Космическая странность - Анастасия Коробкова

— Только если так. Я не собираюсь никем командовать и вести в бой. Ясно?

Оба кивнули, и уже в полной тишине и абсолютном согласии наш катер покинул гостеприимный корабль.

Бросив попытки разобраться в мелькавших на экране схемах, я стала смотреть сквозь корпус. Планета, к которой мы быстро приближались, была странной. Конечно, я не спец в астрономии, но я привыкла, что планеты имеют форму, максимально близкую к шару. Эта же по форме напоминала, скорее, гандбольный мяч. Плюс к тому — в свете своей звезды она переливалась всеми цветами и оттенками, и сквозь разрывы в окружавшем ее сизом, мертвенном каком-то, тумане ярко поблескивала.

— Там точно есть твердь? — усомнился Денис. — Выглядит оно не очень пригодным для жизни…

— А форма тебя не удивляет? — поинтересовалась я, напрашиваясь на лекцию по астрономии.

— В солнечной системе есть похожая карликовая планета, — легко повелся он. — Хаумеа. Это транснептуновый объект пояса Койпера. У нее очень короткий период обращения вокруг своей оси — в этом причина вытянутой формы. Наверное, эта планетка тоже быстро вращается, или когда-то вращалась. Мне ее цвет не нравится… атмосфера точно нам не подойдет.

— Значит, ни при каком раскладе мы не должны оказаться под прямым воздействием, — завершил ход мысли Кристо. — Причем Аси это тоже касается. Мне ничего неизвестно о способностях перворожденных существовать в сжиженном газе.

Подумав, что этот вопрос еще нужно будет разъяснить, но попозже, я согласилась. В любом случае, действовать предстояло по моему любимому плану — то есть как получится.

От стремительно приближающейся планеты-жемчужины невозможно было отвести глаз, особенно в то короткое мгновение, когда мы, пройдя сквозь сизую дымку, еще не нырнули в перламутровый океан. Но теперь цветные сверкающие вихри проносились мимо нас, и сосредоточить на них даже «фильтрующее» зрение оказалось сложно — тем более, что они оказались достаточно плотными и почти непрозрачными.

Между тем, этот второй слой неба тоже оказался не бесконечным, «радуга» ушла вверх, и стало видно, что до самой твердой поверхности над планетой стелятся голубовато-белые размытые облака.

Автоматически управляемый катер лег на параллельный поверхности курс и стал замедляться. Живописные клубы газа заслоняли обзор во все стороны, затрудняя даже эхолокацию катера, и если бы не забытый прежним пилотом в памяти приборов маршрут, мы, наверное, очень походили бы на некоего колючего зверька в тумане…

Наконец, катер окончательно сбросил скорость и плавно остановился, прижавшись пузом к гладкой поверхности, а боком — к огромному сооружению почти идеальной полусферической формы, с трудом различимому в облачном море.

— Приехали, — сказал Кристо и разомкнул крепление своего сиденья.

— Подожди, — естественно, остановил его Денис. — Надо договориться, как будем выходить. Может, еще удастся обмануть ловушку и выйти.

Хотя вся моя интуиция говорила, что это бесполезно, с ним пришлось согласиться.

Кристо открыл проход с прижатой к стене стороны катера. Перед нами появилась еще одна стена — гладкая и белая.

— Тоже растворяется от прикосновения? — предположил Денис.

— Не узнаем, пока не попробуем, — отозвался Кристо.

Мое «фильтрующее» зрение сквозь нее не проходило — перспектива была так же матово-бела, как и преграда. Я посмотрела на Дениса. Он понял и сразу ответил:

— Непроницаема. Тебе же сказали: это ловушка для Перворожденных.

Сказав это, он протянул руку и коснулся белой стены.

Что произошло дальше, я не смогла рассмотреть. Денис исчез. Мне лишь показалось, что он вроде бы, с ошеломляющей скоростью, втянулся в стену.

С воплем: «Чёрт!» — я схватила часть поклажи и бросилась за ним так, будто никакой стены вообще не было.

И действительно, ощущения при прохождении сквозь нее были такими же, как если бы я воспользовалась порталом на Острове: лишь небольшое сопротивление воздуха, словно ветер в лицо, да слабый перепад температуры.

Уровень пола здесь совпадал с уровнем пола в катере. Хотя я и приготовилась к неожиданностям в прыжке, за стеной я приземлилась на обе ноги, рядом с живым и невредимым Денисом, едва успевшим отскочить в сторону, чтобы я его не сбила.

Все вокруг, за исключением черного ровного пола, было светло-никаким. То есть, здесь будто бы ничего не было — какое-то неограниченное пространство без горизонта, перспективы и прочих привычных и приятных иллюзий.

Я повернулась, шагая назад.

И уперлась плечом во что-то твердое.

Выпустила из рук мешки и ощупала невидимое препятствие, которое показалось бесконечным во все стороны, кроме низа, где был черный пол.

— Потом файерболом попробуешь, — весело посоветовал Денис.

Так, значит воздух тут есть, раз он может говорить. Впрочем, конечно, есть — хотя бы ради Дины, которая должна остаться живой. Кстати, где она?!

Мимо меня пролетел мешок, из тех, что еще оставались в катере. Молодец, Кристо! Упираясь плечом в невидимое нечто, я отошла подальше, когда в наше пространство влетели прочие вещи. Кристо будет не только молодцом, но еще и умницей, если сам сюда не полезет.

Он полез.

Возник из ниоткуда, остановился и огляделся.

Мне оставалось только вздохнуть.

Денис быстро, будто боясь потерять ориентацию в виде Кристо, пошел вперед, то есть дальше от стены. Я двинулась следом.

Уже через пять шагов вдалеке стал различим силуэт лежащего человека. Еще через пять в нем уже можно было опознать худенькую девушку с длинными темными волосами, еще через два — Дину. Наконец-то!

Она лежала на боку, согнув ноги и подложив под голову обе руки, а ее глаза, мне показалось, были открыты. Когда произведенный нами шум дошел до нее, она заметно вздрогнула, села, опершись одной рукой о пол, и подняла голову. Встретив ее взгляд, я замерла.

Господи, что с ней случилось… Перемена была сродни той, которая произошла с Денисом около года назад — резкое взросление, словно в считанные дни они пережили все, что было запланировано судьбой на десятки лет. В ее лице появилась какая-то твердость, слегка прикрытая усталостью, в глазах — глубина мудрости, и круги под ними оттеняли ясность прямого взгляда. Такие лица я видела у девочек, отцы которых надолго уходили в море, а матерей перебили кочевники. Такие глаза были у юной царицы во время ее собственной коронации: когда настал момент глотнуть вина из ритуальной чаши, она уже знала, что оказалась в перекрестке трех заговоров, и имела все основания считать этот глоток последним в своей жизни. Она выпила все до дна — другого варианта, в ее представлении, не было.