И имя ей Гроза (СИ) - Евдокименок Елена

Мне было обидно. Хотя его слова и ожидаемы, предсказуемы. Хотелось сделать все как лучше, а получилось черт знает как.

Я так и не сказала ему главные слова, не открыла свое сердце. Ведь совсем недавно мне удалось понять, насколько он мне нужен

Скинула с себя одежду и позволила своей внутренней сущности овладеть мною.

Серебристая волчица стояла посередине комнаты, оскалив пасть.

Лишь вечером я вернулась домой. Злость, боль и отчаяние ушли, и осталась лишь усталость – мертвенная и тяжелая. Как будто все мои силы выпил вампир.

Едва я увидела его, стоящего на пороге моей комнаты, сердце мое сжалось от нехорошего предчувствия.

Что-то будет…

Андрей шагнул ко мне.

- Знаешь что, Кира, - Андрей говорил медленно, размышляя, и внезапно его речь убыстрилась, и каждое слово было пулей, летящей в мое сердце, так же как и его острый, сердитый взгляд. И я почувствовала себя загнанной в угол и побежденной.

Это было неприятное ощущение, и я отступила на шаг, и, скрестив руки на груди, постаралась выглядеть невозмутимой.

Он тем временем продолжал, подходя ко мне все ближе и ближе:

- …я долго думал над тем, что происходит между нами…

- Между нами ничего не происходит, - сердито сказала я. - Мы всего лишь друзья! – обида и злость вернулись.

- Да, я был не прав, - Андрей смотрел на меня своими бездонными глазами, в которых билась боль, рвалась наружу, точно зверь. - Прости меня.

- Не за что тебя прощать, я сглупила. – Я не позволяла себе опустить головы. - Между нами ничего нет.

- Ты врешь, - как-то не обвинительно и очень печально. - Зачем все это, Кира?

- Что «это»? – я постаралась как можно правдоподобнее изобразить удивление, хотя прекрасно знала, что он имеет в виду.

- Вот это, - и он схватил меня за плечи и притянул к себе.

Я попыталась вырваться, чисто для вида, слабо, не прилагая усилий, сама не зная почему.

Наверное, потому что…я его любила.

Всегда.

Я отстранилась.

- Обиделась? – понимающе произнес он.

Я уставилась на него разгневанным взглядом.

- Неужели нельзя было спросить прямо о моем отношении к тебе?

- А ты же не спросила про похищение? - в его голосе не было слышно вины, лишь торжество. – Так уж получилось

- Эх ты, артист, - я провела ладонью по его гладкой щеке.

Андрей самоуверенно спросил:

- Ну, что я прощен?

- Не дождешься! – обида все еще жила в моем сердце, колючим комом вспарывала его нежные стенки.

- А так? – легкое прикосновение губами к щеке рождает толпу мурашек, марширующих вдоль позвоночника. Андрей целует меня так, словно я – его воздух, его дыхание, словно без меня он задыхается каждый миг, каждый час, каждую секунду.

- Прощен, - выдохнула я, когда поцелуй закончился. Голова шла кругом, но я не отступила от своих правил, - при условии, что с Раей у тебя ничего не было.

- Клянусь! - пылко воскликнул Андрей.

- И больше без таких выкрутасов, - я разомкнула его объятия, присела на диван и выпила воды.

- Больше не буду, - он устроился рядом со мной. – И ты тоже!

Вода пошла не в то горло. Он похлопал меня по спине.

- Если ты не будешь дурью маяться,– согласилась я, погладив его по мягким волосам. - Просто ты сам знаешь, сколько всяких проблем, валится на мою голову. Поэтому я и уделяла тебе немного внимания.

- Да, быть вожаком запарно, - произнес он.

- Вот, победим оборотней и тогда подумаем, чем заняться, - задумчиво проговорила я, садясь на диванчике. Удивительно, как мы поместились здесь вдвоем?

Он положил голову мне на колени, обнял и прижался, словно доверчивый щенок. Я гладила его по волосам. Минуты медленно текли, уходили…

- Кира, если мы выживем,– спросил Андрей, - когда закончится война, ты останешься со мной?

Все слова куда-то исчезли, испарились. Я смогла лишь кивнуть, тайно ненавидя себя за молчание.

Он смотрел на меня решительно, страстно, притягивая все ближе и ближе.

