Гром победы - Дмитрий Старицкий

— Сто километров у меня ни люди, ни техника не выдержит, — заявил я, бросая на карту карандаш.

— Боюсь даже подсчитать, сколько будет небоевых потерь из-за поломок. Посадить же на коробочку больше десяти человек у меня не получится. Десяток — то уже тонна лишнего веса. А если пешком гнать, то пять-шесть километров в час, это шестнадцать часов марша, ваши превосходительства. А после в бой сразу гнать бойца?… Много он нам навоюет? Голая техника может днем идти со скоростью первой машины в двадцать пять километров в час. Ночью такой темп водители не выдержат. Да еще в колонне. Берите десять кэмэ в час как реальную скорость.

— А на рутьеры пехоту посадить? — предложил Молас.

— И остаться перед боем без горючего и запасного боекомплекта? У меня в каждой коробочке всего по сорок снарядов, — возразил я.

— Снаряды мы тебе дадим, — сказал Аршфорт.

— Три дюйма ни разу не дефицит. Высадишь пехоту и сразу на погрузку встанешь. Вот здесь есть артсклад, ткнул он циркулем в карту.

— Практически рядом. Полевые кухни и продукты подготовим. Ага… брось обоз… жену отдай дяде а сам поди к мляди… Умные они все тут в больших штабах, когда все под боком. Знаем уже, как гладко бывает на бумаге… Но хочешь — не хочешь, а компромисс искать надо. Иначе по старому плану нарвемся на такую артиллерийскую засаду противника, что лучше было и не начинать. Хорошо республиканцы воюют, научились за столько лет. Маневр резервами — основа «окопного тупика». Однако… они научились воевать в траншеях против голой пехоты. А это значит… — Уговорили… Вот здесь, — показал я на карте.

— В пятидесяти километрах от места расположения бригады у врага стык двух дивизий. Причем дивизии из разных корпусов. Похуже. Конечно предложенной вами позиция, но годная. Тем более, что с одной дивизии всю артиллерию вывезли уже на место предполагаемого нами прорыва.

— У тебя, Савва, сейчас стволов больше, чем в двух пехотных дивизиях, — ухмыльнулся Бьеркфорт.

— Но мне придется разделить бригаду, чтобы показать, что наступление мы готовим именно там, где строим мосты. Так что мой понтонный парк надо оттягивать назад. Срочно, — закончил я выкладывать свои соображения.

— Как будешь делить? — спросил фельдмаршал.

— Оставлю на месте все гаубицы — девять штук, они не такие ходкие, как остальные машины. И один батальон огемских саперов-штурмовиков. Его подопрем пехотным полком, что в лесочке квартирует рядом. Еще там мои снайперы остаются. И… нужна бомбардировка вражеских позиций с воздуха чтобы они окончательно поверили. Плюс артиллерия дивизии, что в окопах. Устроим демонстрацию. С артподготовкой. А на новом месте в атаку пойдем за огневым валом. Сразу. Тогда лететь надо мне прямо сейчас.

— А кто огневой вал обеспечит? — спросил Бьеркфорт.

— Я таких умельцев мало знаю. И все они на востоке.

— Мои «коломбины», — ответил я.

— У них дальность выстрела десять километров. И далее они огнем поддержат «артштурм» в атаке со второй линии.

— Ну, летите, — подытожил совещание фельдмаршал.

— Вроде все оговорили. Пехотной дивизией тебя подопрем в атаке, она и фланги загнет, если прорвешься. А в прорыв запустим ударный корпус Бьеркфорта. Пусть резвиться по тылам. Он это любит.

— Люблю, — не стал отпираться старый кавалерист.

— Тем более что у меня сейчас пулеметные тачанки нормальные, не то, что прошлой зимой. И снега пока не навалило. Самое время устроить врагу веселье.

— Черте что, все планы побоку… — выругался фельдмаршал и сломал в пальцах карандаш.

— Ни один план еще не выдержал соприкосновения с жизнью, экселенц, — утешил его я.

— Это точно, — поддакнул мне Молас.

— Когда вылетаешь? — Сразу вылетим, как только я получу на руки от вас письменный приказ, — ответил я.

— Только поспешите, а то стемнеет и мы не найдем куда сесть в темноте. Гробанемся об землю.

* * *

Сразу улететь не удалось. На аэродром прискакал император со свитой. И сразу наехал на меня.

— Что за бардак творится здесь, барон? Новая техника летает, воздушную разведку ведет, а адмирал неба о ней узнает последним. Это как, по-вашему? Порядочно? Мы с мичманом стояли навытяжку у законцовки плоскостей аэроплана и терпеливо ждали конца высочайшего разноса. Вовремя улететь не успели и когда теперь дадут добро на взлет только ушедшие боги знают. А император все разорялся.

— От кого, от кого, а от тебя, Кобчик, я такого не ожидал. Ты же все-таки капитан-лейтенант воздушного флота. Состоишь у меня в прямом подчинении… — Осмелюсь возразить, ваше императорское величество, бывший капитан-лейтенант. Год назад вы сами отправили меня в отставку, — четко отрапортовал я. Как сладко говорить гадости в лицо вышестоящим, если это самое лицо ничего тебе сделать при этом не может.

— Мда?..

— монокль выпал из глазницы монарха, раскачиваясь на тонкой золотой цепочке. Озадачился император.

— Так точно, государь, — напомнил императору его адъютант, — Имперский рыцарь барон Бадонверт в январе этого года вчистую уволен с воздушного флота в отставку по причине несоответствия службе из-за многочисленных ранений.

— А теперь ты кто? — не унимался монарх. Аршфорт за спиной императора только глаза закатил под брови. Молас вообще прикинулся ветошью с краю императорской свиты.

— Осмелюсь доложить, ваше императорское величество, в настоящее время я состою на службе в гвардии рецкого герцога, в должности командира «Железной» бригады в чине гвардейского майора, — отчеканил я строго по-уставному.

— А как же твои несовместимые со службой раны? — голос императора закипел подозрением с некоторой долей ехидства.

— В начале октября я прошел медицинскую комиссию во Втуце, и она признала меня годным к занятию командных должностей. Горы лечат, ваше величество. Черте что… драгоценное время тикает, а меня тут мордуют по каким-то бюрократическим придиркам.

— Ладно, раз так, — разом успокоился император.

— Ремидий известен своей добротой. А ты у него еще и в камергерах ходишь, не так ли? — Так точно, ваше величество.

— Хорошая идея, — улыбнулся монарх и снова вставил монокль в глазницу.

— Надо и мне половину моих камергеров загнать в окопы. В воспитательных целях. Но мы отвлеклись. Кто пилот этого аппарата? Мой сосед по подпиранию аэропланного крыла сделал шаг вперед и откозырял.

— Я, ваше императорское величество. Мичман воздушного флота Йозе Гоффен. Откомандирован командором Плотто на калужский авиазавод в качестве летчика-испытателя аппаратов тяжелее воздуха. На данном аппарате конструкции барона Бадонверта мной сегодня совершен тридцатый вылет.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});