Дракула - Матей Казаку

Будучи порядочным историком, афинянин достоверно указывает свои источники, даже если сведения получены устно. Это говорит о том, что он много путешествовал, был в Морее после турецкого завоевания 1458 года, имел важные знакомства в Константинополе. Его долгое пребывание в Мистре и Афинах лишь частично объясняет знание фактов, о которых он рассказывает: падение Константинополя, потом Афин и Морей под напором войск Мехмеда II и, как следствие, смешение народов. Многие аристократы бежали на запад, как, например, его кузен Деметр Халкокондил, обосновавшийся в Италии, в Риме, а потом в Падуе, другие же попали в рабство (как историк Георгий Францес) или были вынуждены принять ислам, чтобы сохранить свою жизнь.

Халкокондил же сам, скорее всего, сохранил некоторую свободу передвижений и завёл необходимые знакомства среди новых властителей. Это подтверждалось доказательствами «из первых рук» от Теодора Кантакузена (1450–1511), автора важного трактата о турках, дипломата Мехмеда II. В своём произведении, изданном в XVI веке несколько раз, одно из изданий было на французском языке («Происхождение Великого Турка, правящего сейчас»), Кантакузен утверждает, что Халкокондил был секретарём Мурада II и присутствовал при битве в Варне в 1444 году. Это свидетельство было представлено как неточное. Между тем мы предполагаем, что он скрыл суть, зная, что наш историк был там. Исследователи Халкокондила отмечали, что он был прекрасным знатоком турецких реалий, был хорошо знаком с устройством двора султана, армии и иерархии империи, более того, детально описывал праздники в Стамбуле в 1457 году, посвящённые обрезанию сына султана,— это мог знать только очевидец. Таким образом, все наблюдения доказывают, что греческий историк жил среди турок.

В окружении Махмуд-паши

Мы полагаем, что Лаоник Халкокондил при дворе султана был приставлен к персоне очень высокого ранга, скорее всего, к Махмуд-паше, великому визирю 1453–1468 и 1472–1473 годов, задушенному в 1474 году по приказу Мехмеда II. Если читать произведение Халкокондила внимательно, то заметим, что историк цитирует чаще всего именно Махмуд-пашу. Это говорит о том, какую важную роль играл он в жизни империи. Тем не менее в некоторых отрывках, касающихся великого визиря, много неясности. Исходя из подробных описаний армии визиря, организации и доходов империи, мы можем предположить, что Халкокондил имел источник в самом ближайшем окружении Махмуд-паши или… сам был лично знаком с греческим ренегатом, а возможно, сам находился в непосредственной близости от него.

Мы знаем, что в сферу деятельности Махмуда входила имперская канцелярия, которой кроме него занимался ещё как минимум один грек, заведовавший перепиской и делами с греческим миром. Таким образом, Махмуд-паша имел такую же должность, как бейлербей (правитель) Румелии, европейской части империи. Это напоминает историю Томаса Катаболеноса, убитого вместе с Хамза-беем в 1462 году Владом Пронзителем. Именно среди этих людей, греков-секретарей императорского совета (по-турецки divan), Халкокондил и узнавал сведения о доходах и организации Оттоманской империи, как он и сам признаётся в конце восьмой книги своего произведения. Историк подсчитывает расходы Оттоманской армии на кампанию против Дракулы в 1462 году:

Это было легко сделать, поскольку на реке Истрос [Дунай] был приобретён пункт взымания пошлины: они купили его у императора за три тысячи золотых статеров и сказали, что остались в выигрыше.

Примерно такое же наблюдение относится и к подсчётам объявленных доходов с налогов по переезду через проливы (Босфор и Дарданеллы):

Собрав информацию, я узнал, что проход через Проливы принёс доход примерно в 200 000 (дукатов).

Таким образом, нельзя исключать возможность, что Халкокондил исполнял какие-то обязанности в императорском совете, возможно, даже в сфере финансов, как это делали и другие христиане. Возможно, окружение султана рекомендовало историка как хорошего знатока греческой и латинской литературы. Этим человеком мог быть его друг, итальянец Кириако Пиззиколи д'Анкона (1392–1452), который в 1452 году читал молодому султану «каждый день римские истории Диогена, Геродота, Тита Ливия, Квинта Курция, хроники папства, императоров, королей Франции, Ломбардии». Этот путешественник, археолог и агент объездил всё западное Средиземноморье в период с 1440 по 1450 год и был весьма уважаем султаном Мурадом II и его сыном и преемником Мехмедом II. Возможно, Кириако и представил Халкокондила к оттоманскому двору, позволив приблизиться к Махмуд-паше и его кругу интеллектуалов, собиравшихся за ужином с дискуссиями о поэзии, искусстве управления, истории, религии.

