Падение Арконы - Владимир Егоров

30 июня 1941 года на дне рождения Гальдера фюрер сказал ему: "Лееб очистит для меня весь Север!" 20 июля особый поезд Гитлера вышел из Растенбурга. Фюрер отправился в свою первую поездку на оккупированную территорию России. 21-го на совещании он заслушал краткий доклад фельдмаршала Лееба, соблюдая формы приличия. Впрочем, фюрер не дал ему много говорить, полагая, что наперед знает все, о чем тот может сказать: "Необходимо как можно быстрее занять Ленинград и парализовать русский флот!"

- Мой фюрер! Возросшая деятельность партизан делает невозможным проезд через сельскую местность отдельных солдат и мелких отрядов! - сообщал фельдмаршал в начале августа, седьмого числа.

Спустя неделю под впечатлением отчаянных действий советских войск у Старой Руссы фон Лееб потребовал от Ставки Гитлера новых сил.

- Наша разведка по меньшей мере в полтора раза недооценила численность русских. Мы несем серьезные потери.

Фюрер приказал передать 16- ой армии танковый корпус из группы фон Бока, устремленной на Москву. Но видимо уже тогда Гитлеру сообщили о неодобрительных высказываниях фельдмаршалов Руденштедта и Лееба относительно похода на русскую столицу, военные предлагали остаться "на зимние квартиры" на Украине, что означало срыв молниеносной войны. Так что на Лееба у фюрера вырос зуб.

Оценивая ситуацию, сложившуюся на фронте, умудренный опытом бесчисленных баталий фельдмаршал советовал закрепиться на месте и перезимовать. Гитлер требовал замкнуть блокаду вокруг Ленинграда, выйдя в тыл 7-ой армии Мерецкова, которая на реке Свирь удерживала финнов.

В декабре 1941 года войска образованного Волховского фронта под командованием К.А. Мерецкова, перейдя в наступление, освободили город Тихвин, а части Северо- Западного фронта под командованием П.А. Курочкина разгромили южный фланг 16-ой армии группы "Север".

- Я слишком стар, мой фюрер, и порой не выдерживаю напряжения...- писал Лееб, сопровождая этими словами просьбу об отставке.

* * * - Что делать, Вальтер? Похоже, эта зима доконает нас раньше, чем русские "катюши". Вначале все шло хорошо.

Непроходимое бездорожье и распутицу сменил морозец. Мы быстро продвинулись вперед. Но когда у фельдшера лопнул термометр, показав 35 ниже нуля - отказали не только моторы, но даже крестьянские лошади.

- А паровозы, Курт? Паровозы! Неужели, в этой варварской стране нет паровозов? - удивился Вальтер, разглядывая совсем незнакомое обмороженное лицо университетского друга.

- У них ненормальная колея, мой дорогой!

Она на девяносто миллиметров шире обычной. Когда это выяснилось - наши было кинулись перешивать, но в этих кошмарных условиях, как я уже сказал, сталь Круппа идет трещинами. Наши топки приспособлены под уголь - русским некуда девать лес- они топят дровами. В Новгороде Иваны вывели из строя весь подвижной состав. У нас нет горючего, глизантина для радиаторов, зимней смазки... Эх! - Курт обреченно махнул рукой- Если уж говорить начистоту- в ротах лишь каждый пятый солдат имеет зимнее обмундирование.

- Я привез вам шнапс, шоколад и табак.

- Спасибо, Вальтер! - отозвался Курт - Это по-христиански! А то моральный дух истинных арийцев не на высшем уровне...

- Что ты этим хочешь...?

- Не лови меня на слове! В вашем Штабе, там, наверху должны сознавать, наши превосходные солдаты, которым до сих пор была под силу любая задача, начали сомневаться в безупречности командующего.

- Если ты обещаешь молчать, скажу по секрету - начал Вальтер, помедлил, подозрительно оглянулся, и продолжил- уже подписан приказ о его отставке.

- Кто же взамен ? - Курт сделал вид, что удивился.

- Вроде бы Кюхлер.

- Один черт! Мы сдохнем здесь раньше, чем сойдет снег. Порою мне кажется, что близок Рагнарек, - зло бросил Курт и махнул рукой.

- А Донар тебе не мерещится? Или его пасынок на лыжах - ведь, как говорил профессор Линдмарк, Улль из этих мест? - насмешливо спросил Вальтер.

- Здесь и не такое привидится! Страна Снежных Великанов. Кругом болота, промерзшие до дна, лесные дебри, а в дебрях этих - бандиты.

- Ты имеешь ввиду партизан? - уточнил Вальтер.

- Бандиты! Дикари! Они взрывают мосты, полотно. Они убивают своих же по малейшему подозрению в сотрудничестве с нами. Нервы стали никуда. По коварству и жестокости русские превосходят даже сербов. И вообще, оставим этот разговор!

Лучше скажи, что нового в Берлине? - прервал излияния души Курт.

Вальтер задумался:

- Трудно сказать. Я ведь, выражаясь фронтовым языком - тыловая крыса. Да, все обычно. Пригляделось...

Картину смотрел, называется "Фридерикус". Король ходит пол-фильма в дырявых ботинках - наверное, наших женщин готовят к кадрам об убитых сыновьях. Но, вообще, все уверены в конечной победе.

- Я тоже уверен, ты не думай, Вальтер! Я тоже уверен. Вот, согреюсь, и стану совсем уверенным...- добавил Курт, отхлебнул из фляги, затем, закрыв ее, встряхнул, чтобы убедиться в достаточном количестве содержимого.

Не все еще выпито - не замерзнем.

* * * - Товарищ сержант! А, товарищ сержант! - белобрысый паренек вытер рукавом нос. На его лице расцвела лучистая улыбка.

- Обожди, Зинченко! Дай, дух перевести...

- А все-таки, утекли! Утекли, товарищ сержант!

- Тихо, весь лес разбудишь... - прошипел Василий.

Автоматная очередь аккуратно пробила вату телогрейки на спине паренька. Зинченко рухнул в снег.

- Гады!!! - заорал Василий, опустошив рожок трофейного шмайсера в березы.

- Рус, здавайсь! - услышал он в ответ.

- Как же! А это видали! - Василий рванулся через сугробы, петляя среди деревьев. Вслед засвистели пули.

Он пару раз огрызнулся из винтовки, отбросив бесполезный теперь автомат.

Занималась вьюга. Немцы, было рассыпавшиеся в цепь, приотстали...

Оглянулся. Никого. Спасибо Матушке-Зиме!

Сам-то он привычный. Все русские "А" - любят быструю езду, "Б" -- поют с детства военные песни, и, наконец, "В" - не боятся мороза.

Однако, на немца надейся - а сам не плошай.

Взяв пригоршню снега, Василий надраил порядком покрасневший нос, дошла очередь и до ушей. Это заняло у него минуты две. Прислонившись к стволу высоченной сосны, он вслушивался в нарастающий вой, пытаясь различить скрип сапог. Попробуй, походи-ка Фриц по нашим чащобам! Достав из-за пояса рукавицы, он погрузил в них по пятерне, испытав несказанное удовольствие.

До партизанской стоянки было километров десять- двенадцать. Снегу навалило, да еще вьюга. Затемно доберется.

Жаль, правда, ребят. Но тут уж, как говорится, судьба. Ничего не попишешь... Фрицы, сволочи, для острастки по кустам стреляют. И надо же было Сашке высунуться. Их машина точно на мину шла, а он, дурак, возьми и покажись... А может, его и не заметили? Но так глупо - в самую грудь! Эх, Сашка! Только охнуть и успел.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});