Весь Генри Хаггард в одном томе - Генри Райдер Хаггард

человека».

— Ты узнаёшь знак, Макумазан? — спросил индуна.

— Да, — серьезно ответил я. — И пусть король благодарит духов своих предков за то, что не проглотил три пилюли, ведь поступи он так, в Зулуленде сейчас правил бы другой король. Что ж, я слушаю тебя, посланник.

А про себя подумал, и уже не впервой, как часто в жизни туземцев великое мешалось со смешным. На кону стояло дело, могущее привести к многочисленным смертям, а правитель, стоящий за всем этим, в знак добросовестности своего гонца присылает мне коробочку пилюль! Однако роль свою она сыграла так же, как и любое иное доказательство.

Я отозвал Мапуту в сторону, поскольку заметил, что он хочет переговорить со мной наедине.

— О Макумазан, — сказал он, когда мы отошли. — Вот что просил передать тебе Панда: «Я понимаю, что ты, Макумазан, пообещал сопровождать Садуко, сына Мативане, в походе против Бангу, вождя амакоба. Будь это кто-то другой, я запретил бы этот поход, в особенности запретил бы принимать участие в нем тебе, белому человеку. Но пес Бангу — коварный злодей. Много лет назад он оболгал моего друга Мативане перед королем Чакой, который правил до меня; король послал Бангу уничтожить Мативане, и тот предательски убил его и все его племя, кроме Садуко, его сына, и нескольких его людей с детьми, которым удалось спастись. Мало того, в последнее время Бангу мутит народ, замышляя поднять восстание против меня, потому что знает, как крепко я ненавижу его за его преступления. Но я, Панда, не как те, кто подговаривает народ против своего короля, я человек мирный и не желаю раздувать пожар гражданской войны в стране, ведь кто знает, как далеко пойдет пал или чьи краали он пожрет? Что же до Банги, я хочу, чтобы за свои злодеяния он был наказан, а гордыня его — сломлена. Поэтому я разрешаю Садуко и тем амангвана, кто выжил, отомстить Банге за свои личные обиды, если смогут, как разрешаю и тебе, Макумазан, идти с ними. Более того, если будет захвачен скот, я не спрошу отчета о нем, ты можешь поделить его с Садуко как захочешь. Но знай, Макумазан, если тебя или твоих людей убьют, или ранят, или ограбят, я ничего не знаю и не несу ответственности ни перед тобой лично, ни перед Домом белых в Натале: ты идешь на свой страх и риск, это твое личное дело. Я все сказал».

— Понятно, — ответил я. — Я должен вытащить для Панды раскаленное железо из огня и этот огонь потушить. И в случае удачи могу оставить себе кусок железа, когда он остынет, а если обожгу пальцы, то виноват буду сам, ни я, ни мои люди не должны идти плакаться Панде.

— О Бодрствующий в ночи, ты пронзил копьем быка в самое сердце, — кивнул мудрой головой посланник Мапуто. — Так что же, ты пойдешь с Садуко?

— Передай королю, о посланник, что я пойду с Садуко, потому что меня тронули его рассказы о его бедах и я дал ему обещание. И пойду не ради скота, хотя не откажусь от своей доли. Также передай Панде: если меня постигнут неудачи, он не услышит о них, и что его высокое имя не будет упомянуто в этом деле. Однако он, со своей стороны, не должен будет вменять мне в вину то, что может случиться впоследствии. Ты запомнил мое послание?

— Слово в слово, Макумазан. Пусть твой дух хранит тебя, когда будешь атаковать сильного Бангу. Я бы на вашем месте, — добавил Мапута задумчиво, — сделал бы это на рассвете, поскольку амакоба пьют много пива и спят крепко.

Затем мы с ним разделили щепотку нюхательного табаку, и он сразу же отбыл в Нодвенгу, резиденцию Панды.

Минуло четырнадцать дней. И вот однажды рано утром, после долгого ночного перехода по гористой местности, мы сидели с Садуко вместе с нашим диким отрядом и рассматривали за широкой долиной с редкими деревьями, так напоминавшей какой-нибудь английский парк, ту самую гору, на склоне которой располагался крааль вождя амакоба Бангу.

Большая гора казалась неприступной, и, как нам удалось заметить, тропинки, взбегавшие вверх к краалю, были в полной мере защищены стенами из камней, проходы в которых были настолько узки, чтобы пропустить лишь одного буйвола зараз. К тому же многие из этих стен были недавно укреплены: возможно, Бангу прослышал, что король Панда, имевший на то веские причины, относится к нему, северному вождю, обитающему на границе его владений, с подозрением и даже открытой враждебностью.

Здесь, в плотных зарослях кустарника, покрывавшего горное ущелье, мы держали военный совет.

Насколько мы знали, наше передвижение пока оставалось незамеченным. Я оставил свои фургоны в глубокой лощине в тридцати милях отсюда на попечение местных жителей, сказав им, будто иду сюда на охоту, и захватил с собой только Скоула и четырех моих лучших охотников — хорошо вооруженных туземцев, умевших стрелять из ружей. Три сотни амангвана также пробирались небольшими группами, на некотором расстоянии друг от друга; они выдавали себя за кафров, направляющихся к заливу Делагоа. И вот теперь все мы встретились здесь, в этих зарослях. Среди нас находились три амангвана, которые после нападения на их племя бежали со своими матерями в этот район и выросли среди народа Бангу, но откликнулись на призыв Садуко и вернулись к нему. Именно на этих людей мы полагались больше всего, поскольку они знали местность, как никто другой. Долго и взволнованно мы совещались с ними. Амангвана давали пояснения и, насколько позволял лунный свет — а до рассвета было еще далеко, — показывали нам различные тропки, что вели к краалю Бангу.

— Сколько людей в селении? — спросил я.

— Почти семь сотен, способных держать копье, — ответили они. — Это вместе с жителями отдаленных краалей. Кроме того, у проходов в стенах всегда стоят часовые.

— А где они держат скот? — вновь спросил я.

— Внизу, в этой долине, Макумазан. Если прислушаешься, ты услышишь мычание.