Письмо Софьи - Александра Девиль

– Что значит «заплатить»? Мы будем любить друг друга. Разве плохо среди этой чертовой войны, в этом адском городе, найти утешение в любви? Если ты станешь моей, я тебя не обижу. И буду защищать от всяких мерзавцев, которых сейчас здесь полно, ты уже могла в том убедиться. Ну, не упирайся, моя сладкая! Или я тебе не нравлюсь?

Шарль тяжело переводил дыхание, и Софья, несмотря на свою неопытность, поняла, что он с трудом сдерживает плотскую страсть, а ее сопротивление его отнюдь не остановит, но еще больше распалит, и он возьмет ее силой. Ведь она была для него естественной наградой, трофеем в завоеванном городе, где солдаты могли насиловать женщин прямо на улицах, грубо, толпой. Получалось, что Шарль еще поступает благородно, приберегая девушку только для одного себя, обещая ей любовь и защиту.

– Со мной ничего не бойся, – шептал он, – я человек влиятельный, я на хорошем счету у главного интенданта генерала Дарю, да и сам Мюрат меня знает. Я смогу оградить ваш дом от лишних постояльцев. Ты же не хочешь, чтобы сюда ввалилась целая орава проходимцев или голодной солдатни, которая может вас не только обобрать, но и по-всякому обидеть?

– Но неужели французские солдаты будут обижать даже своих соотечественников?

– А кто станет с этим считаться во время войны? И потом… – Он слегка отодвинулся от девушки, заглядывая ей в глаза, – ты ведь не француженка.

– Откуда вы знаете? – вырвалось у нее.

– Ха, я наблюдателен. Ты не француженка и не дочка этой пожилой пары. Но они твои близкие друзья, и ты хочешь о них позаботиться, правда? Я тебе в этом помогу.

Убеждая Софью, Шарль продолжал стискивать ее в объятиях и тянуть в сторону кровати. Девушка чувствовала и страх, и растерянность, и дурноту от приближения болезни. Ее уже начинал бить лихорадочный озноб, но Шарль понял это по-своему и зашептал еще более горячо:

– Не дрожи, моя сладкая, я согрею тебя и разгоню все твои тревоги. Или, может, ты дрожишь потому, что разделяешь мою страсть?

Последнее предположение показалось Софье не только нелепым, но и оскорбительным; она, изогнувшись, дернулась в сторону, однако распаленный Шарль, больше не обращая внимания на ее протесты, схватил девушку в охапку и довольно грубо бросил на постель.

Дальше перед Софьей все плыло, как в тумане. Она не отвечала на поцелуи и объятия Шарля, но и не уклонялась от них, чувствуя себя в тисках неизбежной судьбы. Мужчина, снедаемый плотским желанием, не требовал от девушки ответной страсти; ему достаточно было и того, что он владеет ее телом, а она отдается ему хоть и вынужденно, но без отвращения.

Он долго не мог насытиться ее близостью и, наверное, возобновлял бы свои пылкие атаки снова и снова, если бы усталость после пережитого накануне трудного дня не повергла бы его наконец в крепкий сон.

Зато Софье было совсем не до сна. Едва Шарль ее отпустил, она тут же отодвинулась и, услышав через минуту его ровное дыхание, встала и пошла помыться. Затем, одевшись и накинув на свои дрожащие плечи плотную шаль, принялась осторожно бродить по дому, желая убедиться, что никто не проснулся и не стал свидетелем ее невольного прелюбодеяния с чужестранцем. Софье хотелось плакать, а минутами хотелось заснуть и не проснуться, умереть во сне. Она чувствовала себя униженной, нечистой, обманутой жизнью. Судьба, еще несколько месяцев назад сулившая ей счастье, вдруг отвернулась от нее и толкнула в объятия вначале одного, а потом другого мужчины, которые овладели ею не то силой, не то обманом. И если Даниил Призванов сделал это только раз, то Шарль Фулон, поселившись с ней в одном доме, будет вынуждать ее к близости снова и снова, а ей придется терпеть позор греха и даже привыкать к нему… Пока вокруг война, огонь и близость смерти, о репутации никто не рассуждает, но ведь война когда-нибудь кончится, а что ждет потом, в мирной жизни, девушку, ставшую любовницей вражеского офицера? Тем более что она и раньше не могла претендовать на достойное положение в обществе…

От подобных мыслей голова Софьи разболелась сильнее, чем от простуды. Девушка чувствовала жар, лихорадку, ломоту во всем теле и сильную жажду. Напившись воды, она вышла во двор, чтобы охладить на утреннем ветерке свое пылающее лицо.

Ночь подходила к концу, небо посветлело от лучей зари и отблесков еще догоравшего где-то пожара. Остановившись на крыльце, Софья обвела глазами двор и вдруг почувствовала такую слабость, что пошатнулась и чуть не упала. На нее неприятно подействовал вид распростертого под деревом тела Фомы, но еще хуже ей стало оттого, что тела Игната на дворе не было, зато кровавая дорожка тянулась от того места, где он лежал, прямо к самому крыльцу. Это могло означать, что разбойник жив и либо сам куда-то уполз, либо кто-то ему помог. Девушка невольно попятилась назад, к двери, и вдруг откуда-то сбоку, из-за пилястры, вынырнула черная тень и знакомый скрипучий голос с угрозой пробормотал:

– Прячь меня, девка, иначе тебе не жить!

Вскрикнув, Софья отшатнулась в сторону, но Игнат удержал ее за руку. Встретившись взглядом с его налитыми кровью глазами, девушка поняла, что этот раненый зверь ни перед чем не остановится. Но, видимо, от боли и кровопотери он все же ослабел, и Софья смогла высвободить свою руку из его пальцев.

– На помощь! – крикнула она ломким голосом и метнулась к двери.

Ярость придала сил Игнату, и он, выхватив нож, успел дотянуться до Софьи.

– Вот тебе, сука, получай!..

В последний миг девушка заслонилась рукой, и тут же почувствовала резкую боль в предплечье, словно жала нескольких ос впились ей в тело.

Она пронзительно закричала, отступила назад, а разбойник снова замахнулся, но уже не смог нанести удар, потому что на крыльцо выскочил Шарль, голый по пояс, в наспех натянутых штанах, и, мгновенно оценив обстановку, обхватил запястье Игната и, вывернув нож, ударил бандита его же оружием. Получив смертельную рану в живот, Игнат задергался, захрипел на последнем издыхании. В этот момент из дома выбежала Евгения, простоволосая, в широком платке поверх ночной рубашки, и испуганно кинулась к девушке:

– Софи, что здесь было?… У тебя кровь!.. Ты ранена?…

– Это все Игнат… он хотел меня убить… если бы не месье Фулон…

– Живучий оказался, скотина!.. – Шарль яростно пнул ногой бандита, столкнув его с крыльца. – Вчера в темноте я не разглядел. Но теперь-то уж точно с ним покончено. А ты, Софи… – Он повернулся к девушке.

Софья прислонилась к Эжени, обессиленная приступом дурноты и головокружения, а в следующую секунду ее глаза заволокло туманом, в ушах раздался звон, и она погрузилась в беспамятство, не почувствовав, как Шарль подхватил ее на руки.