Пария - Грэхэм Мастертон

— Он прав, Констанс, — закричал я. — Лучше держись от нее подальше.

Бело-голубой призрак Джейн дрожал, мигал и, казалось, все рос, пока не стал выше Уолтера, ни на секунду не спуская глаз с Констанс, которая все еще ползала у ног призрака. Уолтер посмотрел на призрак в смертельном страхе и отступил на два шага. Он повернулся ко мне с посеревшим от ужаса лицом, молча умоляя, чтобы я что-нибудь сделал. Хоть что-то. Он также понимал, что происходит, и боялся, как никогда в жизни.

— Джейн! — взвизгнула Констанс. — Джейн!

Тогда трупно-бледные губы Джейн медленно зашевелились, открывая светящиеся зубы. Рот стал раскрываться все шире, пока, наконец, ее лицо не превратилось в страшную, отвратительную маску, оскаленную, как каменные химеры. Призрак поднял вторую руку и стоял с минуту, как распятый, с развевающимися волосами. Потом он медленно начал подниматься и завис над Констанс, горизонтально вытянувшись в воздухе с соединенными босыми ногами. Его белая погребальная одежда бесшумно трепетала на ветру.

Констанс откинулась назад и начала истерически визжать.

— Констанс! Ради Бога! — закричал Уолтер и снова попробовал ее поднять, но из раскрытого рта Джейн неожиданно раздался глухой звук. Уолтер отшатнулся назад, такой перепуганный, что не мог даже кричать. Я никогда еще не слышал такого звука: это был рев ледяного огня ада, рев рассвирепевших демонов, рев Северо-Атлантического океана во время страшного шторма.

Джейн выдыхала прямо в лицо Констанс струю ледяного тумана. Даже с расстояния в десять футов я почувствовал ужасающий холод. Констанс закричала от боли и упала на тропинку, а когда Уолтер подбежал к ней, призрак Джейн медленно перевернулся вверх ногами, проплыл над ограждением, перекувырнулся над Аллеей Квакеров и улетел вверх, в сторону побережья. С распростертыми руками, как дрожащий крест бело-голубого цвета, кувыркаясь в воздухе, она уплывала все дальше и дальше, тихонько напевая:

Мы выплыли в море из ГрейнитхедДалеко к чужим берегам…

Я упал на колени рядом с Уолтером и Констанс. Констанс руками закрывала лицо. Ее била крупная дрожь.

— Мои глаза! — простонала она. — О, Боже, Уолтер, мои глаза!

Я помог Уолтеру втащить ее в дом и положить на софу у камина. Все время она прижимала ладони к глазам, дрожала и стонала. Я боялся, что она пережила серьезное потрясение. Она была уже не молода, и издавна у нее болело сердце.

— Вызови „скорую помощь“, — попросил я Уолтера. — И прежде всего тепло укрой ее.

— Куда ты идешь? — спросил Уолтер.

— За Джейн. Я должен с этим покончить раз и навсегда, Уолтер.

— Что ты хочешь сделать, черт побери? Это же совсем сверхъестественное явление, Джон. Это же дух, ради Бога. Каким способом ты хочешь победить духа?

— Не знаю. Но если я сейчас не пойду, то уже никогда не узнаю.

— Тогда будь осторожен. И возвращайся скорее.

Я выбежал назад, в ночь. Повсюду громко шумели деревья и звенели телеграфные провода, как будто все вокруг таинственно ожило и предупреждало меня на разные голоса. Незакрепленный ставень на втором этаже непрерывно стучал, словно деревянная колотушка, пытающаяся пробиться внутрь дома.

Я поднял воротник и побежал по Аллее Квакеров. Через минуту я свернул с дороги и почувствовал под ногами густую траву. Нигде не было ни следа Джейн, но когда я видел ее в последний раз, она летела, кувыркаясь, в сторону Кладбища Над Водой, где была похоронена. Мне казалось логичным, хотя и ужасающим, что именно оттуда приходил ее дух.

Ворота кладбища находились в добрых трех четвертях мили от моего дома. После первых ста ярдов мне пришлось сбавить скорость, и дальше я шел обычным шагом, приводя в порядок дыхание. В темноте справа я видел нечеткие очертания белых волнорезов у побережья Салемского залива. Где-то там, под толстым слоем черной ледяной воды, погребенный в трехсотлетнем иле, лежал корпус „Дэвида Дарка“. Шум моря звенел бескрайней грустью и одиночеством. Джейн всегда говорила, что этот звук ассоциируется у нее с блеском луны, холодным и безжалостным. Ведь море — любовница луны.

В темноте я различил белую арку ворот кладбища. Я ускорил шаг. За воротами показались надгробия, стрельчатые купола, кресты и плиты; озябшие херувимы и грустные серафимы. Небольшое поселение грейнитхедских покойников, обособленное на этом кусочке побережья. Я добрался до железных, покрашенных в черное ворот кладбища, прижал лицо к холодным прутьям решетки и напряг зрение. Передо мной простирались ряды надгробий. Я посмотрел налево, туда, где была похоронена Джейн.

Я не видел никакого мигания, никакого следа присутствия Джейн. Я повернул ручку, открыл ворота и зашел на кладбище.

Хоть и написано великое множество вздора о ночных визитах на кладбище, не подлежало сомнению, что в эту бурную мартовскую ночь Кладбище Над Водой производило ужасающее впечатление.

Каждое надгробие, казалось, излучало неземной свет. Следуя к могиле Джейн между безмолвными рядами надгробий, я с беспокойством сознавал, что меня со всех сторон окружают люди. Мертвые люди, которые умолкли навсегда и лежали рядом друг с другом с закрытыми глазами или без глаз, закутанные в саван или обрывки материи, закопанные в черную землю. Это было не обычное место; это был уголок погребенных воспоминаний, молчаливое общество умерших, анклав земных существ, вышедших за пределы жизни.

Неуверенно, с дрожью, я подошел к надгробию Джейн и остановился рядом.

Джейн Элизабет Трентон.

Любимая жена Джона Пола Трентона.

Дочь Уолтера К. Бедфорда и Констанс Бедфорд.

„Укажи мне путь к прекрасной звезде“.

Теперь, когда я пришел сюда, я не знал, что мне делать. Позвать ее? Обратиться к ней? Или ждать, когда она появится? Я огляделся и увидел бледных мраморных стражей, неподвижно стоявших на надгробиях поблизости. Неожиданно я почувствовал себя волком, окруженным красными флажками, и, несмотря на ветер, мне стало душно. Мраморный ангел, стоящий двумя рядами дальше, сверлил меня ненавидящими глазами.

Я проглотил слюну и сказал дрожащим голосом:

— Джейн? Слышишь меня, Джейн?

Конечно же, я вел себя смешно и подсознательно опасался, что меня кто-нибудь заметит. Я знал, что люди иногда разговаривают со своими мертвыми родственниками, но редко делают это посреди ночи и, в противоположность мне, скорее всего не ожидают ответа.

— Джейн? — повторил я громче и немного увереннее. — Джейн, ты слышишь меня?

Тишина. Только ветер шелестел в высокой траве за оградой кладбища. Я постоял так с минуту, трясясь от холода. Я ждал появления Джейн и одновременно надеялся, что она не появится. Наконец я развернулся, собираясь уходить.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});