Самоучитель олбанского - Максим Кронгауз

вздръжни

бжыбжа

жнежне

мжвячни

жьрчик

ъжчло

ъечожжа

Чтобы закончить с лексикой, назову, пожалуй, самое популярное вне Упячки слово упячки (если не считать котэ, конечно, который с упячкой уже не ассоциируется). Это пыщь-пыщь, которое на самой Упячке встречается во всевозможных написаниях, например ПЫЩЫ!!!111одинодин1. На Упячке ему устойчиво приписывается ассоциация со звуком извержения каловых масс во время поноса, но непонятно даже, является ли эта версия первоначальной. По сути, речь идет о звукоподражнии, выражающем некую агрессию, например звук выстрела или имитацию выстрела в детских играх. Вполне возможно, что позднее это было переосмыслено в более непристойном направлении, учитывая важность копрологической тематики для Упячки (УГ, лучи поноса и т. п.).[128]

Луркоморье дает совет воспринимать Упячку (жаргон) звуками и образами, но не мозгом. Это, конечно, неправильно (мозг все-таки участвует в восприятии), но выражает важную идею разрушения слов и их смыслов в упячке-жаргоне. И это гораздо важнее, чем конкретная лексика. Нельзя сказать, что Упячка совсем избавляется от смысла, но, по крайней мере, проводит эксперимент, который я бы сравнил с двумя известными и, пожалуй, более цельными экспериментами. Оба уже обсуждались в этой книге, и возвращение к ним неслучайно.

Первый — это личный художественный эксперимент Льюиса Кэрролла. Я уже приводил цитату из стихотворения «Jabberwocky»:

Twas bryllyg, and ye slythy tovesDid gyre and gymble in ye wabe:All mimsy were ye borogoves;And ye mome raths outgrabe.

(с переводом Дины Орловской, в котором стихотворение называется «Бармаглот», а первая строфа звучит так:

Варкалось. Хливкие шорькиПырялись по наве,И хрюкотали зелюки,Как мюмзики в мове.)

Прочтя это стихотворение, Алиса[129] говорит следующее.

Очень милые стишки, — сказала Алиса задумчиво, — но понять их не так-то легко.

(Знаешь, ей даже самой себе не хотелось признаться, что она ничего не поняла.)

— Наводят на всякие мысли — хоть я и не знаю, на какие… Одно ясно: кто-то кого-то здесь убил… А, впрочем, может, и нет…

Примерно то же самое могла бы сказать Алиса и об упячке: мило, наводит на всякие мысли, хотя и непонятно какие. Искажение слов на упячке приводит к тому, что искаженные слова что-то напоминают, например два мреокля, как и чочочки, означают очки (принадлежащие Онотоле). Действительно, мреокль вызывает в памяти бинокль и монокль, а чочочки — очки или очочки. Слово ъпршуте напоминает парашют, а выражение потс зохвачен — пост захвачен. Так что прием, безусловно, тот же, хотя в упячке и нет слов-чемоданов.

С другой стороны в упячке есть еще кое-что, а именно сочетания букв, которые совсем не похожи на какие-то конкретные слова, но тем не менее вызывают определенные эмоции и ассоциации своим фонетическим или графическим обликом. Это, по существу, звукопись,[130] и тут мы снова возвращаемся к зауми, причем к самому радикальному крылу. Это уже не Ильязд, а скорее Алексей Крученых, которого я цитировал в первой главе. Или Велимир Хлебников и его «Зангези». Конечно, художественного мастерства у создателей упячки недостает, но ведь мы сейчас говорим не о масштабах дарования, а о принципе. Идея же в общих чертах та же. Разрушение русского языка и его смыслов и создание новых слов и текстов, которые говорят сами за себя, то есть значения создаются из звуковых ассоциаций. Создателям упячки в этом смысле проще, чем их великим предшественникам, потому что основной смысл, который они создают, — это угроза врагу и, соответственно, эмоции агрессии. На этом с упячкой я закончу и перейду к ее антиподу — мамскому языку.

Мамский язык

Мамским языком я не владею и поэтому залезаю в Википедию, где читаю:

Мамский язык — один из майянских языков. Распространён в гватемальских департаментах Кесальтенанго, Уэуэтенанго и Сан-Маркос.