Круг приближённых к великому визирю насчитывал много турецких историков: Энвери, посвятивший ему произведение; Турсун-бей, который вспоминал двенадцать лет, проведённых в должности секретаря императорского совета под начальством Махмуд-паши как «самые приятные» в своей жизни; Карамани Мехмед-паша; Сариг Кемал; наконец, Сюкрюлла бин Сехабеддин Ахмед, автор всемирной истории на персидском языке, посвящённой Махмуд-паше. Великий визирь располагал огромной библиотекой и сам писал стихи, высоко оценённые современниками.

Тем не менее о Европе и христианских государствах никто из его окружения не знал столько, сколько Халкокондил. Экскурсы, включённые нашим хроникером в произведение, удовлетворяли любопытство Махмуда[85].

К этим сведениям можно добавить факты, взятые из произведения самого Халкокондила, особенно из отрывка, посвящённого кампании против Дракулы 1462 года. Наш историк предоставил ранее неизвестные детали, касающиеся провала попытки Хамза-бея и Томаса Катаболеноса заманить Влада в ловушку. Историк пишет, что кол, отобранный для Хамзы, был выше среднего, и добавляет другую деталь, доказывающую его осведомлённость в делах оттоманского двора:

Говорят ещё, что визирь Махмуд раньше, чем они [султан и его советники] узнал новости о смерти послов Хамза-бея и о том, что страна в огне. Ещё не доехав до султана, он знал, что происходит в Дакии. Он [Мехмед II] это понял плохо и приказал избить его [Махмуд-пашу]. И лишь потом все поняли, что это не самое большое несчастье из возможных, поскольку речь шла о выходцах из рабов, а не о детях турок, пришедших к власти.

Число жертв Влада Дракулы в 20 000 человек не встречается ни в каких источниках, и это поражает в связи с фактом, что 25 000 турок были убиты в Болгарии во время зимней кампании 1461–1462 годов. Много интересных деталей мы найдём в рассказе о Турсун-бее, который участвовал в битве. Например, об огромном количестве колов, которые Дракула выставил прямо напротив своего дворца: только здесь мы видим размах происходящего — 17 стадий в длину и 7 в ширину.

Только очевидец мог рассказать нашему историку, что Дракула, переодетый в торговца, лично шпионил несколько раз в оттоманском лагере, но Халкокондил утверждает:

Это, как мне кажется, выдумка, чтобы показать его смелость: он даже днём подходил к лагерю и осматривал шатры императора и Махмуда, а также базар.

Оригинальность Халкокондила проявляется и в описании ночной атаки Влада, во время которой Махмуд-паша и его приближённые отличились своими подвигами. Приводится и эпизод с румынским солдатом, пойманным и допрошенным лично великим визирем. Кроме того, слова последнего о Дракуле не приводятся в других источниках, так что всё говорит о том, что они получены от человека из непосредственного окружения Махмуд-паши:

В ту ночь солдаты императора поймали одного из солдат Влада и привели его к Махмуду, который спросил, кто он такой и откуда шёл. После того как он рассказал, его спросили, знает ли он, где прячется Влад, князь Дакии. Человек ответил, что он это хорошо знает, но из страха перед ним [Владом] ничего не скажет. Когда они повторили, что убьют его, если не получат ответа на то, что хотят знать, то он ответил, что готов на смерть всегда, но ничего не скажет. Махмуд восхитился этим и приказал казнить его, но сказал, что если у такого человека, как Влад, такая армия, то его ждёт великое могущество.

Рассказ Халкокондила о Дракуле многим обязан одному или нескольким очевидцам, он занимает центральное место в призведении, более 5% от общего количества которого составляют подтверждения того, какой резонанс имели действия валашского князя на территории Юго-Восточной Европы. Из-за особой ценности и внушительного для того времени тиража издатель Е. Дарко зарегистрировал более двадцати шести рукописных копий, переводы на латинский и много сборников на греческом языке, именно это произведение представило публике личность князя.

Халкокондил представляет его сувереном, безусловно, жестоким, но вместе с тем имеющим своеобразный «политический стержень»: уничтожение древней автократии в стране, слишком неспокойной и склонной к частым переменам князей; создание новой знати «из солдат и храброй охраны», или «телохранителей». Верным слугам он жаловал имущество, изъятое у бунтовщиков, так «никогда в Дакии не менялось всё настолько, что это можно было бы назвать революцией, как сотворённое этим человеком».