Концерт для колобка с оркестром - Дарья Донцова

Ольга Ивановна просто пожалела ее, это с одной стороны. С другой, Соня ей казалась порядочной женщиной, и еще у нее имелись детки, близнецы, мальчик и девочка. Когда Оля впервые увидела ребят, ее прошибла слеза. Несчастные явно недоедали. Крошечные, худенькие, не говорящие ни слова. И одеты они оказались хуже детдомовских.

– Господи, – всплеснула руками Оля, – вы же вроде недавно в нищету впали! Неужели от прежней, сытой жизни ничего не осталось?

– Все продала, – мрачно сказала Соня, – мне их кормить надо, а муж в алкоголика превратился.

Оля только качала головой. Вот уж горе! Дети были похожи на узников концлагеря, при этом сама Соня выглядела вполне прилично. У ребят светились дырками ботинки, а на ногах у мамаши были вполне приличные туфли. Впрочем, наверное, кто-то подарил ей обувь, решила Оля.

Не знаю, как сейчас, но в советские времена сдать сына или дочку в детский дом было очень легко. Вы писали заявление, ну типа: «Прошу в связи с трудным материальным положением временно оставить моего ребенка в государственном учреждении». И все. Усыновить такое дитя было нельзя, мать же не отказывалась от него, просто на время отдавала, и многие женщины, решив свои проблемы, забирали потом детей домой. Вот Оля, человек жалостливый, и сказала Соне:

– Жить вам, похоже, негде.

– Да, – кивнула Соня, – ушла от алкоголика и из милости по людям скитаюсь.

– Давай оформим твоих детей к нам, они получат еду, одежду, а ты сама можешь ночевать здесь в кладовке, – предложила директриса.

Соня с радостью согласилась. Три месяца она исправно работала нянечкой, шесть дней в неделю, и на воскресенье уезжала в Москву. Оля нарадоваться не могла на новую служащую.

– Вот, – ставила она всем в пример Соню, – не пьет, не курит, не ругается.

Хвалила, хвалила и сглазила. Однажды Соня не вернулась из Москвы. Оля сначала решила, что санитарка опоздала вечером на электричку, и не стала особо беспокоиться. Но Соня не приехала утром, в обед ее не было и в ужин тоже. Через день Оля забила тревогу, она стала искать Соню, но та словно под землю провалилась. По месту ее прописки жил невменяемый пьяный мужик, который на вопрос: «Где ваша жена?» – ответил: «Ушла, не знаю куда».

Обескураженная Оля обратилась в милицию.

– Она что-то украла? – зевая, поинтересовался дежурный, к которому Оля попала, просидев час в очереди.

– Нет, – ответила она, – наоборот, зарплата завтра, это я ей должна осталась.

– Ну и чего тогда? – начал сердиться милиционер. – Может, она нахулиганила? Стекла побила?

– Нет.

– От меня тогда чего хотите?

– Она пропала!

– Найдется. Небось запила.

– Соня не алкоголичка.

– Все пьют, – философски заметил лейтенант, – прочухается и придет.

– Она детей оставила!

– Так, насколько я понял, они у вас на воспитании?

Оля кивнула.

– Вот и воспитывайте, – отрезал мент.

Циля вернулась домой потрясенная. Целую неделю она думала, каким образом преподнести новость матери, но потом в ее семье случилось несчастье. У мамы заболело сердце, врачи диагностировали инфаркт. Циля осела в больнице, про Соню она напрочь забыла.

После смерти мамы Циля перестала встречаться с родственниками. Судьба Сони ее не волновала, да и, честно говоря, Циля Яковлевна не испытывала к ней никаких светлых чувств.

– Я и про Леонида забыла, – сказала она мне, – только когда его книги снова выходить начали, тогда и вспомнила. Все-таки он очень талантлив!

– Вы хотите сказать, что Фомина начали переиздавать, – уточнила я.

– Да, – кивнула собеседница, – старые вещи выпустили и новых много. Он еще штук пятнадцать повестей написал, судя по всему, активно работает!

– Вы ничего не путаете? – осторожно поинтересовалась я, вспоминая безумного алкоголика, не способного вспомнить, сколько у него детей и как зовут его бывшую жену.

– Вы зайдите в книжный магазин, – посоветовала собеседница, – посмотрите на отдел фантастики!

– Цилечка, пошли обедать, – донеслось из коридора.

– Большое вам спасибо, – быстро ответила я, – еще два вопроса.

– У меня есть только пять минут, – недовольно протянула пожилая дама.

– Да, да, я вас не задержу. Вы говорили, что детский дом находится в Козюлине?

– Верно.

– А директор Ольга Ивановна.

– Совершенно справедливо.

– Нет ли у вас ее телефона?

В глазах Цили Яковлевны запрыгали чертенята.

– Любезнейшая, – сладко проворковала она, – вы считаете, что можно хранить столько лет записи?

А? К тому же, учтите, сия Ольга Ивановна мне никто.

Нет, координат ее я Не имею.

