«Если», 2001 № 03 - Журнал «Если»

— Ты как сопло примотал, дурья твоя башка? — возмущенный голос Евгения разносился далеко окрест. — Где ты видал, чтоб так сопла привязывали?

В ответ помощник Евгения только преглупо хихикал, словно его кто-то изводил щекоткою.

— Ох, барин, ох, не могу! — умолял он. — Сопло-с! Ох…

— Из чего же нам строить ступени? — раздумчиво молвил Евгений.

— Знамо из чего, — ответствовал Петр напряженным голосом, в любой момент готовый снова прыснуть от смеха, — из камня.

— Из камня… Мало, видно, пороли тебя в молодости.

— Точно так-с, барин. Мало.

— А надо было больше пороть!

Аркадий остановился перед запертою дверью сарайчика и преувеличенно громко позвал:

— Евгений! Можно мне войти?

— А, это ты? Входи! — донеслось изнутри. — Только под ноги смотри! Не наступи ни на что!

Дверь распахнулась, и Аркадий замер на пороге, не решаясь сделать шаг: тут и вправду было на что наступить… В прямоугольнике света, падавшего из распахнутого дверного проема, видно было, что весь пол тесного помещения устилали широкие листы с чертежами, на которых были разложены всевозможные предметы иногда понятного, но по большей части — совершенно неизвестного Аркадию происхожденья и предназначенья.

— Это что же, подкова? — спросил он и осторожно поднял с бумажного листа металлическую, изогнутую дугой полоску, за которой вослед тут же потянулись несколько гвоздей и пружинка от часового механизма, открывая на бумаге сделанную рукой Базарова запись: «Е равняется М на Ц в квадрате. Много — в кубе. Не забыть проверить!» И вдруг застыл как вкопанный, изумленно уставившись на некое сооружение, занимающее собой едва не четверть всего внутреннего помещения мастерской, которое он по какой-то случайности не разглядел сразу.

— Que est сеque с'est? — от волнения Аркадий перешел на французский.

Сооружение на вид было еще далеко от завершения, однако в нем без труда угадывалась та самая штуковина на пяти ногах, изображение которой Аркадий уже встречал прежде — в тетрадке приятеля.

— Это? — Евгений опустил на пол свой конец широкой коленчатой трубы, которую они удерживали вместе с. Петром, и обратил к Аркадию свое лицо, немного усталое, раскрасневшееся, но довольное. Насмешливо осклабился, видя недоуменье друга. — Это не закончено еще. Вот дней через пять приходи — тогда увидишь.

— Но позволь, как же это… Что это хоть будет? — умоляющим голосом спросил Аркадий.

— Ох, тяжело держать, барин, — выпучив глаза, простонал Петр.

— Через пять дней, — повторил Базаров, снова вскидывая на плечо конец трубы, и пошутил с натугой: — Много будешь знать, скоро состареешься!

Аркадий вспыхнул и выскочил на улицу, успев еще краем уха услышать озабоченные голоса.

— Ступень отходит, барин!

— Которая?

— Дык… Четвертая, кажись.

— Тьфу, черт! Рано!.. Ты вот что, сопло подержи пока.

— О-ох!..

В саду Аркадий остановился, привалившись спиною к стволу тридцатилетнего дуба, закрыл глаза и подставил ветру свое пылающее лицо.

В этот момент его не столько тяготила обидная скрытность Базарова, сколько то томительное и тоскливое ощущение, которое часто посещает молодых людей, когда им кажется, что пока они проводят свои дни в размеренной праздности, что-то весьма значительное и важное происходит где-то совсем рядом, но без всякого их участия.

— Жизнь проходит! — со сладкой жалостию к себе подумал Аркадий. — И все мимо…

Вопреки предположению Базарова, все строительные работы удалось завершить через три дня, и уже утром четвертого пятеро слуг, из которых некоторые глупо улыбались, а остальные только недоверчиво качали головами, со всеми возможными предосторожностями выволокли причудливое сооружение из сарая и на руках отнесли его к парадному крыльцу, где и установили пятью ногами на усыпанную мелким речным песком четырехугольную площадку.

— Ну вы полегче, полегче! — прикрикивал шедший следом, вмиг преисполнившийся собственной важности Петр. — Чай не дрова несете!

Базаров тоже шел рядом, но ничего не говорил, а только с гордостию и любовью взирал на результат своих трудов, посверкивающий на солнце сполохами отполированного металла.

На шум из дома показалось в полном составе семейство Кирсановых; вышел и старый слуга Прокофьич, нахмурил свои густые брови и медленно перекрестился на загадочную конструкцию.

— Порох уже привезли, как я просил? — обратился Базаров к Николаю Петровичу.

Аркадий тоже с удивлением взглянул в лицо отца: оказывается, между его родителем и Евгением существовал некий сговор, о котором он и не предполагал. «Так и есть! — с досадою подумал Аркадий. — Всем давно все известно, один я прозябаю в постыдном неведении!»

— Пороху столько не нашлось, — поспешно и как будто оправдываясь, отвечал отец Аркадия, так что ни от кого не могло укрыться, в каком взволнованном состоянии он находится. — Но есть вместо него керосин.

— Ладно, сойдет и керосин. А как с тетраоксидом диазота?

— Все здесь, еще вчера привезли, — доложился Николай Петрович, кивая в сторону сложенных в тени возле крыльца каких-то бочонков и запечатанных сургучом горшков.

— Не маловато ли? — с сомнением произнес Базаров.

— Ровно столько, сколько вы заказывали.

— Ну, дай-то Бог… — промолвил Евгений. — Может, и хватит. Нам бы только разогнаться… А это, сдается мне, жидкий кислород? — спросил он, склонившись над кожаной бадейкой, которая единственная из всех оставалась открытою. Опустил палец во что-то тягучее и мутное, поднес к носу, состроил брезгливую гримасу и вытер о панталоны. — Поздравляю, вас обманули.

— Как же так? — в голосе Николая Петровича растерянность мешалась с огорчением. — Они же обещали…

— Да вы не расстраивайтесь. В такое время живем — и среди химиков случаются мошенники. Впрочем, коли нет пороху, то и кислород нам, все едино, без надобности. Главное — чтоб с керосином не вышло какой промашки.

— Я проверял, — поспешил заверить Николай Петрович. — Горит хорошо.

Павел Петрович, некоторое время молча наблюдавший за разговором своего брата с Евгением, наконец потерял терпение и сухо спросил, обращаясь исключительно к брату и не удостаивая вниманьем Базарова:

— Ане соблаговолите ли вы объясниться, судари, что здесь происходит? Что это за сооружение? — он указал рукою на пятиногую конструкцию. — И что значат все ваши таинственные приготовления?

— Ничего таинственного здесь нет! — заверил его Николай Петрович. — Прошу извинить меня за некоторую скрытность… но, уверяю тебя, она имеет причиною лишь мое обещание, данное Евгению Васильевичу, не предавать огласке некоторые обстоятельства до тех пор… до тех пор, пока это не станет возможным. Но теперь, когда пора вынужденной секретности миновала… — отец Аркадия бросил быстрый вопросительный взгляд на Базарова; тот не отреагировал никак — отворотив лицо в сторону, он делал вид, что ему нет решительно никакого дела до спора промеж братьями, — я могу сказать тебе прямо: то, что ты видишь — подготовление к удивительнейшему научному эксперименту, зачинщиком которого, как ни странно, явился ты сам!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});