Карибы - Альберто Васкес-Фигероа

— Свиная болезнь? — недоверчиво повторила донья Мариана. — Что еще за глупость?

— Никакая это не глупость, сеньора. Один из моих кузенов умер по этой причине. Это нечто вроде гриппа, который поражает свиней, живущих во влажном климате, потому-то моей отец всегда и повторял, что свиньи должны спать в сухости... Эти свиньи выглядят чистыми и здоровыми, но те, что убежали из Изабеллы и сейчас бродят по мангровым болотам с другой стороны города — нет. От них-то болезнь и идет.

— Ты уверен?

Хромой пожал плечами и развел руками.

— Как я могу быть уверен? Я же не лекарь, даже читать и писать умею с трудом, а тогда мне было всего шесть лет, в этом возрасте воспоминания спутанные. Но я провел здесь всю ночь, размышляя, и пришел к выводу, что свиная болезнь — самая логичная причина эпидемии.

— Звучит нелепо.

— Может и так, но в чем я точно уверен, так это в том, что если поймаю одну из тех свиней и изучу ее рыло, то смогу судить лучше.

Остаток дня они провели, гоняясь за свиньями вместе с Алонсо де Охедой и еще тремя добровольцами — по густым зарослям и непролазной грязи мангровых лесов, покрывающим всю западную часть острова, пока, наконец, хромой канарец не исхитрился нанести молодой самке ловкий удар по спине, сбив ее с ног, после чего смог тщательно осмотреть животное, ни на минуту не прекращающее визжать и извиваться.

— Посмотрите на слизь, что течет у нее из носа, — обратился он к капитану Охеде, указывая палкой на свинью. — А какие мутные у нее глаза... Она больна, никаких сомнений... Очень, очень больна!

Охеда молча осмотрел свинью и, немного поразмыслив, решил доложить о результате адмиралу. Тот принял его с понятной враждебностью человека, испытывающего определенную ревность к несомненному влиянию капитана на горожан.

— Бред! — надменно заявил он. — Хотете заставить меня поверить, будто бы этот неграмотный парень лучше разбирается в медицине, чем сам доктор Альварес Чанка? Полный бред!

— Мальчик уверен, ведь он испытал болезнь на собственной шкуре.

— Мальчишка лишь хочет прославиться, — сурово заметил адмирал. — Никто и никогда не слышал о нелепой «свиной болезни», и никто в здравом уме не станет считать, что простой грипп может уничтожить тысячи людей. Это наверняка местное заболевание, к коему мы непривычны.

— Но если эта болезнь родилась здесь, то почему местные жители утверждают, что раньше о ней ничего не знали?

— Потому что они вечно врут. Все кругом врут, неужели вы до сих пор этого не поняли? — он сделал красноречивый жест, давая понять, что аудиенция окончена. — Возвращайтесь к своим обязанностям, и помните, что я не желаю больше слышать ни единого слова об этом неприятном деле. Это приказ! Вам ясно?

— Совершенно ясно, ваше превосходительство.

Капитан Алонсо де Охеда был, прежде всего, солдатом, а для настоящего солдата на первом месте — дисциплина, так что он действительно постарался забыть об этом «неприятном деле о свиной болезни», и посоветовал сделать то же самое донье Мариане Монтенегро и хромому Бонифасио.

— Вице-король очень упрям, но, что ни говори, а командует здесь он, — безнадежно пожал плечами он. — В конце концов, — добавил он, — какая разница, свиньи здесь виноваты или что-то еще, если мы все равно не можем найти средство остановить эпидемию. Какое имеет значение, почему она началась, если на результат это все равно не влияет?

Увы, в этом вопросе, как и во многих других, которые ему пришлось решать на протяжении богатой событиями жизни, храбрый и мужественный капитан Охеда оказался неправ, поскольку вспышка «гриппа» или «свиного гриппа» разгорелась в страшную эпидемию, за считанные дни опустошившую остров Гаити. Если бы не эта эпидемия, возможно, никогда не возникло бы печально известной легенды о геноциде индейцев.

И действительно, когда сначала суровый падре Бартоломе де лас Касас [2], а позже — прочие многочисленные авторы вытащили на свет божий тот неоспоримый факт, что от почти четырех миллионов туземцев, проживавших на Карибах до прибытия испанцев, всего двадцать лет спустя осталось едва ли пятнадцать тысяч, большинство посчитали неоспоримым, что подобная смертность является следствием неудержимой жажды разрушения и кровожадности, присущих конкистадорам.

При этом ни у кого, похоже, не вызвал вопросов один-единственный, зато, несомненно, бесспорный факт: каким образом могло получиться, что какие-то несколько тысяч испанцев, ступивших на землю Нового Света, всего за двадцать лет смогли уничтожить три с половиной миллиона коренных жителей? Ведь для того, чтобы выполнить эту задачу в столь короткий срок, пользуясь оружием того времени, им пришлось бы колоть и рубить двадцать четыре часа в сутки, да и то лишь при том условии, что местные жители сами пали бы к их ногам, безропотно принимая свою участь.

Даже сегодня, имея в своем распоряжении химическое оружие и газовые камеры, едва ли возможно уничтожить такое количество людей, а ведь их еще надо было найти, добраться до отдаленных деревень, затерянных в сельве Гаити, Ямайки, Кубы и бесчисленного множества других, более мелких островов. Тем не менее, легенда о геноциде до сих пор живет в наших умах, и подавляющее большинство студентов безоговорочно принимают ее на веру, не желая при этом понимать, что подобный геноцид просто физически неосуществим.

На самом же деле, по всей вероятности, всему виной был злосчастный вирус гриппа, известного также как «свиной грипп» или «свиная болезнь», прокатившийся по Гаити, а затем перекинувшийся на другие острова, что и вызвало эту ужасную катастрофу. Историки уже доказали, что во время второй экспедиции Колумба на Эспаньолу привезли восемь супоросых свиноматок, купленных на Гомере, некоторые из которых дали больное потомство. Часть этих свиней сбежала в мангровые леса, где они расплодились с такой непостижимой скоростью, что можно не сомневаться: все нынешнее поголовье свиней Северной и Южной Америки ведет свой род от тех самых животных.

А впрочем, на тот момент, когда канарец Бонифасио Кабрера сделал свое открытие, это и в самом деле не имело никакого значения, поскольку, как справедливо заметил Охеда, это никак не могло спасти даже одну из тех тысяч жизней, унесенных эпидемией.

Все силы были брошены на то, чтобы остановить болезнь, и донья Мариана Монтенегро самоотверженно ухаживала за больными, независимо от их пола и расы, не боясь при этом заразиться.

Естественно, в конце концов она тоже заболела и оказалась на пороге могилы, переступить который ей не давала лишь мысль о том, что слишком обидно было бы покинуть этот мир, не увидев напоследок своего любимого Сьенфуэгоса.