то по лесу, и смотрит, как из-под земли дым валит! — хихикнул Анри.

— И что? — спросил Бертран, начавший уже засыпать.

— Так смешно ж будет, решит еще, что тут дракон водится!

— Главное, чтобы не решил подземный огонь потушить, на него нассав! — оборвал размышления стенолаза совершенно не романтичный егерь.

— И вообще, давайте уже спать, господа негодяи! Завтра будет трудный день!

— Будто до этого хоть один легкий был, — проворчал Фэйри шепотом.

* * *

Усталость, накопившаяся за последние суматошные дни, взяла свое. Вроде бы и холодно, и сыро, и под спиной не мягкая постель, а древние тряпки, и костер потух давным-давно… А компания спала и спала.

Бертран проснулся первым — посреди сна. Снилось ему всякое занятное, но мимолетное — не успел глаза раскрыть, как все забыл. Наверное, чтобы окружающее показалось еще гаже, чем на самом деле.

Проснувшись, Суи вскакивать не спешил. Да и поднимешься первым, придется возиться с костром, выдумывать завтрак (а что его выдумывать, нет ни крошки еды!)… Но, поворочавшись немного, он все же поднялся — в глазах желтело.

Отойдя в дальний уголок, Бертран еле развязал туго затянувшийся узел на портках — сам же перестарался, опасаясь подземных крошек-херокрадов. Вправду ли они живут в пещерах, или это дурацкая выдумка подлеца-егеря, проверять на себе не хотелось.

Тут же стало куда легче. И даже брюхо перестало настойчиво требовать жратвы. Вот до чего же человек переменчивая скотина!

Закончив, Бертран подтянул портки, и застыл, глядя в темноту. Мысли путались в не до конца проснувшейся голове, бродили вялые и квелые, понуро опустив длинные хвосты. Все было не то, и все было не так. Время пролетело в каком-то безумии. Бегали, творили всяческую херню, убивали, жгли… И всей добычи — горсть серебра. Про несколько золотых монеток, Бертран решил не вспоминать. Лежат в поясе, и пусть лежат. Если бы не вот эта нечаянная и незаслуженная удача с разграбленной могилой… Не чувствовалось настоящего успеха, не было радости свершений, когда в конце долгого пути ждет заслуженная награда. И путь кривой какой-то вышел, и награда… ненастоящая какая-то, хоть вроде и полновесная.