Нострадамус - Алексей Пензенский

Эта сложная манипуляция была весьма невыгодной для супруги Нострадамуса – она оказывалась в полной зависимости от его брата Жана, который мог потерять или просто уничтожить свою треть пергамента. Возможно, что Жан, которому Мишель явно доверял больше, чем кому бы то ни было, получил от брата точные инструкции на случай, если тому не удастся вернуться из поездки, о целях которой нам ничего не известно. Нострадамус явно ощущал смертельную опасность, нависшую над ним.

Поздней весной 1562 года, после отбытия Крюссоля в Париж, католики обратились к королевской чете с жалобой на эксцессы со стороны оставленных на местах чиновников. В результате преследование протестантов возобновилось с удвоенной силой. В апреле, под влиянием Гизов, король заменил графа де Танда на посту губернатора Прованса его сыном Оноре Савойским – ярым католиком 24 лет от роду. В Эксе 25 апреля католики изгнали Антуана Марка и его гарнизон, позволив Флассану вернуться в город. Май был отмечен противостоянием войск отца и сына – графа де Танда и Оноре Савойского, – имевшим место у подножия холмов Люберона, у реки Дюранс. В Салоне повторились события годичной давности: жители, заподозренные в протестантизме или симпатии к гугенотам, покинули город. В письме от 13 мая 1562 года, также адресованном Лоренцу Тюббе, Нострадамус вновь недвусмысленно отдает предпочтение реформатам, которых называет «христианами» в противовес католикам, именуемым им «папистами»: «Был назначен новый губернатор, и в течение четырех дней все сторонники религии были вынуждены уехать, в то время как паписты поднимали войска. Совсем недавно мы узнали, что христиане (протестанты. – А. П.) взяли Лион».[108]

Комментируя католические гонения на протестантов, Нострадамус пишет о папистской «гидре», которая «делала все, чтобы запретить евангелические проповеди», «в то же время каждый город имел своих служителей слова Господня (то есть протестантов. – А.П.)».[109] Следует отметить, что письмо написано уже в ходе религиозной войны: «Что касается нового гороскопа, то мои секретари еще не смогли его переписать; если я его не высылаю, то только потому, что я пока не успел его окончательно отредактировать, в чем мне мешают религиозные войны… Заподозренные в принадлежности к христианской религии (qui de religione Christiana suspecti) бежали; я остался один со своей семьей… по причине народного бешенства».[110]

Все это время папский легат Фабрис де Сербеллон, обеспокоенный занятием Лиона протестантами, укреплял Авиньон и готовил экспедицию против Оранжа, где мессы не служились с декабря. Лионские протестанты продавали на переплавку изъятые из церквей предметы культа, чтобы купить оружие и взять Авиньон. Их план провалился, и католики 6 июня овладели Оранжем. В то время как Флассан возобновил свое консульство в Эксе и католики выступили в поход против крепости Систерон, считавшейся ключом к Провансу, протестанты попытались перенести фронт к воротам Авиньона. Оранж вновь был взят; с конца июля началось победное шествие армии гугенотов по Провансу. Однако 5 ноября пришло известие о прибытии подкрепления к осаждавшим Систерон; город пал, что деморализовало протестантов, и уже 8—10 сентября они ушли на север и рассеялись. Один из вождей гугенотов, президент Оранжа Перрен Парпаль, 9 сентября был казнен в Авиньоне. Торжество победителей, за которое была заплачена немалая цена, везде и повсюду сопровождалось избиениями протестантов. Сожженные и разграбленные дома заподозренных в протестантизме, расправы с кальвинистами вызывали у Нострадамуса возмущение: «Какое чудовищное варварство, направленное против христиан! Мы живем в мерзкие времена, и грядут еще худшие; как бы я хотел не видеть этого!»[111]

Возвратившись в Салон, он погрузился в составление альманаха на 1563 год, работу над которым закончил 7 мая. Альманах был напечатан в Авиньоне Пьером Ру. Посвятительное предисловие, написанное на хорошем итальянском языке, обращено к папскому легату Франсуа Фабрису Сербеллону и датировано 20 июля 1562 года. Ни словом не обмолвившись о гражданских смутах, Нострадамус выступил в защиту астрологии:

«Ничего так не желает и не жаждет человеческий разум, о знаменитейший сеньор, как путем познания вполне постигнуть все части вселенского механизма, который по причине его высшего местоположения греки назвали Космосом, а латиняне – Миром (Mundus). Потому для нашего разума так естественно стремиться познать тайны Природы и будущие события, что ни я, ни кто-либо другой не мог бы это выразить, не имея другой пищи, чтобы утолить этот голод, кроме знания отрадной астрологии. Нет ничего приятнее, чем овладеть наукой о высших предметах, узнать, как зарождаются ветры, где берут начало дождь и град, откуда происходят небесные вспышки и грозы, почему бывает молния… Кто не знает, что нет ничего слаще и приятнее, чем любоваться благотворными или зловредными аспектами звезд неподвижных и блуждающих, счастливым или несчастливым их влиянием? Кто не знает, как радуется каждое сердце (ведь человек рожден прежде всего для созерцания небес), изучая природу и сущность Луны, быстроту Меркурия, благосклонность Венеры, силу и властность Солнца, необузданность и свирепость Марса, умеренность и доброту Юпитера, холод и вредоносность Сатурна, а также свойства иных сферических тел и небесных влияний? Так мы приходим к выводу, что всякому приятно изучать будущие мировые события».

6 июня 1562 года под стенами Лиму, где окопались протестанты, молодой капитан-католик первым устремился к штурмовой лестнице, приставленной к стене города, но был тут же изрешечен пулями, пущенными из мушкета. Ла Поплиньер, который был свидетелем события, пояснил, что честолюбивый офицер, неудовлетворенный своим послужным списком, навестил в Салоне Нострадамуса, чтобы тот предсказал ему будущее. Астролог сказал, что шансы капитана Пена (так звали честолюбца) на блестящую карьеру велики, но что он должен прежде проявить себя достойным ее. Отсюда и самоубийственная отвага, которую тот выказал на поле своей последней битвы. Мемуарист заканчивает свой рассказ назиданием: вот что значит «следовать предсказаниям астрологов и некромантов, не ведая того, что лишь одному Богу оставлено предвидение будущего!».[112] Впрочем, не нужно быть астрологом, психологом или богословом, чтобы снять с Нострадамуса ответственность за гибель несчастного храбреца. Никто, кроме войны, не виноват в том, что молодой офицер пал на поле битвы; это так же очевидно, как и то, что Нострадамус не советовал ему бросаться грудью на дула мушкетов. Это признает даже Ла Поплиньер (к слову сказать, протестант, стремившийся этим рассказом разоблачить «католические суеверия»).

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});