Боюсь, что и другие лингвисты мамского языка, который мне нужен, тоже не знают. Это язык, на котором пишут на форумах рожениц и молодых матерей. Я их практически не посещаю и узнал об этом языке (жаргоне, конечно) из статьи Олеси Сосницкой, опубликованной на сайте medportal.ru в марте 2009 года. Возможно, что название мамский язык придумал сам автор этой статьи. Мне, например, больше бы понравилось мамочкин язык. В любом случае весь материал я вынужден заимствовать из этой статьи, да еще из словаря-рейтинга, опубликованного на сайте журнала «Большой город» (bg.ru) в 2011 году.

В статье Олеси Сосницкой «„Мамский“ язык: от пузожителей до кесарят» приводится интересная лексика и несколько особых знаков, описываются два языковых приема и содержится обличительный пафос «человеческих самочек», которые разговаривают на подобном жаргоне.

Среди языковых приемов автор называет уменьшительно-ласкательные суффиксы и детское коверканье слов. О лексике пишет, что она возникла на стыке медицинской терминологии и сюсюканья. Приведу вслед за автором некоторые смешные слова, только переведу словарь в форму повествования, чтобы не толковать слова, пусть читатель этим сам занимается. Во-первых, важная классификация женщин, которые делятся на хочушечек, овуляшечек и беременюшечек. И если хочушечки просто хотят забеременеть, то овуляшечки прилагают к этому активные усилия. А беременюшечки уже достигли в этом успеха. Замечательный в своей невинности термин запузячивание, которое невозможно во время месиков (они же монстрики). Зато, когда запузячивание происходит успешно и спермики оплодотворяют ЯК, возникает пузожитель (более грубовато называемый брюхожителем).

Еще очень интересна эвфемизация (замена) и табуирование отдельных слов и понятий. Выше уже мелькнула ЯК, но еще важнее Б, то есть то, ради чего всё и затевается. Это действительно классическое табу, слово не произносится, чтобы не сглазить.

Как отдельный знак Сосницкая приводит последовательность «собачек» @@@@@@@@@@@@, что означает «держу за тебя кулачки». На мой взгляд, это прекрасный иконический знак, потому что @ больше похож на кулачок, чем на собачку. Ну и отдельно отмечается «письменное чихание» — магическая процедура «заражения» беременностью.

После рождения детей появляется новая лексика. Вот как этих самых детей называют: инсеменашка, экошка (оба названия связаны со способом зачатия), кесарёнок (это — со способом рождения), сисечник-годовасик (без комментариев), порастушечки (дети детсадовского возраста), шилопоп (непоседа). И не могу не назвать слово пропердольки, у которого есть много синонимов: покакуши, фасольки, какулечки. Да-да, это то самое Г и пыщь-пыщь на упячке.

На этом месте завершу с лексикой и перейду к пафосу, а он в статье Сосницкой обличительный и уничижительный. Так, по ее мнению, говорят не женщины, а «человеческие самочки». Сайт БГ и вовсе решил составить рейтинг самых раздражающих слов и выражений, используемых в разговорах о детях. В результате голосования победило (то есть содержательно проиграло) выражение кушать сисю. Сайт попросил меня дать комментарий, и я сказал (прошу прощения за самоцитату, но как тут удержишься):

Ничего противного в так называемом мамском языке нет. Он отвратителен только снобам и высокомерным интеллигентам. Бедные мамочки, испытывая тяжелейший стресс, невольно выплескивают всю свою накопившуюся сентиментальность в колоритные суффиксы и префиксы русского языка. Женщин, молодых мамусь, надо понять, простить и восхититься их креативной силой. Я лично с большим уважением отношусь к беременюшечкам, пихулечкам, к сисечникам-годовасикам, а от покакушей невольная слеза набухает у меня в левом глазу.

Конечно, я был жутко ироничен, но признаюсь честно: я ведь на самом деле так считаю, разве что про невольную слезу преувеличил. Почему мы уже привыкли к избыточной и во многом игровой грубости в интернете — порицать ее просто дурной тон, — но не можем допустить избыточную сентиментальность, тоже во многом (или отчасти) игровую? Или мы предпочли бы, чтобы юные роженицы ругались матом, были циничны и агрессивны? Сообщество вырабатывает сленг, который удовлетворяет коммуникативные потребности данного сообщества. Преувеличенная нежность не слишком приятна постороннему, но ведь его не просят ни говорить так, ни даже читать тексты на этом сленге. Он чужой и сленг отбрасывает его за границы сообщества. Что же касается языковых механизмов, то они вполне любопытны и опираются на огромный словообразовательный потенциал русского языка. Мы в целом действительно любим уменьшительные суффиксы (хотя отдельные граждане их и ненавидят). В связи с этим короткая история.