Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не могу скрыть от вас, что меня очень огорчают эти несчастные обстоятельства. Дай бог, чтоб и ухо человеческое о подобных не слышало! Всему причина Вишневецкий и Конецпольский, о чем я уже писал вам.
Хмельницкий встал, прошелся по палате. Было видно, его взволновала просьба львовян и он соглашался с ними, но сделать ничего не мог.
— Я требую этих денег не для своей корысти, а только для того, чтобы удовлетворить союзника моего пана Тугай-бея.
Депутаты вынуждены были согласиться. В город вместе с делегацией за деньгами отправили от гетмана Петра Головацкого, а от Тугай-бея — татарина Пинь-агу. Несколько дней возили выкуп. Получив около 100 тысяч злотых[75] и тканей на 500 тысяч, отошли к Замостью, где, как сообщили Хмельницкому, должен был собирать войска Вишневецкий.
Из летописи Самоила Величко: «После этого, не добываючи больше города, пошел от них найскоре под Замостье, чем достигнуть хотел того, чтобы бежавшие ляхи не так быстро снова соединились и занялись своей обороной…»
Еще когда повстанческие войска находились под Пилявцами, к Хмельницкому от галицких крестьян и мещан был направлен посланец с письмом, в котором говорилось, чтобы он, «не откладывая, оказал помощь против польского тиранства». Правда, посланца тогда шляхта перехватила, письмо изъяла, а «посланца набито на кол».
Когда же освободительная армия подошла ко Львову, к гетману пришли посланцы и из сел Крехова, Гологоры, и из Тернополя, и из Замостья с одной просьбой: чтобы он «пришел чем скорее и освободил их от тиранства шляхты». Их просьбы для Хмельницкого и его побратимов были зовом народа о помощи. И они не могли не помочь ему.
Поэтому, отправляясь в новый поход, Хмельницкий оставил во Львове своего двоюродного брата Захария Хмельницкого с казаками «для спокойствия граждан»; направлены были отряды повстанческих войск и в другие города Галиции.
Наступая на Замостье, Хмельницкий приглашал с собой и Мокрского, но тот, сославшись на болезнь, которая действительно донимала его в последние дни, возвратился во Львов, заверив гетмана, что нагонит его и поедет от него послом к королю.
Но дело не терпело отлагательств, и по дороге в Замостье гетман пишет львовскому магистрату, чтобы почтенного отца Генцеля как можно скорее к нему отправили и что он очень сожалеет, что тот до сих пор во Львове и не поехал вместе с ним, «хотя должен был ехать к королю в качестве посла от него, как обещал». И Мокрский, несмотря на болезнь, сразу же выезжает к Хмельницкому.
Нагнал он его уже у Замостья.
Более сильной и удобной для обороны крепости, чем Замостье, не было во всей Польше. К тому же, в отличие от других, она была заблаговременно подготовлена к длительной обороне самим Вишневецким. Были завезены пушки и ружья, запасено вдоволь пороха. Крепость не боялась голода. Каждый житель обязан был сделать в доме запас продовольствия на полгода. Те, кто не годился в солдаты, были отправлены за Вислу.
Когда Хмельницкому донесли об этом, он задумался. В походе он осмотрел свое войско. Готовое хоть сейчас в бой против панов, оно, однако, было плохо подготовлено к осенней поре, не говоря уже о зиме. Да и бодрости в нем не было уже такой, как под Пилявцами, чувствовалась усталость. Лошадям нужен был корм, которого из-под снега не достанешь. А тут еще начались болезни.
Нужен отдых, ох как нужен!
