1941. Козырная карта вождя. Почему Сталин не боялся нападения Гитлера? - Андрей Мелехов

В том, что касается переговоров с Канарисом (или кем-то другим с немецкой стороны), то я не думаю, что они каким-то образом повлияли на советские планы устранения Гитлера. Если бы тайный диалог, неожиданно начавшийся перед самой войной, действительно имел место, то в глазах Сталина и его приближённых он был бы всего лишь неким «бонусом» и дополнительной гарантией того, что при любом раскладе войну начнёт именно советская сторона. Иными словами, помимо минимум трёх первоначальных планов ликвидации «бесноватого», появился ещё один – четвёртый. То, что Сталин пошёл на односторонний отвод части советских войск от границы и прочие демонстративные мероприятия по снижению боеготовности группировки первого стратегического эшелона,подтверждается как германскими, так и советскими источниками. А тот факт, что начальник германского Генштаба Гальдер, судя по его дневниковым записям, был явно – в отличие от советских штабистов – не в курсе происходившего, тоже вполне понятно. Ведь в данном случае речь шла о чрезвычайно опасной игре не с «родственными» англичанами, а с одним из двух опаснейших хищников Европы. Далеко не все соучастники Канариса по антигитлеровскому заговору согласились бы на «сделку с дьяволом против сатаны» и пошли бы на государственную измену и устранение Гитлера ради предотвращения войны с СССР. Думаю даже, что, узнав о таких планах, кое-кто из них обязательно попытался бы им воспрепятствовать. Поэтому, кто бы из имевших возможность влиять на события немцев ни являлся тайным собеседником Советов, в такой ситуации он полагался бы исключительно на самых доверенных из своих подчинённых. Абвер – с его огромными ресурсами, традиционно антинацистскими взглядами и твёрдой верой в правильность получаемых от руководства приказов – вполне мог справиться как с выполнением своих обязательств по гипотетической сделке, так и по контролю за честностью намерений другой стороны.

Именно в этом, как я думаю, и заключался главный просчёт Сталина. Вождь большевиков действительно совершил огромную ошибку. Но заключалась она не в том, что он якобы верил Гитлеру и не верил своей разведке. Этот человек вообще никогда и никому не верил, что и позволило ему столь долго удерживаться на вершине властной пирамиды. Самая большая ошибка Иосифа Виссарионыча заключалась в том, что в данной конкретной ситуации он переоценил свои хитрость, коварство и действительно огромные возможности. В то же время он, наоборот, радикально недооценил возможности и умственные способности противной стороны. То, что Геббельс называл «крестьянской хитростью», сыграло с вождём СССР злую шутку: он обманул самого себя...

Его, разумеется, можно понять. К лету 1941 года Сталин вполне мог окончательно поверить в свою непогрешимость. В конце концов, до этого момента у него неизменно получалось перехитрить, казалось бы, самых коварных и подлых оппонентов. Он обвёл вокруг пальца своего учителя – Ленина, который, несоменно, был гораздо более образованным и умным человеком, чем он сам. Ильич отправился к праотцам с тоскливой мыслью о том, что «замечательный грузин», раз уж забравшись в ленинский курятник, передушит всех остальных «птенцов» – «старых большевиков». Так оно и вышло: к концу 40-х в живых и на свободе оказались считаные единицы когда-то могущественных «ленинцев». Бухарин, Каменев, Троцкий и тысячи прочих «старых борцов» канули в Лету или догнивали в лагерях. Я, кстати, в отличие от многих авторов, ничуть не сожалею об их кончине: они более чем заслужили подобную участь своими преступлениями против народов СССР. Единственным достойным конкурентом Хозяина на мировой арене был, пожалуй, «царственный брат» Адольф. Но и того он, воспользовавшись моментом, подставил столь виртуозным образом, что Гитлер против своей воли начал Вторую Мировую войну. При этом сталинский СССР не только до поры до времени оставался сторонним наблюдателем новой мировой бойни (как и планировал Сталин), но ещё и практически без боя заграбастал территории, эквивалентные всей кайзеровской Германии накануне Первой Мировой войны. Бывшие заклятые враги – США и Великобритания – весной 1941 года буквально упрашивали его сделать то, за что ещё год назад были готовы объявить священную войну – вторгнуться в Европу и «освободить» её от фашизма. За это они обещали ему (и даже уже авансом оказывали) всяческую помощь. Как тут не возомнить себя самым хитрым и удачливым подлецом планеты... Тем более, что в июне 1941 года ему противостоял уже однажды успешно обманутый противник, у которого было в разы меньше танков, самолётов, подлодок, орудий и много ещё чего другого. Чъя промышленность ещё и не начинала переходить на военные рельсы, а единственный источник нефти можно было отсечь быстрым и мощным ударом по весьма слабому противнику – Румынии. У которого, наконец, уже имелся могущественный враг на Западе – Британская империя, за спиной которой маячили США, а среди высших военных давно зрел заговор, с которым сам «бесноватый», даже зная в общих чертах о давно готовящейся измене, не мог ничего поделать. И, наконец, в кармане вождя имелась огромная фига – операция «козырная карта», которую он готовился с триумфом показать всему миру в ближайшее время. Разве могло что-то пойти не так?!

