Мавритания - Анна Ковальска-Левицка

По окончании церемонии остатки чая с чаинками выливаются на поднос и в нем моются стаканы. Потом наш хозяин вытер их о край своего далеко не чистого бубу, и сухие стаканы отставил в сторону. Описанная здесь церемония неизменна. Где бы мы ни участвовали в чаепитии, на юге или севере страны, в ксаре или в бруссе, всегда это происходило одинаково. Разница состояла лишь в количестве используемой заварки или сахара. Простые люди улучшали вкус чая добавлением сахара и заварки только один раз, состоятельные — два и даже три раза.

Зная местные привычки, мы запаслись сахарными головами и зеленым чаем, а в каждом оазисе подкупали свежую мяту. Приготовлением напитка вначале занимался Мамаду Бальде, затем Сиди Моктар. Они захватили с собой необходимые принадлежности для приготовления чая. Каждый раз, когда мы встречали по дороге кочевников, караваны или нас посещали во время стоянки в ксарах, самым большим удовольствием для Сиди Моктара было угощать гостей чаем.

Вид на Атар с крыши, на которой проводят душные ночи

В Шингетти хозяин дома, где мы остановились, рассказал нам историю последних семей бафуров, которые остались после агрессии воинов с севера и прожили среди них несколько веков. Сегодня в ксаре нет ни одного человека из этого племени, по на кладбище находится могила последнего. Итак, мы посетили кладбище. Оно находится вдали от селения, по другую сторону батхи, безнадежно печальное и заброшенное. Нет ничего более удручающего, чем кладбища Мавритании. Единственные признаки могилы — это две необработанные каменные плиты, обозначающие могилу с двух сторон. Порой по краям могилы устанавливают еще несколько камней — и это все. Иногда, на более высокой плите, той, которая стоит в головах, нацарапано по-арабски имя умершего и стих из Корана, но неглубокие линии быстро забиваются песком. На большинстве могил плиты перевернуты, и вся территория кладбища производит впечатление каменных развалин. Среди всего этого хаоса растет одно или два чахлых деревца да со скучающим видом пасутся несколько худых коз.

Дом администрации в Атаре

Еще более заброшены могилы тех, кто умер или погиб во время кочевья или стычек в пустыне. Несколько раз мы встречали вдоль дорог одиноко торчавшие могильные камни, к которым никто не приходит, никто не проявляет интереса.

В этой стране, давно принявшей ислам, нет места христианской религии. Все попытки миссионерской деятельности оканчиваются здесь неудачей. Нет ни одного мавра-христианнна, и, хотя с колониальных времен в стране остались четыре католических прихода: в Нуакшоте, где находится резиденция епископа, в Росо, Атаре и Нуадибу, живущие здесь священнослужители осуществляют свою деятельность исключительно среди немногочисленных иностранцев. Сохранение этих приходов носит сугубо престижный характер, особенно там, где европейская колония сравнительно невелика.

Лагерь в бруссе. Современная палатка из импортного полотна

Пo прибытии в Атар наш тамошний хозяин, мусульманин, настоятельно рекомендовал нам нанести визит местному священнику. Он заверил, что в городе ото важная особа и все значительные гости посещают его дом. Мы с интересом пошли в этот оазис Запада. Костел и дом приходского священника располагались на центральной площади, напротив резиденции администратора района. Они были построены из камня в мавританском колониальном стиле и ничем не выделялись, разве что чистотой вокруг зданий и подметенным, хотя и песчаным, как и вся улица, двориком. Священника не было дома. Нас принял черный повар, которому мы сообщили наши фамилии. Отсутствие священника было понятно. Раз в неделю в Атар прилетал самолет из Нуакшота, который вел единственный пилот-мавр, и все жители спешили на аэродром. Это было настоящее событие в жизни Атара — связь с европейской цивилизацией и вообще с миром, лежащим за пределами Сахары. Пилот вручал почту и газеты, от прибывших из столицы узнавались новости и сплетни, и всегда надеялись, что самолет доставит какую-нибудь интересную персону, с которой можно будет поговорить.

Через несколько часов после нашего визита в дом приходского священника прибежал уже знакомый нам повар и пригласил от имени хозяина на ужин. Нас приняли в столовой, иначе говоря, просто во дворе костела, окруженного арками. Над столом в саду был растянут кусок парусины, который днем предохранял от солнечных лучей, а ночью — от обильной росы. Хозяин, молодой, энергичный, с необыкновенно приятным лицом блондин в белой полумонашеской, полумавританской рясе, был гостеприимен, что типично для стран, где каждого европейца встречают как самого желанного гостя. Кроме нас здесь присутствовал французский офицер, которого священник «выловил» на аэродроме. Мы принялись за жаркое из верблюжьего мяса со свежим салатом, запивая все это приятным испанским вином.

Наш хозяин раньше был приходским священником в Росо, где его приход по размерам был равен трем большим областям, а насчитывал всего тридцать прихожан. Это были французы — чиновники, учителя, торговцы. Здесь, в Атаре, территория прихода священника Стефана достигала полумиллиона квадратных километров. На этом совсем немалом пространстве жили семь прихожан. Их нетрудно перечислить: два французских врача, работавшие в местной больнице, два инженера, присланные для борьбы с тлей, которая уничтожала финиковые пальмы, и три монашки. Одна из них была врачом-гинекологом (мавританка предпочтет умереть, чем позволит осмотреть себя мужчине), вторая — врачом-педиатром, третья — фармацевтом. Все трое работали в атарской больнице. Кроме того, они, используя «лендровер», объезжали бруссу в радиусе многих десятков километров от Атара, выискивая одинокие стоянки и оказывая помощь женщинам и детям. Мы не раз встречали их на ухабистых дорогах, ведущих в глубь пустыни.

Древняя могила в Сахаре, к северу от Атара

Ввиду такого скромного числа прихожан пастырские обязанности нашего хозяина занимали немного времени, и со всей страстью он мог отдаться изучению страны, в которой жил. Он прекрасно говорил на языке хасания, знал всех достойных людей в оазисе, осмотрел все имеющиеся здесь библиотеки рукописей, проводил диспуты с местными мудрецами, собирал этнографические коллекции и путешествовал на верблюде но всему Адрару в сопровождении подружившихся с ним кочевников. По тону, каким говорили о нем жители города, чувствовалось, что он пользовался уважением и у него было много друзей. Слушая его рассказы о людях и стране, мы поняли, что он не терял времени даром, глубоко изучил Мавританию и привязался к этой стране всем сердцем.