Антология советского детектива-36. Компиляция. Книги 1-15 (СИ) - Ваксберг Аркадий Иосифович

Идя по готовой лыжне, юноша тратил намного меньше сил, но голод давал себя знать все острее. У юноши были патроны, но стрелять он не решался. Идущий впереди услышал бы выстрел и сделал засаду. Владимир чувствовал, что он слаб для борьбы. И потом на стороне врага было два явных преимущества. Он мог напасть внезапно, и у него был пистолет, а у Владимира не оставалось ни одного «жакана», патроны были набиты дробью.

Для ночевки Владимир строил из ветвей и сухостоя маленькие шалаши у корней какого-нибудь большого дерева и покрывал их еловыми лапами. Чтобы не выдать огнем своего присутствия, дымоход он делал у самого ствола, и дым, поднимаясь, стлался по нему и незаметно рассеивался. Хотя Владимир шел сзади, отставая на день ходьбы, он опасался, что чужак в конце концов захочет узнать, нет ли погони, и сделает круг.

На пятый день преследования, когда с Владимиром случился голодный обморок и он увидел, как огромная береза запрокинулась в его глазах, юноша решил: как ни рискованно уходить от тропы, которую может замести снегом пурга, а без еды он не может продолжать преследование. Ему повезло: на одной из полян, неподалеку от следа, проложенного чужаком, он увидел следы соболя, который удачно охотился за глухарем на ночевке. Зверек съел только голову и шею птицы, а вся пятикилограммовая тушка досталась Владимиру.

Охотник сделал привал. Старая ель на опушке сослужила Владимиру хорошую службу. Юноша разжег костер у корня. Огромная разлапистая крона дерева хорошо рассеивала дым. Владимир несколько раз отходил поодаль, чтобы посмотреть, не приметен ли его костер, и каждый раз возвращался успокоенный. Он плотно поел и выспался. Отдохнув, пробежал до темноты свой дневной путь и не устал. На ночевке идущего впереди он нашел шкуры двух убитых собак. У чужака, очевидно, кончились продукты. Мясо он ел сам и кормил соболей. На костях охотник увидел следы зубов зверюшек.

Вечером Владимир обнаружил, что сопка с тремя скалами на вершине, которая должна была остаться далеко влево, оказалась справа. Это его обеспокоило. Почему идущий впереди изменил путь? Теперь он направился не к долине между двумя горными массивами, которая через два дня пути привела бы его к побережью, а пошел обратно.

Смеркалось. Сидя в шалаше, Владимир ломал голову, стараясь разрешить эту загадку. Тихо горел маленький костер. Бледные языки жалкого пламени тускло освещали шалаш. День, как и все дни, был пасмурный, снежный и ветреный, он погас незаметно. От усталости мысли шевелились лениво. Так ничего и не решив, Владимир забылся тяжелым сном.

Что произошло, юноша понял только к вечеру следующего дня. След привел его опять на то же место. Снова вправо от него виднелась сопка с трезубцем камней на вершине. «Идущий впереди заблудился», — понял Владимир. Он идет странными суживающимися кругами, к какому-то неизвестному центру. Что произошло с ним? Ведь до этого времени Владимир удивлялся, насколько точно по азимуту проложена тропа.

На другой день, и на следующий, и еще через день Владимир шел за идущим впереди человеком по какой-то странной спирали к таинственному центру, хотя побережье океана было всего в двух днях пути.

Десятые сутки преследования ознаменовались для Владимира радостным событием. Он снял повязку с раненой руки. Она почти совсем зажила, и ее можно было просунуть в рукав.

К вечеру меж туч показалось солнце. Оно смотрело прямо в лицо Владимиру, и юноша подумал, что впереди идущий круто повернет в сторону. Неужели по солнцу он не поймет, что двигается на северо-запад, а не на северо-восток, как, очевидно, ему надо.

Наутро, достигнув места ночлега идущего впереди, Владимир увидел у подтаявшего снега, где неизвестный жег таинственный костер, не оставляющий копоти, кровь и внутренности соболя.

— Сволочь! — возмутился Владимир. — Жрет соболей!

