Гражданин Галактики - Роберт Хайнлайн

Торби еще раз увиделся с Гаршем, потом они отправились на Юкон в компании пожилой тетушки, которая как-то увязалась за ними. Гарш дал Торби подписать бумаги и кое-что сообщил ему.

– Первое дело будет с Радбеком, потому что это законная резиденция ваших родителей. Второе – я кое-что раскопал в газетах.

– Да?

– Ваш дедушка подарил вам довольно много акций. Об этом шумели газеты, когда вы родились. «Bourse Journal» поместил список акций с номерами серий. Так что мы этим тоже по ним ударим – В тот же день. Не хочу отделять одно от другого.

– Дело мастера боится.

– Но я не хочу, чтобы вы возвращались в Радбек, пока клерки не согласятся: «Да, сэр!». Можете мне написать, даже позвонить, если нужно. И скажите мне, как до вас добраться.

Торби пришлось поломать голову над этим последним требованием, так как он был окружен телохранителями.

– Что ж, почему бы вам или вашему человеку не позвонить моей кузине – с каким-нибудь паролем? Ей всегда звонит много народу, больше молодежь. Она мне скажет, и я найду, как позвонить вам.

– Хорошая мысль. Он спросит, не знает ли она, сколько дней до рождества еще открыты магазины. Ладно, увидимся в суде. – Гарш усмехнулся. – Это будет забавно. И очень, очень дорого вам обойдется. Пока.

22

– Хорошо отдохнул? – Дядя Джек улыбался ему. – Ты заставил нас прямо-таки выслеживать тебя. Не надо так поступать, мой мальчик.

Торби захотелось ударить его, но, хотя охранники оставили его руки свободными, когда вталкивали его в комнату, запястья затекли.

Дядя Джек перестал улыбаться и посмотрел на судью Брудера:

– Тор, ты никогда не ценил того, что мы с судьей Брудером работали на твоего отца и на твоего деда. Естественно, мы знаем, что лучше. Но ты доставил нам неприятности, и теперь мы покажем тебе, как мы обращаемся с маленькими мальчиками, которые не ценят хорошего обхождения. Мы учим их. Готовы, судья Брудер?

Судья Брудер хищно улыбнулся и вытащил из-за спины плетку.

– Разложите его на столе!

Торби проснулся, задыхаясь. Дурной сон! Он оглядел маленький гостиничный номер, в котором находился, и попытался припомнить, где он. Он путешествовал, иногда проезжал за день половину планеты. Он достаточно изучил обычаи планеты, чтобы не привлекать внимания, у него даже завелась новая идентификационная карточка, совсем как настоящая. Это оказалось не так трудно, поскольку он понял, что дно общества везде одинаково.

Теперь он вспомнил – он в Южной Америке.

Тревога во сне означала – полночь, пора двигаться. Он оделся, посмотрел на свой багаж, решил его оставить. Сошел вниз по черной лестнице и вышел из задней двери.

Тетушке Лиззи не понравились холода Юкона, но она с ними примирилась Через некоторое время кто-то позвонил Леде и напомнил, что до рождества осталось всего несколько дней, когда магазины открыты, и они уехали. Торби удалось позвонить Гаршу из Уран-Сити. Тот обрадовался:

– Увижу вас в районном суде округа Радбек, комната четвертая, в десять сорок девять четвертого января. А теперь – затеряйтесь.

Так что в Сан-Франциско Торби с Ледой поссорились в присутствии тетушки Лиззи: Леда хотела поехать в Ниццу, а Торби настаивал на Австралии. Торби сказал сердито:

– Возьми самолет себе, я поеду один.

Он вышел резким шагом и купил себе билет в Большой Сидней.

Он пробрался по старой водопроводной трубе, протянутой под Заливом, и, убедившись, что за ним не наблюдают, развернул банкноты, которые Леда сунула ему потихоньку, когда скандалила с ним. Денег оказалось почти две тысячи кредитов. Там была и записка, где высказывалось сожаление, что денег так мало, но она не предвидела, что они понадобятся.

Ожидая на летном поле, в Южной Америке, Торби подсчитал, что осталось от Лединых денег, и решил, что зря потратил и деньги, и время. И куда это все девалось?

В Радбек-Сити фотографы и репортеры порядком надоели ему, они там так и кишели. Но он протолкался и встретил Гарша в баре в девять сорок восемь. Старик кивнул:

– Присядьте. Скоро все начнется.

Появился судья, и клерк произнес старинное обещание справедливости: – «Подойдите ближе, и да будете услышаны!»

Гарш заметил:

– Брудер держит этого судью на поводке.

– Вот как? Тогда зачем же мы здесь?

