Солнечный ветер (СИ) - Светлая Марина

— Не понимаю, как ей сказать… Надо ведь, да? А как скажешь, если у них с Данилой возраст почти одинаковый. Это же значит, что я…

— Перестань. Это еще ничего не значит. В жизни чего только ни бывает.

— В нашей, походу, слишком много всего произошло… небывалого.

— Вот я и говорю. Наклепал по несознанке детей — а теперь расхлебываешь, — рассмеялась сестра.

— Если бы, — мрачно брякнул он. — За Даню Милана расхлебала, я даже подступиться толком не могу.

— А ты пытался?

— Да я каждый день там, Дарин. Я не хочу, чтоб Данька чувствовал то же, что когда-то я. Ты же понимаешь? Ну… что не нужен, что брошен. Я до сих пор не знаю, как Милану благодарить… чтобы оно стоило всего этого… я бы что угодно сделал ради нее, только от меня ей ничего не надо. Мы только месяц как начали говорить нормально.

— У нее кто-то есть? — спросила Дарина.

— Есть… ну, вроде, бы… видел с ней одного хмыря. Первый раз я у него картину на аукционе увел… помнишь? Этот… как его… Кривинский?

— Коржицкий. И как тебя угораздило, — она вздохнула, кивнув, и неожиданно выдала: — Познакомишь?

Шамрай уныло глянул на часы, прикидывая что-то в уме. Потом не менее уныло сообщил:

— Я не в том статусе, чтобы она согласилась на семейный ужин. А тебе что? Интересно на них глянуть?

— Там, вроде как, мой племянник. Еще один.

— Угу, — буркнул Назар и на некоторое время задумался, после чего улыбнулся и выдал: — А вообще-то я тоже тебя им показать хочу. Она никогда не видела, что у меня нормальная семья есть… ну вернее… что у меня вообще что-то нормальное может быть. Мы же когда познакомились, я у Стаха мужиков на копальнях гонял, с ментами воевал… Черт… а что если вас случайно где-то столкнуть, а?

— Вот прям случайно, — хмыкнула Дарина. — Она, вроде, не дикая.

— Она потрясающая. Но приобретением новой родни явно не горит. Знаешь, чего сделаем… Они с Данилой меня на выставку пригласили, ну… Миланкину. Она увлекается гончарством, вернее, наверное, уже профи в этом. Ну, если судить по тому, что я про нее читал и что у нее дома видел. Попрошу еще пару пригласительных для вас с Владом. И достаточно официально, и с пользой, да?

— Конспиратор! — рассмеялась сестра. — Ладно, уговорил. Сходим посмотрим на твою мастерицу дел гончарных.

— Ну там еще мастера будут. И Даня тоже будет, он сказал, что первую материну выставку не пропустит. Представляешь? Он же к этому совсем равнодушно относится, а тут… мы с ним на выходных костюм ему покупали для мероприятия, прикинь.

— Сам же говоришь, что он непоседа. Вот ему и развлечение, — Дарина отпила чаю и снова рассмеялась. — Да уж… Никогда бы не подумала, что тебя на моделей потянет.

— Меня, Даринка, к ней тянет что тогда, что сейчас. Она снова начала мне улыбаться. Редко, правда, но начала ведь. Может, хотя бы друзьями станем.

Дарина внимательно посмотрела на него и задумчиво проговорила:

— Не уверена, что у тебя получится с ней дружить, если тебя к ней тянет. Тебе виднее, конечно, но не навороти глупостей.

— Я канатоходец, — усмехнулся Шамрай. — Пока держусь. Но и вариантов у меня нет совсем, кроме как держаться. Мне так хреново, Дарин… и счастливым я таким никогда не был, разве что тогда, когда с ней познакомился. Дичь, конечно.

— Ты — балбес! — констатировала сестра.

— Угу, лесной человек, — рассеянно согласился он с ней.

Точно так же рассеянно прямо сейчас врывались в витражное окно ресторана солнечные лучи. И ветер на улице подхватывал листья каштанов, уже начинавших понемногу буреть и опадать. Ветер вообще теперь был повсюду. Скрадывал тепло, нес второе дыхание, распахивал двери и окна тогда, когда не ждешь. С ветром им теперь часто бывало по пути. Тот не знал, куда движется, он был лишь природным явлением, и Назар тоже не знал — куда, потому что есть вещи гораздо сильнее человека.

Например, сила притяжения.

