Сказка четвертая. Про детей Кощеевых - Алёна Дмитриевна

вопрос.

— Мне жаль, что я заставил тебя злиться, — произнес он вместо этого.

— А мне жаль, что у нас все так получилось, — вздохнула Злата. — Мне было хорошо с тобой, и я надеюсь, что тебе со мной тоже хоть чуть-чуть. Но, наверное, тебе действительно будет лучше меня больше не видеть. Ты достоин чего-то настоящего, Яш. И ты обязательно это получишь. Прости, что затеяла все это. Я не думала, что выйдет так. Что ж, пожалуй, теперь я пойду…

И она развернулась в сторону зеркала. Это был тот самый момент, который должен был решить все. Либо он сделает это сейчас, либо не сможет сделать уже никогда.

— Злата! — позвал он.

Она обернулась.

— Да?

— Я хочу попросить кое о чем напоследок.

— О чем?

Она была серьезна и спокойна, и Яков поразился тому, как в такой ситуации она умудряется сохранять невозмутимость.

Он сделал шаг к ней. Нужно было пройти еще три.

— Всего одну вещь, и я больше тебя не потревожу.

Шаг.

— Не потревожишь? — нахмурилась Злата. — Но ведь это ты захотел все закончить.

Еще шаг.

— Да, потому что тебе тоже было нехорошо от наших встреч.

— Нехорошо?

Последний шаг. Теперь он стоял совсем близко. Злата была ненамного, но все же ниже него, он и раньше это знал, но посмотреть на нее вот так — сверху вниз — ему доводилось очень редко. А так близко и с такого ракурса она выглядела немного иначе, и царевна снова исчезла, а на ее месте осталось просто девушка. Совсем молодая. Проська вон всего на год младше Златы. Да только что с того, что она была замужем и готовилась нянчить своего первого ребенка. В глазах Якова его сестра сама еще была ребенком, какой он помнил ее в детстве, и он порой смотрел на нее и все никак не мог понять, как же так случилось, что все они выросли. А может, матушка не зря продолжает считать их всех малыми детьми. Может быть, они такими и остались? И Злата тоже всего лишь пытается играть во взрослую, а на деле лишь дитя, которое очень нужно пожалеть…

— Говори прямо, чего хочешь, — нетерпеливо и недовольно нахмурилась она. — Если смогу — дам.

— Обнять тебя.

Перемена в ее лице была столь быстрой и явной, что Яков сразу понял: он не ошибся. И она знала. Она с самого начала знала, как снять проклятье, и именно поэтому не давалась ему.

— Нет, — качнула головой Злата и снова повернулась к зеркалу, но он положил руку ей на плечо.

— Всего лишь объятия, — попытался успокоить ее Яков, чувствуя себя при этом хуже некуда, будто насильничать собирался. — Позволь мне…

— Нет! — воскликнула Злата испуганно, и тогда он поймал ее за руку. Она метнулась взглядом к его ладони, держащей ее за запястье, а потом снова посмотрела ему в глаза — только в этот раз уже испугано, но уже не попыталась вырваться. — Яша, нет! Все, что хочешь… Золото, драгоценности… Хочешь встречаться, будем. Но не надо…

Ее было жалко. Очень жалко. Но иногда лечение проходит через боль, а без него легче не станет. И если он сейчас пойдет на попятную, то сделает ей только хуже. Так ведь?

— Я просто обниму, — продолжил Яков, успокаивая уже не только ее, но и себя. — И тебе станет легче. Я обещаю. А я буду рядом сейчас и потом. Это неправильно, что тебе больно. Мы все исправим. Я помогу.

Он потянул ее к себе, и она приблизилась покорно, будто не могла сопротивляться.

— Как ты понял? — обреченно спросила она.

— Просто понял.

— Яша, я ведь могу ударить тебя. Магией, понимаешь? Убить могу… Просто отпусти.

— Убей, — разрешил Яков, закрыл глаза и сжал объятия, зарываясь носом в медные кудри. Он столько раз успокаивал своих младших братьев и сестер, что прекрасно знал, как это надо делать.

— Поплачь, если хочешь, — попросил он, ощущая, как она вцепилась в его футболку, ногтями царапая кожу через нее. — Это ничего, это можно. А как выплачешь все, глядишь, уже и боль прошла.

— Не надо… — едва слышно прошептала она в последний раз.

А потом обмякла в его руках, и Яков придержал, она задышала громко и судорожно, сжалась будто от реальной боли, и он машинально обнял крепче, желая только помочь и успокоить.

— Все хорошо будет, — прошептал он. — Все будет хорошо.

А потом что-то случилось. Яше показалось, что пол под ногами дрогнул, а может и не показалось, потому что мебель вдруг зашаталась, и лампочка под потолком начала раскачиваться и замигала, хотя свет и был выключен, ветер подул в окно и распахнул створки. Испугавшись, Яков прижал Злату ближе к себе. Бумаги, что лежали на столе, смахнуло потоком воздуха, и они разлетелись по комнате. Мир вокруг них сходил с ума, кричал на все голоса, а они стояли в самом сердце этой бури, и он прижимал ее все сильнее, желая защитить и спрятать.

И вдруг все успокоилось. Все еще напуганный произошедшим, Яша не сразу смог приотпустить Злату и взглянуть ей в лицо. А когда опустил глаза вниз и отстранился, увидел. Она стояла словно кукла, безвольно опустив руки вниз. Зеленые глаза были широко распахнуты и невидяще смотрели куда-то перед собой, а по щеке прокладывала дорожку своим будущим сестрам первая слеза.

***

Бывают дни, когда время тянется будто патока. Василиса кинула взгляд на часы, стрелка на циферблате которых сегодня не бежала, а едва ползла, и недовольно поморщилась, посчитав время до окончания работы. Принтер наконец выдавил из себя последний лист отчета, она положила его к остальным и принялась искать шило, чтобы продырявить получившуюся стопку, прежде чем ее подшить. Шило находиться не желало. Не было его ни на столе, ни в ящиках, ни на полу. Негодуя, Василиса хлопнула рукой по столешнице, а потом опустилась в кресло и прикрыла глаза. И чего она злится? Всего лишь шило. Сейчас пойдет и одолжит у Насти. И пусть это будет ее самая большая проблема в ближайшее время.

Она улыбнулась своим мыслям, открыла глаза и встала из-за стола, намереваясь выполнить задуманное, но в этот момент дверь в ее кабинет без стука открылась. И стало очевидно, что поиск шила