Герцог - Виталий Сергеевич Останин

которую те разобьются. А так и могло произойти — как штурмовать позиции, когда тебя еще до подхода к стенам встречают оборонительные порядки врага, а поддерживающие их крепостные аркбаллисты, камнеметы и арбалетчики бьют со стены.

План… ожидаемый, так скажем. Что ему еще, бедолаге, делать оставалось? В поле, что ли, со мной сражаться? Правда, эта его стратегия тоже не была лишена парочки изъянов, которые я даже придумал, как использовать против врага. Но все равно — получение какой-нибудь еще суперспособности Стратега мне бы пришлось очень ко времени.

Что характерно, ни разу до того, за весь срок обучения, Бессмертный не упоминал ни о каком испытании. А теперь вот буднично сообщает — пора. И еще на вопрос мой «готов ли я?» отвечает с этакой ухмылкой:

— Не знаю. А ты готов?

Прислушавшись к себе, я ответил:

— Готов, учитель! Что нужно делать?

Разговаривали мы в его шатре, разбитом после очередного дневного перехода на самой окраине военного лагеря. Я так до сих пор не увидел, кто собирает и разбирает эту его немаленькую палатку, не Лиса же в самом деле? Зато неизменно обнаруживал ее стоящей в половине ли от солдатских костров на каждом привале.

— Идти, — не меняя выражения лица, ответил мне наставник.

— Куда?

— Вперед.

— Кругом и вперед? Прямо и вперед? Может, налево и вперед?

Я уже говорил, что успел хорошо узнать, ну, насколько это вообще возможно, своего учителя? И теперь мог с уверенностью сказать, что ему нравилось надо мной издеваться. То есть это он не мудрые мысли свои излагал, а в большинстве случаев просто язвил. Точнее, язвил, так как считал, что информация, подобным образом озвученная, до тупеньких учеников доходит быстрее и качественнее.

Сам я тоже выработал защитную реакцию — троллил его со всей почтительностью. Врубал дурака и с серьезным выражением лица ждал уточнений. Иногда дожидался, но чаще слышал в ответ: «Продолжим разговор завтра, ты еще не готов».

Испытание же явно не относилось к той категории, о которой можно поговорить попозже.

— Я проведу тебя до места. Что будет происходить там, мне неизвестно.

— А далеко?

— Шесть ли, в горах. — К моему удивлению, он даже указал рукой направление. — Древнее место. Ты войдешь туда и выйдешь. Или не выйдешь.

Возмущаться этому заявлению я не стал. Знал — мне очень доходчиво объяснили, — что переход одаренного с девятого на десятый разряд сопровождается возможностью полностью утратить контроль над телом и духом. А без помощи наставника и вовсе превратиться в одержимого демонами.

Кстати, тот призыватель зомби, который чуть было не сорвал мой план битвы при Янцзы, и был одним из таких одержимых — это мне Бессмертный недавно рассказал. Могущественный, но уже не владеющий собой человек, которого господин Гэ где-то нашел и попытался использовать против меня.

Так что известие о возможности провалить испытание и погибнуть меня не особенно тронуло. Как-то свыкся уже, что ли. Да и вообще к опасности стал иначе относиться.

— А надолго? — деловито уточнил я. — А то, знаешь ли, у меня планов еще…

— Если выйдем к первой ночной страже, то уже к первой утренней вернемся.

— Или не вернемся, да, — хмыкнул я.

Бессмертный просто кивнул, не считая нужным и дальше нагнетать.

Выехали уже по темноте — даже фонарей брать не стали, поскольку мудрый У запретил. Только он и я. Ни телохранителей, с которыми я уже почти сроднился, ни даже Лисы. Потому что «всегда двое их, не больше и не меньше. Учитель и его ученик».

По пути Бессмертный больше молчал, рот открывая только для того, чтобы сказать «здесь направо» или «налево». В результате я опять погрузился в мысли, только не о предстоящем испытании, хотя именно это, по логике, должно было меня интересовать больше всего. Меня волновало предстоящее столкновение с Гэ под Инчуанем.

Значила ли его стратегия, что в игру вступил Чжугэ Лян? Нужно ли мне вообще было переть на этот далеко от реки стоящий город, чтобы сокрушить врага? Не проще ли оставить его в покое, самому же остаться на захваченных землях и укрепиться на них?

«Нет! Я же не могу игнорировать такую мощную группировку у себя под носом! Это же как на канистре с бензином трубку раскуривать!»

С другой стороны — долго он сможет сам держать столько солдат под копьем, в постоянном ожидании штурма? Это же их кормить, снабжать и каким-то образом поддерживать в воинах боевой дух, в то время как я буду носиться по окрестностям и приращивать новые земли. Ситуацию могла бы спасти тактика рейдовых ударов по землям Жунаня и Цзанся, но позволят ли его союзники грабить собственные земли?

В общем, непростая ситуация. Не патовая, но где-то близко. Изменить ее можно было порохом, но с ним все не слишком гладко.

Незадолго до подхода к Жунаню, алхимики наконец смогли меня порадовать. Представили мне новую адскую смесь, воссозданную по выловленным из Пруда Памяти рецептам. В отличие от предыдущего порошка, этот и горел, и взрывался исправно. Казалось бы — что теперь меня может остановить?

На радостях я тут же велел начать массовое его производство, но тут меня ждал довольно жесткий облом — стали кончаться ингредиенты. Пока проводили эксперименты, пока клепали неработающие мины, извели их довольно много. И вроде поставки продолжались, но не в тех объемах, что требовались.

Кроме меня же в этом распрекрасном древнем Китае селитра, как и сера, никому не была нужна в таком количестве, а стало быть — ее и не добывали! Уголь-то ладно, его на месте можно нажечь, любое поселение лесорубов с этим справится. Для двух других компонентов нужно было наращивать масштабы добычи. Для одного — искать руду, для другого — сооружать огромные навозные кучи.

Поэтому пришлось с тяжелым вздохом отложить в сторону мечты о РСЗО, а получившиеся четыре больших горшка с порохом пустить на производство другого стрелкового оружия — «копий яростного огня» и глиняных гранат для аркбаллист. Не осколочных, естественно.

Это все еще была крайне прихотливая смесь — обычный черный порох, не гранулированный, зависящий от погодных условий, который приходилось хранить в горшках, запаянных воском. В духоте южного Китая это был единственный способ сохранить оружие в готовности до боя.

«Копья яростного огня» под себя никакой производственной базы не требовали. При наличии пороха и некоего постзнания, собрать такие бабахи можно было на коленке. Представляли они из себя одноразовые мортирки. Выдолбленный и укрепленный бронзовыми полосами наконечник на длинной бамбуковой же палке заполнялся порохом, пыжом и дробью — смесью мелких камней и бронзовых капель.

Стреляло это, с позволения сказать, ружье только один раз, било хорошо