Хмельницкий смотрел на своих соратников и думал, что им этого не скажешь. Они рвутся в бой на ляхов. А ему хватило бы выкупа, как во Львове. Идти дальше в Польшу — погубить все дело. И когда 27 октября 1648 года войска подходили к Замостью, он пишет два письма — полковнику Людвигу Вейгеру, коменданту города и начальнику немецких войск, составляющих ядро гарнизона, с приглашением присоединиться к запорожским войскам, и к шляхте и мещанам Замостья с предложением начать переговоры. И как во всех своих письмах и универсалах, он указывает, что эта война ведется не по воле казаков, а единственно по вине «князя Вишневецкого и пана коронного хорунжего Конецпольского, потому что именно они силой втянули нас в войну, и теперь мы вынуждены стоять за себя, пока у нас хватит сил… Мы больше склоняемся к миру, нежели к пролитию крови». И Хмельницкий предлагает «не воевать с нами, а добровольно заключить мир, как это сделали львовяне, а мы обещаем… немедленно отступить от города со всем Запорожским войском и ордами…».
Письма отослали с немцем, который воевал в рядах восставших, и так и прозывался Петр Немец.
Однако, спрятавшись за крепкие стены и чувствуя себя в безопасности, осажденные не приняли предложений Хмельницкого. Началась переписка. Хмельницкий сделал своей резиденцией село Лабуны, неподалеку от Замостья. Здесь он вел переписку, принимал послов из Молдавии и других государств. Отсюда он отправил в Варшаву посольство во главе с Вешняком, которое должно было просить, чтобы к Хмельницкому прислали для примирения комиссаров. Посланцы должны были везде и всюду заявлять, что казаки желают королем Яна-Казимира. Это был важный шаг. Посольство должно было предъявить правительству Речи Посполитой очень скромные требования, чтобы дезориентировать правительство относительно истинных целей казачества.
Осада Замостья продолжалась. Дважды туда отправлялся и ксендз Мокрский, но все оставалось по-прежнему. Среди старшины и в войсках назревало недовольство.
Начал все горячий и нетерпеливый обозный Чарнота. Он ходил злой по лагерю и запальчиво кричал, что гетманом овладел страх и он теперь не думает о войне.
— Как, — кричал он, размахивая в неистовстве кулаками и бросая на землю свою шапку, — мы брали в неволю гетманов, разбили все польское войско, взяли выкуп со Львова и не можем осилить такой крепости, как Замостье. Да она и минуту не выдержит нашего натиска. Но гетман не хочет, он начал ублажать поляков, ведет с ними тайные сношения и обманывает войско!
Его слушали, многие с ним соглашались. К тому же начались холода, сказывался и неурожай этого года. Войско начало испытывать недостаток в продовольствии. И Хмельницкому ничего не оставалось, как дать приказ о подготовке к штурму.
Забили в литавры, заиграли трубачи, лагерь в одно мгновение поднялся на ноги. Начали готовить гуляй-города, таскать хворост для забрасывания рва, вязать пучки соломы.
В крепости насторожились. Тревожно зазвенели колокола. Ободряемые священниками осажденные готовились к бою.
Штурм начался во второй половине дня, ближе к вечеру, с северной и восточной стороны. Закидали рвы хворостом, зажгли факелы, медленно и грозно двигались к стенам крепости гуляй-города, за которыми гарцевали на лошадях казаки, готовые не только принять бой, но и подгонять посполитых, идущих за гуляй-городами, если они струсят и подадутся назад.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});- Битва за Днепр. 1943 г. - В. Гончаров - Биографии и Мемуары
- Великая и Малая Россия. Труды и дни фельдмаршала - Петр Румянцев-Задунайский - Биографии и Мемуары
- Казаки на Кавказском фронте 1914–1917 - Федор Елисеев - Биографии и Мемуары
- 100 знаменитых людей Украины - Т. Харченко - Биографии и Мемуары
- Первое кругосветное плавание - Джеймс Кук - Биографии и Мемуары
- Кухня. Записки повара - Александр Овсянников - Биографии и Мемуары
- Нерассказанная история США - Оливер Стоун - Биографии и Мемуары
- Великий Макиавелли. Темный гений власти. «Цель оправдывает средства»? - Борис Тененбаум - Биографии и Мемуары
- Харьков – проклятое место Красной Армии - Ричард Португальский - Биографии и Мемуары
- Леонид Кучма - Геннадий Корж - Биографии и Мемуары