Он свыкся с мыслью, что впереди идет враг, но он относился к нему с каким-то чувством, похожим на уважение, потому что на каждой стоянке Владимир замечал, как чужак внимательно и хлопотливо заботился о соболях: кормил мясом и ягодами, чистил клетки. По помету охотник видел, что животные здоровы и чувствуют себя хорошо. А теперь, соболь, драгоценный зверек, может быть, тот самый, за которым Владимир охотился целую неделю, съеден. И завтра будет съеден другой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Нет, охотник не мог вынести этого!

Теперь юноша решил отлить из дроби одного патрона «жакан», устроить засаду на пути идущего впереди и убить его. Но, подумав, юноша решил, что убивать того человека нельзя, что лучше ранить его, захватить в плен и доставить на заставу.

Он сойдется с врагом один на один, он не будет, не может больше ждать!

Принятое решение сначала очень обрадовало Владимира, но одновременно и озадачило. Сумеет ли он, ослабевший от раны, обогнать этого здоровенного детину, выйти ему наперерез? Может быть, лучше просто поднять стрельбу? Два выстрела в тайге могли привлечь внимание пограничников, которые искали человека, преследуемого Владимиром. Но беда была в том, что молодой охотник не знал, где сейчас находятся пограничники. Там, где он их встретил, или же они ушли в другой район? И хотя он не сомневался, что преследует врага, история с братьями-таежника-ми поневоле заставляла его думать об осторожности и быть предусмотрительным.

Правильно ли он поступит, выйдя один на один с врагом? Боялся он не за себя. Ему как-то и в голову не приходило, что с ним может случиться непоправимое. Нет, не это беспокоило Владимира. Да и кто в шестнадцать лет задумывался о подобном, имея в руках ружье, а у пояса нож? Владимира волновало другое: не совершает ли он глупости, которая лишь осложнит пограничникам поимку врага?

Схватка

В спешке сборов Тимофееву показалось, что солнце как-то стремительно выскочило из льдов океана и засияло нестерпимо ярко, словно стараясь вознаградить людей за свое долгое отсутствие. Гряды сопок были похожи на горы раскаленного добела металла.

На поляне темным силуэтом рисовался вертолет, напоминающий фантастическое насекомое. Пилот и механик долго копошились у машины. Наконец Тимофеев услышал звук работающего мотора. Повиснувшие от собственной тяжести лопасти двинулись по кругу. Снежные вихри окутали вертолет. В лучах пурпурного солнца будто огромный костер запылал на поляне, и все новые и новые вихри вздымались и закрывали машину. Потом из красного снежного вихря поднялось кургузое тело вертолета.

Майор залюбовался сильной машиной. Пилот высунулся из кабины и помахал рукой, приглашая Тимофеева и как бы говоря: «Все в порядке».

— Когда-то охотились за зверем с собаками, а теперь» а вертолетах, — сказал подошедший к майору Бабенко.

— Что верно, то верно, — ответил Тимофеев. — Продолжайте тщательно следить за границей.

— Слушаюсь.

— Кстати, товарищ капитан, дайте мне бинокль. В общем-то он и ни к чему, но на всякий случай…

— Хорошо. Вы идите, вам к самолету, тьфу, к вертолету, принесут. Ни пуха вам, ни пера!

— Пожелайте удачного поиска.

— От всей души, Василий Данилович.

Офицеры крепко пожали друг другу руки.

Тимофеев направился к вертолету. На полдороге его догнал солдат и передал бинокль.

И вот снова Тимофеев взмыл в воздух на странной, на земле казавшейся такой неуклюжей машине. Опять будто подвешенный на невидимой нити, вертолет, чуть покачиваясь и содрогаясь корпусом от напряжения, поднялся, а потом плавно заскользил вперед.

Майор сидел рядом с пилотом. С первой минуты, лишь только расширился горизонт, Василий Данилович стал пристально всматриваться в яркую, слепящую глаза снежную пелену, расстилавшуюся перед ним.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Входим в квадрат, — услышал Тимофеев в шлемофоне голос пилота.

Майор положил на колени планшет с картой и компас. Он ясно видел на снегу тонкую ниточку следов нарт, которую они црокладывали прошедшей ночью вместе с Сашей. Вертолет шел на высоте трехсот метров. Так было удобно. Тайга хорошо просматривалась в радиусе до пяти километров.