Ты — мой грех - Юлия Гауф

а я ведь просила поберечь чужую квартиру! Ну просила же, блин!

Так, стоп, опять завожусь. Обои моющиеся, постараюсь оттереть, ничего страшного. Не стоит снова доводить сестру до слез, и срываться на ней.

Сначала сидеть с сестрой и смотреть на её рисовашки было скучно, но со временем… со временем я начала расслабляться. Душой отдыхать. Привалилась плечом к шкафу и, глядя на сестру, выдохнула. И чего я так распсиховалась? Всё это того стоит! Разве Лёшка заслуживает сидеть в колонии? Разве одна ночь с не самым неприятным мужчиной — большая плата за свободу брата? Некоторые всю жизнь с нелюбимыми спят, детей от них рожают, терпят физическое и моральное насилие, унижения, измены, побои. А мне-то всего одну ночь перетерпеть. Но я разнылась как овца, сестру чуть не покалечила, испугала её, сорвалась. Посреди улицы истерику закатила, идиотка.

— Это дяде Русу подалок… подарок, — снова исправила ошибку Диана.

Забавно, что её лепет только я понимаю. Рус — нет. Слишком тонкий у сестры голос, почти ультразвук. Я улыбнулась при мысли о Руслане, и покачала головой: еще недавно я его терпеть не могла, отталкивала, а ведь из мужчин только Лёшка и Рус пытались мою жизнь облегчить. Но один из-за меня за решеткой, а второму я собираюсь изменить. Супер!

— А что ты рисуешь?

— Я же рассказывала, — надулась сестра. — Тебя!

— Меня? — я внимательнее вгляделась в рисунок, но пока увидела только силуэт на фоне окна.

— Да. Я лицо не смогу нарисовать, не получается, — вздохнула сестра печально. — Только так. Но будет красиво, честно!

— А может Руслана нарисуешь?

— Его не получится. Как выглядишь ты, я помню, а дядю Руса по памяти не смогу нарисовать. Да и зачем ему картина с ним? Ты ведь красивее!

Бесхитростная моя лапочка!

Я продолжила сидеть, наблюдать как появляются на картине штрихи. Диана всего-ничего ходит в художку, и лет ей мало, но она очень быстро от каракуль перешла к хорошей технике. Нужно с её учителями поговорить, а то я со своими проблемами на сестру забила совсем.

Может, Диана подрастет, и станет великой художницей? Прославится, станет миллионы зарабатывать с помощью любимого дела? Может, станет зарабатывать даже не став взрослой. Есть же гениальные дети, вдруг моя Дианка такая?

Я мечтала, поглядывала на телефон время от времени. Странно, но Руслан мне не пишет. Может, заработался? Самой написать? Нет, не буду его отвлекать, он же не офисный сотрудник, его работа куда более серьезна, иногда не отвлечься на телефон.

Вечером рисунок был готов. Красивый. Пришлось делать перерывы — Дианка устает долго рисовать, но за всем ходом работы я наблюдала: и за штрихами, за черновиком, и за раскрашиванием работы.

— Нам пока разрешили рисовать такой техникой. Раскраской: сначала карандашом, а затем уже краской, так легче намного. А потом придется либо только карандашом, либо только краской. Красиво?

— Очень. Руслану понравится, — пообещала я.

И мы обе принялись ждать Руса.

Вот только он не пришел почему-то.

* * *

РУСЛАН

Просматриваю дело Котова Алексея, и вроде всё гладко: приняли с товаром, отпечатки есть, признание тоже, семья неблагополучная. Но обычно мелкие барыги, «бегунки» — так называют тех, кто переносит товар и ходит под дилером, легко сдают своих хозяев.

А Котов не сдал никого. И это редкость. Не сдают обычно своих жен, родителей. Если работают совместно с близкими людьми. Хотя и их иногда сдают, семьи разными бывают.

Сдал бы подельников, срок бы скостили. Так почему же ты, Котов, никого не сдал? Из близких только мать, отчим, Люба и Диана. Мать — обычная пропитоха, такие не становятся барыгами. Люба мелкой была, Диана вообще почти младенцем.

Запугали? Заставили молчать? Но система умеет раскалывать таких. А с Котовым я общался лично, и в недавнюю нашу встречу увидел обычного парня. Такие не идут на преступления. Такие на заводах работают, в органах. Честно тянут свою лямку, поднимают семьи.

Он ведь даже простых барыг не сдал, не то что дилера! Да и не стали бы наркобароны тратить свое время, чтобы запугивать обычного «бегунка». Те, кто переносит товар с места на место, обычно знают только других барыг и дилера, а хозяев в глаза не видят.

Нужно разобраться. Нужно было сразу, блядь, разобраться, когда Котова только закрыли!

Так, читаю дальше, угу, в колонии работает, правила не нарушает, в ШИЗО не бывает, а в ШИЗО попасть легко: не так кровать заправил, на перекличке представился не по протоколу. Но он, мать его, идеальный заключенный! И это — бегунок?

Сука, но ведь отпечатки его были на героине. Были! Проверяли дважды, всё же это брат Любы, я настаивал на повторной экспертизе. И признался он легко, не пришлось колоть. «Да, товар мой. Да, нужно было подзаработать. Да, виновен» — его слова.

Блядь.

Дело — проще некуда, а так редко бывает. Однако, я всё лучше и лучше понимаю, что нихера он не бегунок. Ехать и колоть его? Однако, дело закрыто, придется выбивать разрешение, я больше не его следователь, вина-то доказана. А разрешение на пересмотр дела у нас ой как не любят давать, для этого нужны основания, например объявившиеся подельники Котова, или преследование его по другой статье.

Нужно подумать…

— Рус, — в кабинет зашел Андрей, — здарова.

— У тебя выходной. И тебе привет.

— Короче, не люблю лезть не в свое дело, но… короче, смотри сам. Может, я всё не так понял, и это была встреча с двоюродным дядюшкой. Я сфотографировал. Это же Котова твоя?

Андрей положил на мой стол свой мобильный. Галерея с фотографиями открыта. И три последние фотографии — Люба с каким-то мужиком. Так, вот они сидят за столом, вот обнимаются, и… сукаааа! Сосутся! Нихера это не дядюшка!

— Поговори с ней. Бля, чувствую себя сплетником, но не мог не показать тебе. И не заснять не мог. Сорян, брат. Я её сразу срисовал, мы с Лизой в ресторан пошли, она гулять устала, пузо-то уже огромное, и у входа с Котовой столкнулись. Ну я и решил проследить, мало ли. И… вот.

И вот, да. Пиздец.

— Я себе скину, — сказал я ровно, и Андрюха кивнул. — Иди, гуляй свой выходной. Лиза-то где?

— У меня в кабинете чай пьет.

— Родит еще у нас в отделении. Тащи её домой.

— Ты нормально? Слушай, по своему опыту скажу: