Импотент, или секретный эксперимент профессора Шваца - Нестор Бегемотов

– А откуда ты знаешь, что я проспал?!

– Я многое о тебе знаю, – загадочно ответила Маша.

– Если ты это знала, могла бы вчера мне позвонить и разбудить!

– Вчера я была занята.

– Занята?

– Я покупала белое платье, – пояснила Маша.

– Зачем? – спросил бестолковый Карамелькин.

Машенька улыбнулась, отобрала букет неназванных цветов назад и взяла Карамелькина под руку. Карамелькин и сам не понимал, что происходит, но почувствовал, что это – необычайно важно…

Как Фил попал пальцем в небо (история в трех экскрементах, не считая остального дерьма)

Главный корпус одного московского Института (тот корпус, где аудитории делятся на буковки «А», «Б» и другие) редактор известного альманаха «Пан Бэ» Нестор Бегемотов называл не иначе, как Смольным. А рокер Фил – тот как раз в фойе Смольного прижился. Как ни зайдешь кофе попить в кафе-автомате, всегда Фила увидишь. Сидит он обычно на скамеечке, курит или пьет со знакомыми. Если ты ему сегодня чем-то симпатичен, может даже рукой зазвать посидеть с ним рядом, поговорить о том, что вся музыка – это туфта, и что сейчас надо знать способы как быстро заработать деньги.

– Предали меня все, – говорит Фил, щурясь. – Занялись бизнесом, шмотками всякими торгуют. Даже поиграть не с кем…

На эти слова басист Фила по имени Антон глубокомысленно кивает волосатой головой.

– Я знаю, как быстро заработать деньги, – говорит Фил, прикуривая. – Есть верный способ: продавать железобетонные столбы… У меня один знакомый на бетонном заводе есть…

– Лучше продавай свои автографы, – шутит на это Нестор.

– Автографы! – хмыкает Фил и выпускает дым сигареты в пространство. – Водку, привезенную из Харькова через проводника, тоже можно было бы продавать…

Эта реплика заставляет басиста Антона встрепенуться.

– Ну, Фил! – бросает Антон. – Проводник может и кинуть. Не отдаст нам ящик с водкой!

– Ну и козел! Не получит тогда свой заработанный червонец!.. Кстати, Нестор, дай два рубля!

– Два нет, – отвечает Нестор рассудительно. – Вот тебе три.

– Антон, дай ему рубль сдачи.

Антон делает вид, что роется по карманам.

– Не, у меня нету.

– Ладно. Я тебе потом рубль отдам, – говорит Фил. Небрежная пауза. – Когда попрошу у тебя пять…

Нестор задумчиво смотрит на самого талантливого из своих знакомых музыкантов.

– Слушай, а почему бы тебе не записать пластинку и не продавать свои песни? Смог бы отдать долги…

– Мои песни никто не купит, – уверенно отвечает самый талантливый музыкант. – То, чем я сейчас занимаюсь никому зафигом не надо…

– Ну, это ты зря так говоришь. Я бы два твоих альбома с удовольствием выпустил, были бы деньги. Фил, а ты Тимшина не видел? – спрашивает Нестор о выбывшем басисте, с которым Фил успешно гастролировал.

– Нет, не видел… Слушай, почему я постоянно слышу об этом Тимшине? Он уже исторически не нужен.

– А кто же теперь исторически нужен?

– Сидоров тоже исторически не нужен, – говорит Фил после некоторых раздумий. – И Петров не нужен…

– А я, например, нужен? – волнуется Нестор.

Фил оценивающе осматривает редактора Бегемотова.

– Ты, может быть, нужен. Если пойдешь со мной водку пить. А если нет, значит, и ты исторически не нужен.

Никто в этом мире никому исторически не нужен, на фиг!

ЭКСКРЕМЕНТ ПЕРВЫЙ

Через десять минут у Фила Хорошего выход на сцену Дома Культуры одного московского Института. Он будет играть «панк». Фил и сам панк. Наверное, он стал панком, потому что в коммунистическую партию его принимать отказались.

Фил сидит перед зеркалом и красит волосы в желтый цвет. Гитарист Макс поехал проведать одну знакомую девчонку (у нее был сильный насморк) и задерживается. Басист Тимшин сидит в углу и ставит на гитару новые струны. Все колки сломаны и Тимшин пользуется услугами плоскогубцев. На подоконнике развалился Ударник. Имени его никто не знает, с ним познакомились полчаса назад, выяснив, что Ударник «классно стучит». Этот вытачивает из бруска деревяшки барабанные палочки, постоянно ругаясь. Изредка сквозь неразличимое слышится: «Блин, суки потные, все пальцы уже в занозах! Блин!». Руки Ударника все в занозах.