Могло. И пошло. По моему предположению, агенты неизвестного немецкого переговорщика, конечно, зафиксировали посланные Сталиным «миролюбивые» сигналы. Они наверняка отметили и демонстративный отвод от границы некоторых пехотных соединений, и непонятные советским военнослужащим (а потому большей частью проигнорированные) приказы – о сдаче боеприпасов, «профилактике» прицелов, «просушке» баков самолётов и т.д. Не могли они не заметить и повального увлечения весёлым и прекрасным, охватившего советских командиров вечером 21 июня. Но, думаю, командующие приграничными округами и флотами зря скучали на спектаклях и концертных программах. Ведь практически одновременно те же самые агенты немцев могли наблюдать и мероприятия, имевшие, скажем так, «противоположный вектор». А к ним, напомню, относились: поднятие по тревоге 18–21 июня 1941 года и выдвижение в приграничные леса – фактически на исходные рубежи для атаки – механизированных корпусов, артиллерийских полков и отдельных противотанковых артбригад; продолжавшуюся переброску в те же приграничные районы тыловых стрелковых корпусов «второй линии»; разгрузку на линии Днепра и Западной Двины эшелонов с тайно прибывавшими армиями второго стратегического эшелона и многое-многое другое. Как и в случае с немецким развёртыванием, скрыть подобные мероприятия было попросту невозможно. Да Сталин наверняка и не рассчитывал на это. Всё, что ему было нужно, это запутать своего таинственного собеседника по ту сторону границы на пару суток – до момента ликвидации фюрера, которая должна была произойти (и, как первоначально казалось, действительно произошла) в течение 21 июня. Но вышла промашка: немецкий участник тайной сделки понял, что его пытаются цинично и нагло обмануть. Ему, разумеется, были понятны и возможные последствия этого обмана: если бы его сторонники выполнили свою часть «джентльменской договорённости» и устранили Гитлера, Красная Армия получила бы практически идеальные условия для нанесения внезапного удара по Германии и захвату всей Европы. Поэтому неизвестный собеседник Сталина решил, что «сделка недействительна», и ранним утром 22 июня план «Барбаросса» начался так, как и планировалось.

Но передумавший устранять Гитлера немецкий заговорщик оказался не единственной и даже не главной проблемой Сталина. Гораздо большей незадачей стало то, что одновременно и без ведома вождя пошли наперекосяк все остальные планы устранения «бесноватого». Что могло произойти? Думаю, речь может идти о трёх одинаково возможных версиях случившегося (вернее, «не случившегося»). Так, таинственный заговорщик мог не только вскрыть факты, подтверждавшие неискренность советской стороны в деле выполнения «джентльменской договорённости». Он вполне мог напасть и на след «параллельных» операций советских спецслужб и в последний момент воспрепятствовать их проведению самым решительным образом – проще говоря, уничтожить подозреваемых. Если заговорщиком являлся Канарис, то подобное вполне было бы по силам его организации. Да и чересчур жалостливым в таких ситуациях адмирал никогда не был. Вторая версия, на мой взгляд, может заключаться в том, что советским намерениям могло помешать чрезвычайно редкое стечение обстоятельств – например, авиационная или автомобильная катастрофа, болезнь или другое событие, в результате которого одновременно пострадали бы ключевые фигуры всех вариантов плана. В рамках этой версии я не стал бы исключать и ещё одну возможность: участники независимых друг от друга заговоров, условно буквально «толпившиеся» на одном и том же маленьком «пятачке» возле Гитлера, могли элементарно помешать друг другу. Такое не раз случалось в истории «родственных» спецслужб, и происходило подобное как раз из-за незнания того, чем заняты «братья по оружию». Наконец, третья версия заключается в том, что причиной неудачи могло стать как вмешательство германских контрразведчиков, так и неудачное стечение обстоятельств.