Гладиатрикс - Рассел Уитфилд

— Ну все, хватит! Отстаньте от нее. — Это появился Палка и быстро отогнал от спартанки подруг. — Ты давай живей к лекарю! Кто ее знает, чем там больна эта дикая каледонка, которая тебя укусила!.. Была больна, — поправился он немедля. — А вы, девки, все пошли вон отсюда! — Последовал взмах грозного посоха.

Девушки быстро вышли из комнаты. Палка проводил их глазами, потом обратил взгляд на иссеченную шрамами спину спартанки.

— Лисандра, — окликнул он, и она остановилась. — А ты неплохо дралась!

Лисандра чуть ли не в первый раз улыбнулась ему.

— Спасибо, Палка. Я знаю.

Несколько мгновений парфянин смотрел себе под ноги, словно принимая какое-то решение.

— Послушай-ка, — проговорил он затем и шагнул к ней. — Не буду скрывать, я подговаривал Бальба выставить тебя на торги, но теперь считаю, что был не прав. Я знаю, ты щедро одарена от богов. Хорошо бы ты еще попридержала свое высокомерие и поменьше гладила людей против шерсти. И вот еще что. В лице Нестасена ты сотворила себе врага. Он, если разойдется, совсем рассудок теряет. — И Палка выразительно повертел пальцем у виска.

Лисандра выгнула бровь.

— Вот Нестасен пускай и опасается, Палка. Если он еще раз прикоснется ко мне, я ему голову оторву!

Парфянин вздохнул.

— Ты по-прежнему рабыня, Лисандра. Помни об этом.

— В самом деле? — Спартанка дернула подбородком в сторону ворот жизни, из которых по-прежнему доносился рев толпы, выпевавшей ее имя. Больше она Палке ничего не сказала, повернулась и пошла прочь.

* * *

Надолго в лечебнице Лисандра не задержалась. Лекари здесь были умелые, очень хорошо набившие руку на бесчисленных ранах. Они наложили на ее раны жгучую, едко пахнувшую мазь, затянули повязки, дали еще горшочек с собой, наказали держать раны в чистоте, смазывать их три раза в день и отпустили. У них было достаточно иных хлопот.

Лисандра возвращалась в закуток к своим эллинкам и встретила Хильдрет. Та, звякая доспехами, шагала в сторону ворот жизни. Рослая германка была оснащена как секутор — тяжелая броня, глухой шлем, большой щит.

— Ты опять говенно дралась, — сказала она спартанке. — Но в этот раз хоть выиграла! Посмотри, как буду драться я, поучись, как надлежит биться настоящему воину!

Лисандра мгновенно вспыхнула гневом. Если Палке так уж хотелось закатывать речи о надменности и наглом высокомерии, то пусть бы и чесал языком перед этой дикаркой!.. Однако Лисандра тотчас совладала с собой. Позволять какой-то Хильдрет нарушить ее доброе расположение духа, вот еще не хватало! Она проглотила разящий ответ, повисший на самом кончике языка, взамен наградив германку то ли язвительной, то ли просто веселой ухмылкой. Впрочем, девушка сомневалась в том, что эта толстокожая особа почувствует разницу.

Когда она вошла к эллинкам в жилой закуток, они все еще взволнованно обсуждали ее бой и победу.

— Ну и как это?.. — желала непременно знать Пенелопа.

Лисандра присела на свой лежак. Она подумала, прежде чем ответить, но отрицать правду было бессмысленно.

— Здорово, — просто сказала она. — На самом деле я, конечно же, не боялась перед боем. Ну, может, была немного напряжена, — признала она. — Но когда выходишь туда…

Она умолкла и живо представила себе картину пережитого поединка.

— Это был хмельной восторг, которого я никогда прежде не знала. Это было… как будто я нашла свое предназначение, вот как. И вот что я вам скажу…

Тут она уже привычно обвела взглядом лица, обращенные к ней, и довершила:

— Бояться вам нечего.

— Так тебе… понравилось? — В голосе Фибы отвращение смешалось с неверием.

— Да, — подтвердила Лисандра. — Понравилось.

Тут разговор сам собой прекратился.

В дверном проеме возник раб, служитель арены, сверился со свитком, который держал в руке, и спросил:

— Гераклия здесь?

Все глаза обратились на Фибу, когда-то выигравшую спор за это священное имя.

— Это я, — сказала она, подняв для верности руку.

Раб кивнул.

— Хорошо, — сказал он. — Не знаю уж, почему у них вечно такая жуткая путаница в списках. Я же ноги стоптал по колено, пока тебя разыскал! Сегодня все сложно. Сразу несколько школ… Ну, сами знаете, как это всегда получается. Каждые новые игры непременно должны быть роскошнее прошлых. И хоть бы кто-то подумал о тех, кому приходится все согласовывать и утрясать.

— Ты ведь Гераклию спрашивал, — дождавшись, пока он остановится перевести дух, заявила Фиба.

— Ну да, — сказал он, явно разочарованный тем, что подвернувшие слушательницы вовсе не расположены были вникать в суть его затруднений. — Готовься. Твой бой следующий.

— Спасибо, — коротко поблагодарила Фиба, потом покосилась на Лисандру, и та ей улыбнулась.

— Ладно, — пробормотала коринфянка. — Коли так, надо готовиться.

* * *

Только выйдя на поединок, Лисандра как следует уразумела, отчего гладиаторские игры доводили людей до сумасшествия по всей Римской империи. Не придумано зрелища более захватывающего, чем поединок, ставкой в котором оказывается жизнь. Публика, конечно, испытывала возбуждение совсем иного свойства, нежели гладиаторы, дерущиеся на арене, но, пожалуй, ее «засасывало» еще больше. Теперь она понимала и то, почему зрители так поддерживали того или иного бойца, с настоящей одержимостью следя за карьерой любимца.

Лисандра, считавшая себя очень сдержанной от природы, наравне с остальными выкрикивала Фибе слова поддержки, какие-то советы. Ее руки и ноги непроизвольно дергались — она «помогала» Фибе отбивать удары врагини, морщилась и вздрагивала, когда ее чудом миновало оружие противницы, и вопила от радости, когда эллинка наносила удачный удар.

Фиба дралась против тощей египтянки, вооруженной трезубцем и сетью. Их бой представлял собой состязание в скорости. Обе женщины были в легком вооружении, без доспехов и мешающих шлемов, что позволяло им стремительно перемещаться по песчаной арене. Они вертелись и наносили удары с такой быстротой, что за ними не успевал уследить глаз.

Египтянка вовсю размахивала сетью. Фиба раз за разом уходила от коварных пут, подбиралась к противнице и заставляла ее использовать трезубец не в качестве колющего оружия, а как посох, отбивающий удары. Тем самым она скрадывала выгоду, которую давало ретиарии длинное древко.

Оказалось, однако, что это была хитрость.

Посреди яростного обмена ударами Фиба сумела прорваться сквозь защиту соперницы и всадила меч ей в грудь. Удар оказался смертельным. Египтянка умерла еще до того, как ее тело рухнуло на песок.