- Я… не могу без тебя, Кира…- простонал он, накрывая мой рот поцелуем. Безумным, головокружительным, полным яростной жажды. Полным безумия. Прекрасного безумия.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Я никогда так не целовалась… Прежние мои поцелуи были жалкими, нелепыми попытками… всего лишь смешными пародиями.

Я захлебывалась в своей любви, наконец, сумев признать то, что я испытывала и страх, потаенный, непризнанный медленно таял, и вместо него рождалось что-то прекрасное, истинное, необычайное.

Он медленно отстранился и прошептал:

- Я всегда любил тебя, Кира… даже когда не знал, я мечтал о тебе… а потом ты, поганка милая рвала мне сердце!

- Прости, - прошептала я. - Прости за то, что я так долго отвергала тебя.

- Игра стоила свеч, - улыбнулся он.

- С таким «отцом», как был у меня, я не очень-то любила мужчин, - стараясь не смотреть на него, произнесла я. - И что-то подсознательно не давало мне приблизиться к тебе. Но теперь все будет иначе! – с надеждой воскликнула я.

- Но ты же видела, что я не такой! – заявил Андрей обиженно.

Я покачала головой:

- Да, но … - и за этим маленьким словом стояли тысячи вещей.

Андрей притянул меня поближе к себе, так что я чувствовала тепло его тела и мы, словно две части мозаики сложились в одно существо. И исчезли все противоречия, все обиды и ссоры, разъединяющие нас.

- Я все понимаю, - он нежно поцеловал меня в кончик носа. - Ты мое солнышко!

Я едва не замурлыкала от его слов и поцелуев, но сдержалась, и вместо этого спросила:

- А ты не боишься того, что любовь нам помешает сражаться? – Или же потерять друг друга?

- Не помешает, - он ухмыльнулся и опалил мою шею горячим дыханием. - Придумываешь причину, чтобы избавиться от меня? Не выйдет, Гроза!

Мне захотелось оттолкнуть его, избавиться от всего этого! Удушающая волна злости взметнулась со дна души.

И в то же время его смелость притягивала и гипнотизировала меня.

- А угрожать мне не надо! – сердито заявила ему.

- Хорошо. Только не убегай! – попросил он, отпуская меня и смотря на меня жалобным и печальным взглядом.

Я вздохнула.

Что же мне с ним делать?

Я обвила руками его шею и прошептала:

- Никогда…

До чего же Нилейнорит было тоскливо. Скука сковала ее душу, обвила темными, удушливыми кольцами, холодом выморозила кровь.

Делать было нечего. Сборники эльфийских баллад и сказаний надоели, не шли, не восхищали, как раньше. Иллюзии казались вымученными, не настоящими и рассыпались в пыль, стоило лишь махнуть рукой.

Злость ушла… А вместо нее поселилась горькая печаль.

Как там без нее Аспен? Что он подумает о Нилейн, узнав, что она исчезла? А Арр?

Хорошо, хоть Арр ее найдет. В этом, она была уверена.

- Эх, - вздохнула Нилейн, растягиваясь на полу и закидывая руки за голову. Не видать ей теперь Аспена. Жалко, что они даже не попрощались, ведь в ее жизни было не так много друзей. Проще говоря, почти не было. Настоящих друзей, а не лизоблюдов и подхалимов, славящих дочь Владыки. Их Нилейн избегала после страшного предательства, о котором не хотела вспоминать.

Но от памяти никуда не уйдешь и против воли пережитое само вставало перед глазами.

С детства они росли вместе Нилейн и Ретира. Ретира была полной противоположностью Нилейн: авантюристка, проказница, шустрая и веселая. А Нилейн была другой, пока ей не надоело вычурное послушание: примерной девочкой, любимицей отца и гордостью учителей.

Каждое утро Ретира чуть свет уже будила Нилейн, вихрем врываясь в комнату, брызгая водой в лицо и смеясь. Ее каштановые волосы развевались, острые ушки подрагивали, а карие глаза, словно наполненные светом сияли.

День проходил в совместных играх, уроках и радости.

Так было, пока Нилейн не исполнилось тридцать. Она превратилась в юную и привлекательную девушку, и ее отец решил: «Пора искать жениха!».

Женихом стал Ясолир, молодой, перспективный, родовитый. Привлекательный. Когда Нилейн увидела его впервые, сердце ее остановилось и девушка поняла это – любовь. Вечная, как чаще всего бывает у эльфов.