Яд в моём сердце (СИ) - Трофимова Рита

— Ах вот вы где, голубки?! Воркуете? — резкий голос Элы взорвался в ночи, словно недавний снаряд фейерверка. Лина вздрогнула и затихла, Макс ухмыльнулся и отступил.

— А что такого, мы же просто по дружбе общаемся. — Макс сунул руки в карманы джинсов, успев нацепить на лицо маску разгильдяя.

— Вот как. Уже и подружиться успели?! Как интересно! — съязвила Эла, прожигая Макса гневным взглядом.

— Эл, сбавь обороты, не строй из себя заботливую мамашу. Тебе не идёт.

— Ты это всё специально затеял?! Оставь в покое девочку!

— Эл, ты что, ревнуешь меня?! — посмеивался Макс.

— А ну, голубушка, быстро домой! — скомандовала Эла, не глядя на Лину. — А с тобой, знойный мачо, у меня будет отдельный разговор.

— Окей, солнышко, с удовольствием пообщаюсь с тобой, — продолжал ёрничать Макс.

И Лина почувствовала себя третьей лишней. Не желая быть свидетелем ссоры, она обогнула Элу и Макса и скрылась за садовой калиткой. От волнения вспотели ладони и виски. Слишком много впечатлений накопилось за эти дни, слишком много возникло вопросов, слишком…

***

Лина вошла в дом и рванула в детскую, однако у самого входа в комнату остановилась. В распахнутое окно спальни вместе с потоком ночного ветра врывался смех молодёжи и ломаные ритмы тяжёлой мелодии. Наверняка парочки разбрелись по даче и милуются в закутках, а Фил со своей подружкой уединился где-нибудь на втором этаже и… Ну что за мысли, одёрнула себя Лина, пытаясь унять раздражение, ей совершенно нет никакого дела до этих двоих. И Макс… каков ловелас, заигрывает с девушками, а в голове живут воспоминания о Камиле. Стиснув кулаки, Лина развернулась и направилась вниз — не больно-то хотелось наблюдать за весёлой компанией из окна своей спальни.

В кухне она попыталась успокоиться, выпила стакан воды, выключила свет и залезла с ногами на диван. При желании можно уснуть и здесь, решила Лина, укладывая небольшую гобеленовую подушку в изголовье и поглаживая её по рельефной поверхности. Вот только мысли покоя не давали, жужжали в голове, будто рой потревоженных пчёл — разве тут уснёшь?!

Кажется, она снова «преодолела барьеры». Видения, что с некоторых пор приходили к ней, поражали удивительной, невероятной ясностью. Лина будто выключалась из реальной жизни и попадала в настоящее будущее, вернее, в будущее-настоящее, а иногда и в настоящее-прошлое. И это вовсе не пугало её. Осознание пережитого приходило позднее, в тот момент, когда Лина возвращалась «в себя». Создавалось впечатление, что она сама провоцирует пространство, врываясь в его информационный слой. А что предшествует этому? Ну конечно, этому предшествует вопрос. Она заинтересовалась тату-сердечком на запястье Макса. Кто эта «К»? — подумала Лина, и вскоре пришёл ответ — «Камила!»

Лина прикрыла веки, припоминая волнующее прикосновение губ Макса к своим. Он был таким невозмутимым, как северное море во время штиля, а в отражении глаз, этих льдистых зеркалах его души, вспыхнул образ бывшей девушки.

Щёки обожгло, словно от хлёстких пощёчин, Лина очнулась от мыслей и захлопала ресницами. «Разве можно целовать одну и думать о другой?» — возмутилась она, не замечая дрожащих теней на потолке и шума маятника в настенных часах. Сама того не желая, Лина стала свидетельницей любовной сцены, слишком яркой и живой, слишком реалистичной! Правильно говорят: «Остерегайся мыслей своих, ибо они слышны на небе!» [1]

А Филипп… что с ним происходит?! Невидимый смычок рвано прошёлся по тонким струнам души и заиграл тревожными басами. Что-то подсказывало ей, что в словах Макса не было и намёка на правду. Напился до чёртиков? С чего бы это? Разве Филипп похож на алкоголика?! Там, на речке, Лина сильно испугалась за друга детства, в какой-то момент ей показалось, что он умирает. Она осязала его боль всем своим существом, чувствовала, что он на шаг от гибели и призвала на помощь все свои силы.

