Н 6 (СИ) - Ратманов Денис

Ну вот опять! Другое же хотел сказать! Я взял ее руки, чуть сжал.

— Мне лучше закрыться в номере и сегодня никому не показываться на глаза. Завтра пройдет. Это от утомления, как… приступ эпилепсии, только не эпилепсия.

Она кивнула, отступила на шаг.

— Тогда до скорой встречи.

Я не удержался, считал ее намерения: она хотела со мной уединиться. Причем хотела — как женщина, а не как агент. Я ей действительно нравился.

Закрывшись в номере, я лег спать в полдесятого. А утром проснулся нормальным человеком, готовым покорять Глазго, и вместе со всеми отправился на экскурсию.

В той реальности, я читал, рассвет города пришелся на середину двадцатого века, потом начался упадок. Здесь же, похоже, промышленный город чувствовал себя получше.

На стадион мы ехали минуя центр, потому первое впечатление о городе сформировалось ложное. Да, это не вполне Англия, точнее, совсем не Англия, а какая-то Скандинавия, если судить по центру, а точнее, главной пешеходной улице Бьюкенен-стрит. Белых домов практически нет, все они из сероватого камня или красного песчаника, украшены башенками, шпилями, угловатыми колоннами, лепниной. На первых этажах — кафе, магазины, сувенирные лавки, причем почти все они гармонично вписаны в старинные здания. Вспомнился центр Михайловска: все гораздо проще, но душевнее, там тепло, в то время как здесь красота чуждая, готическая. Правда, чужим я себя ощущал меньше, чем в том же Лондоне.

Когда-то здесь ходили двухэтажные трамваи, жаль, они сохранились только в музее.

Эта часть города чем-то напомнила Ригу, только улицы пошире. В Глазго было много арабов, куда больше, чем выходцев из Африки, а еще мы встретили русское кафе «Beryozka», и Штирлиц понял, что его рвет на родину. Точно, понял, что не смог бы никуда эмигрировать — ностальгия бы замучила.

По городу мы бродили до вечера. Сфотографировались возле университета Глазго, который сошел бы за магическую академию. Побродили возле здания горсовета, монументального и напыщенного, украшенного сусальным золотом и драгоценными камнями. Библиотека Митчелла напоминала Пентагон. И вообще, в этом городе все что-то напоминало.

Особенно меня впечатлил Народный дворец — добротное квадратное здание из красного кирпича, с традиционно квадратными колоннами, куполом со шпилем. Смотришь на него и ощущаешь основательность, монументальность. А с другой стороны к нему прилепилось сооружение воздушное и эфемерное — Зимний сад из стекла на металлическом каркасе, выкрашенном в белое. Точно — утес и тучка.

В музей мы не пошли, потому что устали к тому моменту, а сад посетили.

Последним пунктом был мост Клайд-Арк, который не впечатлил. Наверное, он здорово смотрится в темноте, но она тут наступит далеко за полночь.

Может, я извращенец, но Глазго мне понравился больше Лондона. Ощущение, что приходишь в гости не к жеманному аристократу, а к торговцу или рабочему, пожимаешь мозолистую руку, он хлопает тебя по спине и говорит: «Пойдем, братишка, покажу, чем богаты». И угощает хаггисом.

С удовольствием побродил бы по улицам, чтобы лучше прочувствовать его душу, но начиналась неделя подготовки к соревнованиям. В принципе, «Рейнджерс» — команда послабее предыдущих, но меня очень настораживала уверенность Акселя в том, что сюрприз подействует.

Вечером ко мне в номер постучала Энн, и мы провели еще одну ночь, теперь уже симпатия была взаимной, но в глубине души я помнил, что нахожусь в постели с врагом. Мной овладел чисто спортивный интерес, кто в ней победит: женщина или агент. Она ведь убеждена, что у нас в СССР страх и ужас, и намерения ее чисты, а по факту у нас совсем не хуже ведь! А что если как-то ее вызвать, чтобы посмотрела и сама убедилась? Или бесполезно — свинья везде грязь найдет?

А еще Аксель оказался нормальной ориентации, и у него была девушка.

На третий день нашего пребывания в Глазго он постучал в мой номер, вошел и, не ожидая приглашения, сел в кресло, по пути мгновенно преобразившись из плюшевого мишки в росомаху.

