Американец. Путь на Север - Игорь Гринчевский

Распрощавшись с четой Гольдберг и уговорившись о новых встречах, Наталья Дмитриевна передохнула немного, а потом начала пытать Софочку, как да откуда она знает Гольдбергов. Софочка поначалу робела, но под поощряющие оханья да аханья в нужных местах постепенно разговорилась, а затем и вовсе начала изображать события в лицах, то театрально закатывая глаза и будто падая в обморок, то испуганно ойкая и прижимая руки к груди. История в ее изложении вышла совершенно шекспировской – борьба двух девушек за сердце одного мужчины, разбойный налет, драка, похищение…

А в конце – романтическое освобождение и свадьба!

Правда, именно конец истории вышел у Софочки несколько отличающимся от канона. И спасителем был не жених, а некие молодые люди, говорящие между собой по-русски, и образ Воронцова, главного спасителя, в ее изложении вышел совсем не героическим, а скорее, пугающим – весь в крови, с десятками трупов за плечами…

Ничего удивительного, что ночью Наталье Дмитриевне снились кошмары. Воронцов в них хоть и спасал ее, вида был совершенно разбойничьего, весь заросший бородой и залитый кровью. А откуда-то из-за спины звучал зловещий шепот Софочки: «Это страшный человек, поверьте мне, страшный!»

Из мемуаров Воронцова-Американца

«…Еще в начале мая я окончательно убедился, что «чистая» технология, которая не дает вредных выборов, хоть и привлекательна внешне, но слишком малопроизводительна. Поэтому, едва наша «домашняя электростанция» заработала, я тут же, пользуясь хорошими отношениями с домовладельцами, арендовал дровяной сарай, пустующий во дворе после перевода дома на водяное отопление, под «топливную лабораторию». Всем я объяснял, что буду пытаться найти способ сжигать тот самый мелкий уголь, что остался от Юнгшуллера.

На самом же деле эта лаборатория использовалась мной для нужд «аспиринового проекта». И начал я с производства карбида кальция. Производство это потребляет уйму электроэнергии, вот мне и пришлось ждать, пока дешевая электроэнергия появится у меня в достаточном количестве.

Впрочем, как оказалось, на цену карбида оказывала значимое влияние не только цена электроэнергии. Производство это грязное, пыльное и требует немало ручного труда. А Одесса, к моему удивлению, была на втором месте по уровню зарплат рабочих во всей Российской империи. С деньгами же у меня был напряг. Тысяча рублей, оставшаяся от продажи маузера после вложений в домовую электростанцию, таяла, как лед в летний полдень. Поэтому я пошел традиционным путем всех акул капитализма – поставил на эту работу не настоящий пролетариат, а подростков.

В результате на этом производстве самым старшим по возрасту у меня был Степан Горобец, шестнадцатилетний парубок, родом откуда-то из-под Одессы. А двое его родственников были еще на год младше…»

Одесса, 1 (13) июня 1897 года, воскресенье, ночь и раннее утро

– А молитвам правильным вы меня тоже научите?

– А? Что?! – заполошно вскинулся я… Тьфу ты, черт, придремал. Сказывался недосып. Уже пятые сутки сплю урывками. И сегодня вот «в ночь» вышел. И тут до меня дошел удивительный смысл вопроса.

– Ты чего, Степан, ошалел, что ли?! Или ты не православный? И сам молитв не учил?

Степан, солидно помолчав (а он все старался делать солидно, чай, не недоросль какой, шестнадцать лет ему уже, солидный работный человек, пятнадцать рублев в месяц получает, и двух братьев тут же, под своим доглядом в подмастерья устроил, Андрейку да Семку, что давало семье еще восемнадцать рублей в месяц и выводило ее, по меркам Молдаванки[88], в слой обеспеченных), ответил со значением:

– То молитвы простые, для обычных людей. А вы меня чаклунству[89] учите! Слова-то какие! – И он старательно, по слогам, повторил: – «Гид-ра-та-ци-я», «три-ме-ри-за-ци-я»… Самое что ни на есть чаклунство. Немецкое небось! Тут, чтобы душу отмолить, точно особая молитва нужна! Без второго слова![90]

И он пытливо, с надеждой глянул мне в глаза:

– Так научите, а, Юрий Анатольевич?

Я был в полном обалдении! Это что же, мои занятия химией тут могут за колдовство принять?! Хороши новости! Впрочем, тут же успокоил я себя, тот же самый Гаевский имеет в этом же доме химическую лабораторию, и никто анафеме предавать не спешит! Да и Менделеев уж лет тридцать, как звезда мировой величины в химии. И ничего, насколько я помнил, даже был в авторитете и у Церкви, и у царя[91], так что жечь меня никто не будет.

Не дождавшись ответа, Степан просительно сказал:

– Так научите, а, Юрий Анатольевич? Мне очень нужно!

– А тебе зачем? Всеми этими «дегидратациями» да «тримеризациями» я занимаюсь, не ты. Значит, и отмаливать тебе нечего!

– Так интересно же! – простодушно сказал он. – Тянет меня к этому…

«Ишь ты, тянет его!» – добродушно усмехнулся я про себя. Хотя… Если паренек с четырьмя классами церковно-приходской школы сумел с первого раза и без ошибок повторить достаточно сложные термины – уже говорит о многом. Может, и правда, у него склонность к химии?

А что он ее за колдовство принял, так мало ли как бывает! Для большинства людей в моем времени химия – та же магия. Слова непонятные, и из простого природного газа или вообще из воздуха получают совершенно новые, волшебные материалы. Или удобрения. Чем не магия-то?

А если подумать, то и многое остальное мои современники как магию воспринимали. Большинство и не задумывалось о том, как устроен компьютер или автомобиль, да откуда берется в розетке электричество. Есть – и ладно! Так что… Не стоит над парнем смеяться.

– Ладно! – решительно ответил я. – Научу. Обязательно! И химии, если хочешь, тоже учить стану.

Степан тут же расцвел, будто я ему, как в сказке, пообещал царевну в жены и полцарства в придачу. Хотя… Если вдуматься… И если окажется, что у него действительно есть склонность к химии, то почти так и будет. Заниматься любимой работой за хорошие деньги – это уже очень немало. И редко кому в жизни такое счастье выпадает. А членам моей команды именно оно и выпадет, это я для себя решил твердо!

– А пока обожди! Пойду-ка я посмотрю, как у нас эти самые дегидратация и тримеризация протекают! А то насмарку пойдет ваша недельная работа, и твоя, и братьев…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});