Прекрасный дикарь - Каролайн Пекхам

А я пойду найду тело, чтобы использовать его для нашего фальшивого горца.

Он зашагал прочь, как будто на этом все и закончилось, а я, подняв брови, наблюдал, как он направляется к деревьям в своей дизайнерской лыжной одежде. Очевидно, я перешел от полного одиночества во всем мире к внезапному появлению семьи, которая поможет мне без всяких вопросов. Уинтер, Фрэнки, возможно, даже Энцо и Рокко. Я не знал, как все это воспринимать, поэтому просто покачал головой и отвернулся, направляясь обратно к хижине, чтобы подготовить Уинтер к отъезду.

Эта гора была моим убежищем, когда я больше всего в нем нуждался. Но пришло время вернуться в реальный мир.

Глава 19

Фрэнки

Долгая поездка обратно в город была спокойной. Анджело или Николи, как по моим предположениям он все еще хотел, чтобы его называли, казалось, замкнулся в себе, а девушка, которую он представил как Уинтер, не сказала мне ни слова. Ни одного. Я хотел спросить, но взгляд, которым Николи одарил меня, закрыл тему для обсуждения, и я решил, что мое любопытство подождет.

Я ехал по ярко освещенным улицам Синнер-Бэй с урчащим желудком и музыкой, которая гремела в моих колонках, поскольку какой-то чувак играл рок так сильно, что я потерял смысл слов. Но ритм был хороший, а мои пальцы барабанили по рулю, так что я решил, что все в порядке.

Уинтер свернулась калачиком на заднем сиденье, обняв огромную собаку, на которой мой брат настоял, чтобы она заняла место в моем роскошном внедорожнике, примерно через час после начала поездки, и с тех пор я то и дело беседовал с Николи. Мы говорили о нашей семье, о людях, о которых он слышал, и о тех, о ком не слышал. Больше всего ему было интересно слушать личные истории о том, что я, Рокко и Энцо делали вместе на протяжении многих лет, как будто он пытался представить, где бы он мог быть, если бы все было иначе.

Я бросал взгляды в его сторону, когда рассказывал эти истории как можно чаще, пытаясь понять, как он относится ко всем этим рассказам о трех братьях, которых должно было быть четверо. Должно быть, было очень тяжело, когда тебя пригласили присоединиться к группе, которая уже была настолько сплоченной, но мы все хотели этого больше, чем я мог выразить. Да, мы выросли без него, и я был так мал, когда он якобы умер, что совсем не помнил ни его, ни нашу маму, но это не значит, что мы не скучали по нему. Мы все чувствовали ту дыру в нашей жизни, где он должен был быть, все пережили горе нашего папы, и мы все страстно желали вернуть его на его законное место среди нас.

— Дай этому несколько месяцев, и у нас будет много историй, связанных с нами четырьмя, над которыми можно будет посмеяться, — сказал я, размышляя, не заставит ли рассказ обо всем этом его чувствовать себя еще хуже. Он определенно был скрытным ублюдком.

— Я не очень… веселый, — медленно сказал Николи. — Не такой, как в этих историях. Когда я работал на… вашу оппозицию, нас поощряли вести дела быстро и эффективно. Мы не делали ничего из того дерьма, которое делаете вы, ребята, например, наряжали людей клоунами и заставляли их ходить по доске с кирпичами, прикованными к лодыжкам…

— Я хочу, чтобы ты знал, что мы дали этому парню ключ от его цепей, прежде чем он прыгнул в воду. Он утонул только потому, что был тупым дерьмом. У него был приличный шанс спасти свою задницу — даже если мы заставили его надеть массивные радужные клоунские штаны в то время.

— А вам не приходило в голову, что эти клоунские штаны могли помешать ему, когда он пытался расстегнуть цепи? — спросил Николи, но клянусь, уголок его губ при этом дернулся. Я бы, наверное, вообще не заметил этого движения, но это была точно такая же почти ухмылка, которая всегда появлялась на лице Энцо, когда он пытался притвориться настоящим психопатом. Конечно, иногда он был психопатом, но я бы назвал это хобби убийством. Ему нравилось выносить мусор, когда этого требовал случай, и да, он мог придать убийствам театральный вид, но на самом деле в этом было нечто гораздо большее, чем кажется на первый взгляд.

— Тебе никогда не приходило в голову, что когда люди читают в новостях историю о казни шести мафиози на задворках какого-нибудь старого склада, они оттопыривают верхнюю губу и бормочут под нос «скатертью дорога», а потом быстро забывают об этом, — медленно сказал я, сворачивая с дороги, по которой мы ехали, на боковую улицу, где находилась моя квартира.

— К чему ты клонишь? — спросил Николи, не нагло, а так, словно ему было небезразлично, к чему я клоню.

— Потом эти же люди на следующий день читают статью. Какого-то парня повесили на пристани, где кучка сумасшедших придурков стреляла в него фейерверками, пока он не вспыхнул так ярко, что каждый ублюдок в городе с видом на море мог его увидеть. Они не забывают об этой истории, на самом деле, они ходят среди своих маленьких друзей и шепчутся о ней, имя Ромеро передается из уст в уста, как проклятие, которое они едва ли осмеливаются упоминать. Никто не хочет умереть подобным образом. Господи, не зли Ромеро, иначе следующим можешь стать ты…

Надолго повисло молчание, а затем Николи начал хихикать. — То есть ты хочешь сказать, что убиваешь меньше людей, но делаешь это с большим драматизмом, и почему-то твоя репутация является самой ужасающей?

— Я же говорил тебе, что быть одним из нас — это чертовски блестяще, fratello, — ответил я с ухмылкой, сворачивая на подземную парковку под моим зданием. Я притормозил машину перед воротами, ожидая, пока они откроются, и дежурный охранник узнал меня. — А чтобы было еще лучше, те парни, которых мы убиваем, — худшие из худших, ублюдки без чертовой морали, без кодекса, монстры, которых нужно уничтожить. Мы оказываем городу услугу, — сказал я с дразнящей интонацией в голосе, которая не уменьшала правдивости моих слов.

Я взглянул в зеркало заднего вида на Уинтер, спящую на заднем сиденье с собакой, и улыбка сползла с моих губ, пока я ехал к своему личному парковочному месту в задней части парковки.

— Те люди, у которых она была, сильно ее травмировали? — спросил я, краем глаза наблюдая за Николи, когда его улыбка тоже сползла с губ.

— Большинство из них заплатили за