– Как меня уже все достало! – бросает Тимшин флегматично. – Быстрее бы оторваться отсюда к немцам. Пива баварского хочу…

– Блин! Какое в жопу пиво! – взрывается Ударник. – У меня все пальцы уже в занозах!..

К этому времени Фил делает уже вторую покраску своих волос и в зеркале наблюдает за своим басистом.

– Когда-нибудь, Тимшин, ты сопьешься и будешь играть рок-н-ролл на паперти, – говорит он невозмутимо.

– Фил! А у тебя есть вторая струна?

– Есть, – отвечает Фил. – Сними с моей гитары… Когда-нибудь я куплю себе «фендер» и обменяю его на видеомагнитофон.

– Фил! У тебя вторая струна не для бас-гитары! – говорит Тимшин, разобравшись в остроте. – Что ты мне мозги крутишь?

– Тимшин, ну ты козел! Конечно же она не для бас-гитары. И с виду она совершенно другая. Это же ТЫ играешь у нас на басухе!

Фил начинает накрашивать ногти, а Тимшин ругается по-английски (он так думает, что по-английски). Потом Тимшин кидается к окну, где сидит Ударник, и с воплем торжества сдергивает штору. Отрезав кусок проволоки, на которой висела штора, довольно улыбаясь, он возвращается в свой облюбованный угол. В разговор вступает Ударник.

– Эй, кореш! Как там тебя… Фил! Мне стучать быстро? Ты что играть-то будешь?

– Я буду играть свои песни… – отвечает Фил задумчиво, после чего переходит на поучительный тон. – Слушай, чего ты гонишь? Главное стучи в ритм и в такт, и чтоб драйв был, понял?

– Ага, понятно. Чтоб драйв был… Успокоившись, Фил снимает ботинки американского десантника и красит ногти уже на ногах.

В коридоре возникает неординарный шум – это редактор популяционного альманаха «Пан Бэ» по имени Нестор Бегемотов пробивается в гримерную сквозь толпу фанаток. Смачно расцеловав поголовное большинство фанаток как бы в виде пароля, Нестор просовывает очкастую голову в комнату с репликой: «А вот и я!»

– Обрати внимание, Тимшин, на этого ублюдка в зеркале, – равнодушно говорит Фил, теперь обрезая только что накрашенные ногти. – Самое забавное заключается в том, что это вовсе не мое отражение.

– Во, клево! – радуется Тимшин. – Чувак, подержи плоскогубцы!

Нестор влетает в комнату как пробка из бутылки шампанского и останавливается только возле Тимшина.

– Во, класс! Я такую басуху у Карамелькина видел! Дай посмотреть!

Нестор вырывает из рук Тимшина гитару.

– О, класс, дай померить!

Вешает бас-гитару на шею, подгоняет ремень.

– Ништяк! Барабаны!

Нестор подбегает к отпрянувшему Ударнику.

– Дай постучать!.. Ну дай, дай! Стучит по барабану пионерский марш.

– А, класс! Нравится?

С палочками в руках и бас-гитарой на шее подбегает к Филу.

– Фил! Дай интервью, дай!

Фил не поворачиваясь, бьет редактора Бегемотова бутылочкой с лаком и прямо по голове:

– На!

Пораженный Бегемотов падает, опрокинув три стула. Лак растекается по его лицу, делая Бегемотова неузнаваемым. К Нестору подскакивает Тимшин.

– Фил! Ну ты козел! Ты мне гитару расстроил! Смотри, как грохнулась!

– Чуваки! – говорит Ударник, который вытачивает еще пару барабанных палочек (у него их уже штук пятнадцать – они часто ломаются). – А где гитара? Где ваш гитарист долбанный? Я уже достался здесь сидеть! Все пальцы уже в занозах!..

Помутневшим взглядом Фил осматривает помещение. Макс действительно не обнаруживается.

– Где… Макс? – спрашивает Фил гробовым голосом.

Тимшин и Ударник делают заинтересованный вид, внимательно осматривая гримерную. На их лицах написано глубокое непонимание происходящего. В дверь стучится, а потом заглядывает директор ДК по фамилии Шкафчик.

– Ребята! Через две минуты ваш выход! – объявляет этот Шкафчик. – Только что отыгрался товарищ Кинчев, публика разогрета.

Чрезмерно возбудившись от чувства собственной значимости, Шкафчик исчезает в дверях, снова попадая в руки фанаток.

Фил осматривает себя в зеркале, обнажает грязные зубы, втирает в лицо синий грим. После прихорашивания подходит к поверженному Бегемотову и пинает его в бок ботинком американского парашютиста.

Нестор, приходя в себя, но еще не в себе:

– О, класс! Какие шузы! Где нарыл?

– Чувак, ты на гитаре рубишь?

– Соло? Лидер? – уточняет взволнованный Нестор.

– Здесь один лидер. Это я… Соло.

– Ну как, чего там… Долго что ли научиться…

– До выхода на сцену – одна минута.