Глава 30

Каждое утро у меня теперь начинается одинаково: беру баклажку и покорно, словно старая кляча, волокусь за водой. Путь до колодца прям и прост, назад крив и непредсказуем и кончается всегда одинаково: мы с бидоном тараним изгородь, и я, вспахав носом грядки, становлюсь чумазой, как трубочист. Я даже перестала нервничать по этому поводу, просто поняла: умываться, причесываться и чистить зубы лучше после того, как сделала запас воды на день. Все равно потом придется переодеваться, вытряхивать из волос ветки и выплевывать набившуюся в рот землю.

Вот и сегодня, снабдив домашних водой, я побежала к станции, путь предстоял не слишком далекий, но извилистый: Пырловка – Москва – Козюлино.

Народу ни в той, ни в другой электричке не оказалось, и я с полным комфортом доехала до конечной цели, читая замечательный криминально-игровой роман доселе неизвестного мне автора Антона Леонтьева. Вообще говоря, я не слишком люблю произведения, авторами которых являются мужчины. Как правило, в этих книгах слишком много секса и насилия, а мне такие сцены не по душе, но сегодня, торопясь на электричку, я забыла взять очередную Смолякову, и пришлось покупать томик на лотке, прямо на вокзале.

– Леонтьев, – орал продавец, – восходящая звезда, Леонтьев!

– Мне бы Смолякову, – робко заикнулась я.

– Бери Леонтьева.

– Спасибо, хочу Смолякову.

– Нету, хватай, что даю, тут вокзал, через пять минут лоток будет пустой.

Пришлось купить произведение незнакомого автора, но оно меня не разочаровало, даже понравилось. Конечно, мужчина никогда не напишет так же хорошо, как женщина, но, поверьте мне, этот Леонтьев очень даже ничего. Хотя, может, под мужской фамилией скрывается дама? Слишком уж лихо и непредсказуемо был закручен сюжет. У мужиков все обычно попроще, лично я уже в третьей главе понимаю, кто кого убил, и дальше читать просто неинтересно.

Сойдя в Козюлине, я увидела на привокзальной площади ларек и спросила у торговца:

– Новая Смолякова есть?

– Продал.

– А Леонтьев?

Дядька протянул мне томик.

– Нет, – покачала я головой, – эту повесть я только-только прочитала.

– Других нет.

– Он только одну вещь написал?

– Почему?

– А где остальные?

– Так продал. Возьмите Анну Берсеневу, – предложил торговец, – классно пишет. У меня жена пять раз ее перечитывала.

– Я ее уже читала, – пригорюнилась я, – хоть и не фанатка любовных романов, но Анну Берсеневу люблю.

Эх, похоже, придется ехать мне обратно в тоске.

– Фантастику бери!

– Не читаю фэнтези.

– Ну это ты зря, – укорил меня продавец, – вот Фомин, он умер, правда, жаль. Но если не читала, возьми, у меня все его книги представлены.

– Как умер? – удивилась я, оглядывая ряд довольно толстых книжек.

– А не знаю, – отмахнулся торговец, – старый он, наверное, был, вот и откинул тапки! Во, «Сплетница» напечатала, купи, и все узнаешь!

Страшно заинтригованная, я приобрела газетенку, через всю первую полосу которой шла «шапка»: «Правду о популярном фантасте не знал никто». Ниже было фото Леонида, сделанное очень давно. На нем у прозаика вполне трезвое, чисто выбритое лицо, в глазах сверкают огоньки. Дальше шел материал, написанный чьей-то бойкой рукой.

"Леонид Фомин, гонимый Советской властью и любимый читателями прозаик, упорно не хотел давать интервью СМИ. Когда издательство «Нодоб» внезапно выбросило на рынок его новый фантастический роман, фамилия Фомина была уже прочно забыта. Каким образом сотрудники «Нодоб» убедили пожилого человека вновь взяться за перо, как он сумел в столь преклонном возрасте бодро строчить книгу за книгой, непонятно, но Леонид Фомин сразу занял верхние позиции рейтингов, к нему вернулась слава, а в издательство «Нодоб» потекли рекой деньги. Журналисты строили догадки о личности Фомина, прозаик по-прежнему наотрез отказывался дать хоть одно, крошечное, интервью. Пиар-директор издательства «Нодоб» на все наши вопросы отвечал: «Леонид пожилой человек, он не хочет тратить время на пустые разговоры». И вот загадка разрешилась. Сегодня утром в морг был доставлен человек с паспортом на имя Леонида Фомина. Мы проверили – это на самом деле популярный фантаст. Фомин проживал в грязной трущобе, он стал хроническим алкоголиком. Соседи пьяницы были ошарашены, узнав, что полувменяемый бомж на сегодняшний день один из самых высокотиражных писателей России. Умер он оттого, что выпил фальшивую водку. Остатки метилового спирта были в стакане, стоящем на столе, там же громоздилось еще несколько бутылок с алкоголем. И вот теперь возникли новые вопросы. Каким образом литератор, потерявший последний ум и страдавший алкогольной амнезией, мог споро писать отличные книги?