– Вы платите мне за то, чтобы я беспокоился. Любой судья хорош, когда он знает, что за ним наблюдают. Посмотрите.

Торби оглянулся. Зал был так набит представителями прессы, что простому горожанину было не пробиться.

– Я бы сказал – я хорошо поработал. – Гарш указал большим пальцем на первый ряд – Вот этот увалень с большим носом – посол Проскимы. А тот мошенник рядом с ним – председатель юридического комитета. И… – его вызвали, и он прервал разговор.

Торби не мог найти дядю Джека, но Брудер председательствовал за другим столом – он не смотрел на Торби. И Леду Торби не мог увидеть. Это заставило его чувствовать себя очень одиноким. Но Гарш покончил с формальностями, сел и шепнул:

– Поручение для вас. Молодая леди велела передать: удачи!

Торби только давал показания, причем с места судьи следовало много возражений, контрвозражений и предупреждений. Принимая присягу, он узнал в первом ряду отставного главу юстиции Всемирного Суда Гегемонии, который однажды обедал в Радбеке. После этого Торби уже ничего не замечал, потому что он давал показания в состоянии глубокого транса, окруженный гипнотизерами.

Несмотря на то, что каждый пункт без конца пережевывался, слушатели все-таки приблизились к драме. Суд поддержал возражение Брудера, и по залу пробежало недоверчивое хихиканье, кто-то застучал ногами. Судья побагровел:

– Соблюдайте порядок, или бейлифы очистят зал!

Публика заволновалась, репортеры протестовали. Но два первых ряда сидели неподвижно, уставившись на судью. Высокий посол Веганской Лиги наклонился к своему секретарю и что-то шепнул, секретарь начал похлопывать по микрофону.

Судья откашлялся:

– …если это беспримерное нарушение сейчас же не прекратится! Суд не потерпит неуважения. – Торби почти удивился, когда услышал в конце: -… а поэтому должно быть окончательно установлено, что Крейтон Радбек и Марта Брэдли Радбек оба умерли, теперь мертвы и встретили свой конец к общему горю. Да покоятся души их в мире. Пусть это будет признано. – Судья стукнул по столу молотком. – Если в суде присутствуют исполнители воли покойных – если имеются завещания – пусть они выйдут вперед.

Насчет доли Торби дело слушать не стали; Торби подписал документ здесь же, в комнате судьи. Ни Уимсби, ни Брудер не присутствовали.

Торби глубоко вздохнул, когда они с Гаршем вышли на улицу:

– С трудом верится, что вы выиграли. Гарш усмехнулся:

– Не обманывайтесь. Мы выиграли первый раунд Дальше это будет стоить дороже.

У Торби дрогнули губы. Телохранители Радбека прорвались к ним и начали проталкивать их сквозь толпу.

Гарш не преувеличивал. Брудер и Уимсби сидели твердо, все еще управляя «Радбеком и Ассош.», они продолжали борьбу. Торби так и не увидел доверенностей своих родителей – теперь он интересовался ими единственно для того, чтобы убедиться, состоит ли разница между бумагами, которые приготовил Брудер, и теми, что подписали его родители, в терминах «подлежат отмене» или «подлежат отмене при взаимных соглашениях».

Но когда суд собирался рассмотреть эти бумаги, Брудер поклялся, что они пропали. Он получил приговор за неуважение к суду, отбыл наказание, и таким образом закрыл данный вопрос.

В результате Уимсби не владел больше акциями Марты и Крейтона Радбеков с правом решающего голоса, однако не владел ими и Торби, ему присудили только ту долю, которая отходила к нему по утвержденным завещаниям. Тем временем, Уимсби и Брудер оставались директорами «Радбек и Ассошиэйтс», а большинство директоров стояло за них. Торби даже не допускали в здание фирмы, тем более в его контору.

Уимсби больше не вернулся в поместье Радбек; ему переслали его вещи. Торби поселил в комнатах Уимсби Гарша. Старик часто там ночевал: они оба были Очень заняты.

Гарш прежде всего сказал ему, что имеется девяносто семь исков за или против, проходящих судебную процедуру и приостановленных, относительно устройства его поместья. Завещание по сути оказалось простым: Торби назначался единственным наследником. Но были еще десятки мелких наследств: имелись родственники, которые могли бы получить что-то, если бы завещание было признано недействительным, снова подняли вопрос, на законном ли основании родителей Торби считают умершими; предположение «обычного несчастного случая» в разное время выдвигалось снова и снова против версии о смерти; ставилась под сомнение подлинность личности Торби. В этих перипетиях не появлялись имена ни Брудера, ни Уимсби; как истца всегда называли какого-то родственника или домочадца. Торби приходилось думать, что дядя Джек хотел всех осчастливить.