— Я от Энн, — сказал он, потарабанил пальцами по столу и положил сложенный листок. — Она сказала, что не сможет прийти.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Очень жаль, — пожал плечами я, развернул листок.

Там было одно-единственное слово: «Березка». Ясно. Это позывной. Я разорвал листок на мелкие кусочки и спустил в унитаз.

— Спасибо, все понял, — я протянул руку, Аксель пожал ее и удалился.

И это все? Ну а чего я ожидал? Ни Аксель, ни тем более Энн не знают человека с позывным Березка. Или это не человек, а просто слово, которое могут использовать разные люди, чтобы показать, что они свои?

Потянулись тренировки, где мы, изучив тактику противника, отрабатывали взаимодействие, и когда наступил час икс, мы сидели в раздевалке, считая, что готовы ко всему и размажем противника по полю тонким слоем. И если проанализировать нашу игру, то да, так и должно быть. Но не давал покоя сюрприз, проскользнувший в желаниях Акселя. Он должен сработать при солнечной погода, а она таки солнечная! Облачка по кругу над стадионом летают, и не факт, что закроют солнце.

— И снова синее и белое, — сказал Денисов. — Братья, считай!

— У них гетры черные, — подал голос Антон.

— И морды, — сострил Кокорин.

— Так это только дома. А так-то — почти как у нас, — продолжил Денисов.

— Игорь, ты опять?

— Молчу-молчу! И вообще — чо сразу я-то? Чо сказал-то? Ну, форма как наша, да. Как у этих, и у тех тоже. «Арсенал» только отличался. Как специально, чтобы мы пас не своим давали. Все-все! Молчу!

Игорь, улыбаясь во весь рот, сел в угол. Команда была готова к накачке. И все тоже улыбались. А что такого? В целом мы серию эту выиграли. И даже у грозного «Арсенала» вырвали победу…

— Скотланд! Скотланд! — это вдруг Кокоша выступил.

Саня тоже веселится. Сейчас сыграем, премиальные, все дела — и отпуск.

— Александр, может, ты и установку проведешь? — грозно проговорил Марокко, шевеля бровями.

В принципе, видно, что он доволен, ведь команда «живая», никто не спит, не деревянный… Но и дисциплина должна быть.

На эту игру я выхожу в основном составе. Денисов подмигнул — наверняка он тоже поучаствовал, но решение выпустить меня на раму ожидаемо — что ни говори, я два пеналя взял с игры и предголевые пасы имею в послужном списке.

Марокко напомнил, что «Рейнджерс» — чемпионы, пусть и не самого сильного чемпионата. Чемпионат Шотландии что-то на уровне нашей первой лиги. Пусть игра у них и простая, но это не мальчики для битья. Во-первых, они все «силовики». Очень мощная команда, плечистые мускулистые качки. Да еще и скоростные, их конек — удары издали. Это в мою сторону кивок. Я поднял руку: услышал, понял, учел. Да и хватит, что ли… Последний матч. Пошли уже.

— Команда, на поле!

Стуча шипами, мы потянулись к выходу, выстраиваясь привычно: капитан первым, вратарь за ним, все остальные дальше. «Лучшего» я решил придержать, испытать себя и справиться собственными силами.

Построились. Сначала прозвучал гимн СССР, и стадион засвистел, заулюлюкал, застучал каблуками по полу. Мы же стояли, закрыв глаза, и пели: «Союз нерушимый…»

Потом стадион хором спел свое, мы пожали руки друг другу, арбитрам, и началось.

А началось все жестким прессингом противника и грязной игрой. И кажется, я понял, почему Аксель надеялся на ясный день — солнце светило мне в лицо и слепило.

И судьи, снова испанцы, были явно не за нас, ведь кто девушку, то есть арбитров, угощает, тот их и танцует. Денисов опять быканул на судью, когда Антона сбили — и получил желтую карточку. И ведь не скажешь, что совсем уж незаслуженно. Вроде арбитр реагировал на все нарушения, свистел, и боковые четко флажками работали, вот только явно же — в одну сторону! У шотландцев пропускали моменты с грубостью, показывали падающим нашим: вставай, вставай, ничего не было.

Потому что, если выигрываем мы — это чистый выигрыш всего тура. Проигрываем — так на так. Вот шотландцам и надо авторитет островного футбола подкреплять.