И то, что происходило с ней, до сих пор не укладывалось в голове. Откуда взялось это тайное знание — исцелять? Как она смогла поднять Филиппа на ноги? Перебирая в памяти детали злосчастного происшествия, Лина почти не дышала, будто бы снова вернулась в прошлое, а в груди возродилось особое тепло, забилось неровным пульсом, и по венам пробежался слабый ток, покалывая подушечки пальцев. Лина раскрыла ладони и внимательно их оглядела. Нет, они не светились, как фосфор в ночи, а на ощупь были такими же, как и прежде, — изящными, с тонкими гибкими фалангами и мягкой, шелковистой кожей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«Откуда знает лист на дереве, когда вырываться из почки? Когда оборачиваться к солнцу, когда менять цвет и падать под ноги живущим?» [2] — неожиданно всплыли слова из любимой сказки про дракона Арм-Анна и некрасивую принцессу Юту.

«Это знание даровано свыше, — отозвался в её голове приятный женский голос, — скоро ты всё узнаешь и поймёшь, скоро…»

Лина села рывком и сжалось в комок, а сердце зашлось от страха. «Кажется, я задремала, — убеждала себя она, осторожно заглядывая в полумрак коридора. — Слишком много впечатлений обрушилось на неё за эти дни, нервы расшатались, и теперь мерещится всякое…»

Посидев с минуту и не заметив ничего необычного, Лина снова легла на подушку и уставилась в потолок. Перед взором замелькали фрагменты концерта, дразнящая улыбка Макса и неспешный, страстный поцелуй Филиппа и Ольки, но тут в коридоре скрипнула дверь, мягкие шаги прошелестели мимо кухни и устремились по лестнице вверх.

— Лина?! — громко воскликнула Эла на втором этаже дома.

Сестрица-мать стремительно сбежала по ступенькам и, щёлкнув выключателем, застыла на пороге кухни. От яркого света Лина зажмурилась и села, уткнувшись лбом в коленки.

— Ах, вот ты где, — облегчённо выдохнула Эла. — А я уж подумала…

— Выключи свет, пожалуйста, — протестующее застонала Лина. — Я уже почти сплю.

— У меня к тебе очень серьёзный разговор, — строго перебила её сестрица-мать.

С воинственным видом она прошлась по кухне и остановилась у разделочного стола. Глаза её потемнели от гнева, грудь тяжело вздымалась от частого прерывистого дыхания. Она неотрывно смотрела на Лину и молчала, будто с силами собиралась и готовилась к наступлению. В создавшейся тишине настенные часы пробили два раза. Сибас, дремавший на стуле, зевнул и, потянувшись, свернулся клубочком.

Настоящая Валькирия, подумала Лина, хмыкнув в ладони.

— Девочка моя, я тебя не узнаю! — с упрёком сказала Эла. — Почему ты заставляешь меня нервничать с самого начала поездки? Мало того, что уехала одна, так и тут вытворяешь чудеса.

Лина подскочила с дивана и ринулась было к выходу — она не горела желанием выяснять отношения с сестрицей-матерью, но та шагнула навстречу и встала на её пути.

— Нет уж, сначала выслушай меня! — воскликнула Эла, не давая Лине обойти её, и медленно отступала к двери, а когда оказалась у входа, вцепилась пальцами в косяки. Длинная прядка волос упала на лоб, и она с силой сдула её с лица.

«Удивительно, — подумала Лина, упрямо глядя на озабоченную мамашу. — И чего так взбеленилась, неужели приревновала Макса ко мне? Кажется, у них назревали разборки, но она как ужаленная примчалась на кухню — и получаса не прошло. Выяснили?!»

— Да… — невесело усмехнулась Эла, — не думала, что всё так выйдет, ведь у нас с тобой всё налаживалось. Поверь, мне не хотелось бы брюзжать, как старая грымза. Я и сама терпеть не могла, когда кто-то из старших пытался воспитывать меня. А теперь вот самой приходится вправлять мозги и доходчиво объяснять.

— Что? Что ты собираешься мне объяснять?! Я ничего не хочу слышать! — запротестовала Лина.

— Не повторяй моих ошибок! — вкрадчиво, точно заклинание, произнесла сестрица-мать. — Макс совсем не тот парень, он играет с тобой! Он ветреный и слишком искушённый в любовных делах. Я точно знаю, кроме спортивного интереса, он ничего к тебе не испытывает, и мне бы не хотелось, чтобы ты попалась в сети этого… проходимца.

— Я уже не маленькая и во всём разберусь сама! — процедила Лина, выдерживая колкий взгляд Элы. — И почему я непременно должна совершать какие-то ошибки?