Сталинград - Энтони Бивор

Оригинальный замысел операции «Уран» родился в субботу 12 сентября. В этот день Паулюс встречал Гитлера в Виннице, а Жуков, после неудачной атаки русских на северный фланг 6-й армии, был вызван в Кремль. В кабинете, помимо Сталина, находился и начальник Генерального штаба Василевский. Стоя под портретами Кутузова и Суворова, Жуков сбивчиво объяснял, почему нападение не увенчалась успехом. Он особенно напирал на тот факт, что три неполные армии, посланные в бой, не имели достаточной поддержки со стороны танковых дивизий и артиллерии. На вопрос Сталина о том, как следовало бы организовать атаку, Жуков ответил, что нужна была, по крайней мере, еще одна полная армия, поддержка танкистов, три бронебригады и не менее четырехсот гаубиц. Немного помолчав, Жуков добавил, что перед началом наступления следовало провести мощную авиабомбардировку. Василевский полностью с ним согласился. Сталин, ничего не говоря, взял карты, на которых было отмечено расположение резервов Ставки, и стал изучать их. Жуков и Василевский негромко обсуждали положение дел. Оба пришли к выводу, что нужно искать другое решение.

Сталин, который, казалось, был полностью погружен в карты, вдруг спросил: «А что вы понимаете под другим решением?» Два генерала, застигнутые врасплох, промолчали. «Возвращайтесь в Генеральный штаб и хорошенько подумайте, что можно сделать для спасения Сталинграда», – сказал Сталин и вновь углубился в карты.

Жуков и Василевский вернулись в Кремль на следующий вечер. Как выяснилось, Сталин не терял времени даром. Он приветствовал генералов вопросом: «Итак, что вы решили? Кто доложит?» Жуков и Василевский переглянулись. «Мы придерживаемся единого мнения», – ответил Василевский.

Весь предыдущий день генералы провели в Ставке, изучая возможности формирования новых армий и танковых дивизий. Решить этот вопрос следовало всего за два месяца. Немецкие войска под Сталинградом образовали клин, имеющий уязвимые фланги. Чем дольше Жуков и Василевский смотрели на карту, тем больше убеждались в том, что единственно верным решением будет кардинальное изменение стратегической ситуации на юге. Жуков считал, что нужно завязать в Сталинграде оборонительное сражение, выделив для этого необходимое количество войск. По его мнению, не стоило тратить силы на контратаки, важно было лишь не допустить врага до западного берега Волги. Пока немцы будут сражаться в городе, следовало скрытно сосредоточить за линией фронта свежие армии, а затем, неожиданно нанеся с флангов глубокие контрудары, осуществить полное окружение противника.

Сталину сначала не понравился этот план. Он очень боялся потерять Сталинград и был уверен, что действовать надо немедленно. Подумав, Сталин предложил компромиссное решение: нанести атакующие удары вблизи города. Жуков ответил, что в этом случае окружение 6-й армии немцев, которая наверняка окажет ожесточенное сопротивление, станет невозможным. В конце концов Сталин согласился с планом, который предложили генералы.

Советский лидер, в отличие от Гитлера, вовсе не был помешан на идеологических вопросах. 1941 год никак нельзя назвать удачным для Красной Армии, но в то же время многочисленные поражения помогли Сталину избавиться от устаревших представлений о ведении войны. Он больше не считал ложным учение об использовании глубоких танковых ударов, рассекающих оборону противника. Ночью 13 сентября Сталин полностью одобрил план предстоящей операции. Жукову и Василевскому он приказал соблюдать строжайшую секретность. «Никто, кроме нас троих, не должен знать о плане, пока не придет время». Операцию решено было назвать «Уран».

Жуков не был блестящим составителем планов, но являлся лучшим их исполнителем. Сталин не раз восхищался его настойчивостью в достижении цели. Не желая повторять прежние ошибки, когда в атаки бросали неподготовленные и плохо вооруженные силы, Жуков назвал подготовку войск задачей номер один. Поэтому вновь сформированные резервные дивизии отправлялись на относительно спокойные участки фронта для того, чтобы обстрелять бойцов. Помимо этого, подобные перемещения должны были ввести в заблуждение немецкую разведку. Полковник Рейнхард Гелен, весьма энергичный и подозрительный начальник немецкой разведки, всерьез полагал, что Красная Армия планирует крупную наступательную операцию против группы армий «Центр».

Данные разведки и допросы военнопленных позволили немцам определить, что удары, предусмотренные операцией «Уран», будут нанесены по румынским армиям, расположенным на флангах 6-й армии Паулюса.

