Тайна Царскосельского дворца - Анна Соколова

Бирон насторожился. В воздухе явно для него повеяло чем-то новым и не особенно отрадным.

— Во всяком случае, я попрошу вас, ваше величество, приказать навести строжайшие справки об исчезнувшей камер-юнгфере ее высочества!

— Но почему ты думаешь, что она окончательно исчезла? Я повторяю тебе, что нужно навести справки у тех, с кем она провела время своего отпуска.

— В Петербурге ее нет: оттуда она положительно уехала!..

— А ты уже позаботился наведением подобных справок?

— Да, ваше величество, я сделал это ввиду ваших личных интересов… Неловко будет предположить, что в ваше царствование могут пропадать живые люди…

— При чем тут мое царствование? И мало ли по твоим личным доносам и домогательствам погибло людей в последние годы? — отпарировала Анна Иоанновна настоятельные требования герцога.

Тот поднял на нее удивленный взгляд и спокойно произнес:

— Как бы то ни было, но я приму меры к тому, чтобы выяснить этот таинственный вопрос.

— Если он так интересует тебя, то принимай эти меры! — пожала она плечами.

— Могу я попросить вас спросить принцессу, не известно ли ей что-нибудь?

— Пожалуй!.. Но я сомневаюсь, чтобы Анна поинтересовалась этим вопросом. Эта немка, сколько мне известно, не пользовалась особенной ее симпатией, — и ударив по обыкновению в ладоши, государыня приказала попросить к ней принцессу.

Анна Леопольдовна вошла бледная и, видимо, не совсем здоровая. Ее болезненный вид поразил даже Бирона.

— Вы больны, ваше высочество? — почтительно осведомился он.

— Не более обыкновенного. Я никогда особенным здоровьем не отличалась.

— Вы изволили советоваться с медиками?

— Они не помогут мне.

— Но ввиду предстоящего брака вашего высочества…

— Я и больна именно от грозящего мне «предстоящего брака», — подчеркнула принцесса и, обращаясь к императрице спросила: — Вы изволили звать меня?

— Да! Я, по настоянию герцога, хотела спросить тебя, неизвестно ли тебе, где находится твоя камер-юнгфера, немка Альтан?

— Вероятно, там, куда она отпросилась у меня, — равнодушно ответила Анна Леопольдовна.

— Она во дворец не возвращалась? — вмешался в разговор Бирон.

— Я, по крайней мере, не видела ее.

— Но что же докладывали вам лица остальной вашей свиты?

— Я никого ни о чем не спрашивала. Отсутствие этой немки не вносит никакого лишения в мою жизнь: я к ней вовсе не привыкла и ровно ничего не имела бы против того, чтобы она вовсе не появлялась более в штате моей личной прислуги.

— Антипатия вашего высочества, вероятно, не простирается до желания гибели лицу, лично при вас состоявшему?

— Ни гибель, ни спасение Регины Альтан не касаются меня — холодно повела принцесса своими узкими, по-детски не сформированными плечами.

— Ваше высочество, вы, вероятно, не ко всем в своей свите относитесь так равнодушно?

— О, конечно, не ко всем! Есть лица, которых я очень люблю, но эта немка к их числу не принадлежала и не принадлежит.

— И вас даже не интересует вопрос о том, какая судьба постигла ее?..

— Нимало… Какое мне дело до ее судьбы? Не лично я выбирала ее, и до ее исчезновения мне нет ни малейшего дела! Это все, что вам, ваше величество, угодно было сказать мне? — обратилась принцесса к Анне Иоанновне.

— Да, все!.. Если ты желаешь, то можешь навести справки.

— О ком? Об этой пропавшей немке? О, для меня, пожалуйста, не беспокойтесь. Ее появление нимало не порадует меня, а исчезновение нимало не огорчает!

Сказав эти слова, Анна Леопольдовна почтительно подошла к руке тетки и, едва ответив на поклон Бирона, вышла из комнаты.

— Принцесса с каждым днем делается все… самостоятельнее и самостоятельнее! — насмешливо заметил Бирон.

— Пора! — холодно проговорила императрица. — Не век же на помочах ходить; довольно и того, что замуж она выходит по чужой воле. Нельзя же во всем вечно ее волю ломать!

— Вы позволите мне во всяком случае принять все нужные меры к выяснению подробностей таинственного исчезновения камеристки ее высочества?

— Ах, ты опять об этой немке? Сделай одолжение, разузнавай все, что хочешь. Да и на что тебе в этом случае мое особое разрешение? Ты, мне кажется, всегда распоряжался вполне самостоятельно.

Бирон удалился сильно взволнованный. В том твердом и властном тоне, каким говорила с ним императрица, он вовсе не узнавал всегда согласной с ним и почти покорной ему Анны Иоанновны. Он чувствовал, что почва начинает колебаться под его ногами…

Вместе с тем и тревога за судьбу красивой камеристки начинала понемногу проникать в его эгоистическое сердце. Он не любил Регины Альтан — нельзя было назвать любовью то чувство, какое он питал к ней, — но во внезапном исчезновении его фаворитки он чувствовал существенный удар, нанесенный его могуществу, а с этим он легко помириться не мог и не хотел.

XXII

СТРАШНОЕ ВИДЕНИЕ

Лето прошло скучно и томительно. Императрица все чаще и чаще недомогала, и Бирон, опасавшийся за горький исход болезни, всеми силами настаивал на скорейшем совершении брака принцессы Анны Леопольдовны с принцем Антоном Ульрихом.

Сама принцесса всячески восставала против этого брака, жених же относился к нему со своим неизменным равнодушием.

С переездом в Петербург было назначено окончательное разрешение вопроса о браке, на котором императрица настаивала под влиянием Бирона еще зимою, но который принцессе всеми силами и настоятельными просьбами удалось отсрочить до следующего лета.

В Сарынь решено было летом не возвращаться. Императрица внезапно охладела к своему капризу, и уже все думали, что постройки в Сарыни будут совершенно заброшены.

Однако это мнение оказалось ложным: дворец был достроен, но императрица, по настоянию Бирона собравшаяся взглянуть на законченные здания, как-то неохотно обходила все помещения нового дворца, а от посещения левого флигеля наотрез отказалась. Она сказала, что и так уже устала, и настояла на том, чтобы в тот же вечер вернуться в Петербург.

От Бирона не ускользнули ни эта чрезмерная торопливость, ни это загадочное отвращение к одному из флигелей нового дворца и по дороге в Петербург он внезапно предложил императрице в тот же вечер, по возвращении, подарить дворец принцессе Анне Леопольдовне в виде свадебного подарка.

Такое предложение удивило государыню.

— Что это тебе вздумалось? — спросила она. — Я строила дворец для себя.

— Но он, видимо, не нравится вам, ваше величество, и вряд ли вы когда-нибудь будете жить в нем.