Он соблюдал условия Миланы неукоснительно: предупреждал о своих визитах, старался лишний раз не мозолить ей глаза, хотя сам буквально пожирал ее взглядом, жадно хватая каждую минуту, которую они виделись, радовался ее редким просьбам, вроде того, чтобы свозить Даню в какую-то очередную студию, где он занимался очередным хобби, или купить ему костюм. И позволял себе все так же каждое утро присылать ей цветы. Это была единственная нить, протянутая в их прошлое и в их лето, которую, он надеялся, она тоже держит в руках, пусть ей оно давно уже и не надо. Не выбрасывает — и ладно. Квартира превратилась в оранжерею. Милана стала с ним разговаривать, а когда забывалась, то даже улыбалась ему, неожиданно согревая куда сильнее, чем теплое сентябрьское солнце. И ничего он не хотел сильнее, чем забрать ее себе, всю, без остатка, без возможности отпустить. Вот только именно об этом приходилось разве что мечтать — слишком далеко они ушли от точки невозврата. Слишком разную жили жизнь и в слишком разное будущее шли. Теперь-то уж что… ей ведь плевать, как у него все нутро скручивает, когда она оказывается рядом, когда он запах ее слышит, когда может рассмотреть родинку на ее удивительно тонкой, самой изящной шее. Он эту родинку тоже помнил, там у нее чувствительное местечко под ей. И мучился — изменилось это или по-прежнему.

Собственно, всю эту выставку и промучился, еле-еле отводя взгляд от ее декольте, довольно, кстати, скромного, и то лишь тогда, когда она этот его взгляд ловила. Или если Даня на что-нибудь отвлекал. Сегодня был первый день, открытие. И Назар даже не представлял, что в галерее настолько будет людно, хотя, зная, что у Миланы есть немалый опыт проведения статусных мероприятий, мог бы и догадаться. Это тоже было статусным. Какие-то экспонаты можно было приобрести, а средства, насколько он помнил, планировалось передать в фонд сохранения культурного наследия. Все бы выкупил, лишь бы только она на него посмотрела теплее, но знал, что этим едва ли заслужит признательности, скорее уж взбесит. Но зато присутствие Данилы позволяло ему постоянно находиться поблизости от Миланы — почти как члену семьи наряду с Натальей Викторовной, околачивавшейся рядом. И еще он гадал, будет этот ее Давид здесь или не почтит их присутствием? И где он вообще, куда подевался? Назар слишком давно про него не слыхал, но это не мешало ему отчаянно ревновать даже к возможному, вероятному, но совсем не обязательному появлению Коржицкого на выставке Миланы.

Но тот все не являлся, зато пришли Дарина и Влад, пунктуальные, как всегда. В это самое время Шамрай с Данилой как раз изучали меню фуршета, организованного устроителями, уплетая закуски, а Милана общалась с очередными гостями под приятный инструментальный аккомпанемент в народном стиле, звучащий сегодня в этих стенах. Дарина заметила его, махнула ему рукой, Влад, кажется, еще более жизнерадостный, чем обычно, широко улыбался, глядя по сторонам. А Назар быстро глянул на Даню и проговорил:

— Так, за ананасами потом охотиться будешь. Пойдем я тебя познакомлю со своей семьей, а?

Данькины глаза стали удивленными, и он быстро оглядел зал, пытаясь понять, кто из присутствующих может оказаться той самой семьей. Но детей вообще не наблюдалось, да и подходящих по Данькиному авторитетному мнению женщин — тоже. Он был уверен, что Назар здесь один, а оказывается — с семьей.

— Ну давай, — смиренно вздохнул отрок.

Шамрай подбадривающе положил руку ему на плечо. Ну, это Даньке показалось, что подбадривающе, даже захотелось тут же расправить плечи. На самом деле, Назар и сам, бог знает отчего, волновался. Может, потому что в эту минуту впервые по-настоящему понимал: это он сейчас самое сокровенное напоказ выставляет. Дарину — семье. Семью — Дарине.

Он развернул мальчишку к приблизившейся паре родственников и торжественно сказал:

— Вот. Это Дарина — твоя тетя. Влад — ее муж. Наверное, дядя, да? А это Данила, мой сын.

— Привет, — улыбнулась Даринка, разглядывая незнакомого мальчишку. — Какой ты рослый, почти как Назар.

— Здрасьте, — проговорил Даня и, слегка смутившись, добавил: — Мама тоже высокая.