В начале второй половины сентября Жуков в обстановке строжайшей секретности совершил поездку на северный фланг германских войск. Александр Гличев, лейтенант из разведроты 221-й стрелковой дивизии, однажды ночью был вызван для доклада в штаб дивизии. Около штаба он заметил два «виллиса». На таких машинах обычно ездило начальство. После краткого разговора у лейтенанта отобрали автомат и подвели к одной из машин. Он должен был сопровождать какого-то офицера вдоль линии фронта.

Гличев прождал до полуночи, когда из штабного блиндажа вышел плотный, не очень высокий мужчина в сопровождении охраны. Не говоря ни слова, этот человек забрался в машину и сел на заднее сиденье. Гличев, следуя полученным инструкциям, указывал шоферу путь вдоль линии фронта от одного командного пункта к другому. Перед самым рассветом они возвратились назад. Лейтенант получил обратно свой автомат и вернулся в дивизию. Лишь много лет спустя от своего бывшего командира он узнал, что офицером, которого ему довелось сопровождать в ту ночь, был сам Жуков.

Возможно, и не было острой необходимости заместителю Верховного Главнокомандующего лично беседовать с командиром каждой части и выяснять обстановку на месте, но Жуков есть Жуков.

Пока Жуков инспектировал северный фланг, Василевский побывал в 64-й, 51-й и 57-й армиях к югу от Сталинграда. Его также интересовала степь за линией соленых озер. Василевский считал необходимым создать хорошо защищенный плацдарм для начала операции «Уран».

Разведка и самолеты противника представляли серьезную угрозу в плане сохранения секретности операции. Но два обстоятельства играли на руку Красной Армии. Во-первых, Гитлер не верил в то, что у русских могут быть резервные армии, тем более танковые, без которых немыслима ни одна крупномасштабная акция. Во-вторых, неудачные действия русских против 14-й танковой армии севернее Сталинграда убедили немцев в том, что противник не способен создать серьезную угрозу в этом районе, а уж тем более совершить быстрое окружение всей 6-й армии.

В тот период Германия ежемесячно производила 500 танков. Когда генерал Гальдер заявил Гитлеру, что Советский Союз производит 1 200 танков в месяц, фюрер ударил кулаком по столу и воскликнул: «Это возмутительно! Это попросту невозможно!» Однако это оказалось возможным, и цифра, названная Гальдером, была даже значительно занижена. В первом полугодии 1942 года советские танковые заводы выпустили 11 000 машин, а во втором уже 13 с половиной тысяч, то есть примерно 2 200 танков ежемесячно. Кроме того, быстро росло производство самолетов: с 9 с половиной тысяч в первом полугодии до 16 тысяч во втором. Само предположение, что Советский Союз, потерявший столько промышленных областей, может по производству военной техники обогнать рейх, приводило Гитлера в ярость. Нацистские вожди ни за что не хотели признать силу русского патриотизма. Они также недооценивали советскую программу эвакуации промышленных предприятий на Урал и перевода всей экономики на военные рельсы.

А между тем за Волгу из западных областей было переброшено полторы тысячи заводов. Предприятия были восстановлены на новом месте в тяжелейших условиях уральской зимы и в рекордно короткие сроки лишь благодаря самоотверженному труду русских людей. Многие из перевезенных заводов поначалу не имели не только окон и крыши, но даже стен. Люди работали на морозе. Если завод начинал работать, он уже не останавливался. Исключение составляли только случаи, когда прекращалась подача электроэнергии, С трудовыми ресурсами проблем не возникало. На Урал были эвакуированы сотни тысяч рабочих. Советская власть с таким же безразличием распоряжалась жизнями своих граждан, с каким штабисты посылали на смерть солдат. Это коллективное жертвоприношение – иногда добровольное, чаще принудительное – принесло тем не менее весьма впечатляющие результаты.

В то время как советская промышленность уже во многом зависела от женского труда, Гитлер еще не пришел к мысли использовать на заводах труд жен и матерей своих солдат. В Советском Союзе десятки тысяч женщин – «тружениц тыла» – работали на линиях по сборке танков, у токарных станков. Они понимали, как важна их работа для фронта, для победы. Многочисленные плакаты повторяли один и тот же вопрос: «А что ты сделал для фронта?» Челябинск, крупный центр военной промышленности на Урале, получил даже второе имя – Танкоград. При танковых заводах открывались школы, в которых готовили будущих танкистов. Партия всячески содействовала установлению связей между рабочими бригадами и фронтовыми частями. Заводы делали все возможное, чтобы увеличить производство танков. Танкист-наводчик Минаков написал стихотворение, которое любили повторять рабочие танковых заводов: