Пиранья. Звезда на волнах - Александр Бушков

– И не только осложнить... – многозначительно добавила Мэй Лань.

– Да, я понял. Милая, я старый, уставший и больной человек. От жизни мне в данный момент хочется одного – дожить остаток дней в покое и безопасности. Чтобы не пришлось вновь бежать и скрываться. Поэтому я взвесил все, просчитал и решил быть с вами откровенным. Рассказал все, что знал. – Он ухмыльнулся. – Все равно вы меня ни за что не убьете. Вы просто-таки обязаны оставить меня целым и невредимым – чтобы было с кем посчитаться, если окажется, что я вас все же обманул. Но я вас не обманываю, поверьте...

– Ну, а о чем вы все-таки умолчали? – ангельским голоском поинтересовалась Мэй Лань.

– Ни о чем, честное слово. Поймите вы, я никак не отношусь к тем, кого можно назвать полноправными членами сообщества. Ну да, мы с Лао давно знаем друг друга, и у нас был общий бизнес в старые времена... Но это не меняет сути. Я – обычный пенсионер, которому можно кое-что доверить. Иногда подрабатываю консультантом, помощником... Не более того. И жив я только потому, что соблюдаю некий неписаный договор – не запрашиваю больше, чем мне могут предложить за разовые услуги, не суя нос не в свое дело... Могу я, наконец, получить мои деньги?

После короткого раздумья Мэй Лань бросила ему конверт. Холодно прокомментировала:

– Вы, главное, не поддайтесь искушению два раза продать одно и то же...

– Прелесть моя, – широко улыбнулся толстяк. – Все тонкости столь сложных и деликатных н е г о ц и й я постигал в те времена, когда ваши почтенные родители еще не осчастливили мир вашим рождением. Будьте спокойны. Т а к у ю информацию имеет смысл продавать только раз. Можете быть уверены: магнитофонную запись данной беседы в том случае, если со мной вашими трудами что-то все же случится, доверенные лица тоже продадут только раз. Быть может, даже отдадут бесплатно. Вам, надеюсь, известно, что каждый человеческий голос строго индивидуален, как отпечатки пальцев? У меня есть привычка все время, когда бодрствую, держать аппаратуру включенной...

– А вы не блефуете? – улыбнулась Мэй Лань.

– У вас все равно нет возможности точно в этом убедиться, – со столь же светской улыбкой отпарировал экс-полковник. – Разве что разнести мою скромную лачугу в щепки... но это непременно привлечет постороннее внимание, правда? Вы никогда не будете знать точно. Не посетуйте, но бедный странник вроде меня обязан принимать меры предосторожности – наш мир так огромен и недружелюбен к изгнанникам... – И он улыбнулся уже почти безмятежно. – Мне кажется, прелесть моя, мы друг друга стоим? Что до меня, смею надеяться, я не подорвал ваших ожиданий и надежд? Как-никак честно рассказал все, что вы хотели от меня узнать. Хочу верить, что и вы, в свою очередь, будете играть по правилам...

– Если вы и в самом деле рассказали все, – сказала Мэй Лань. – И если оставите наш разговор в секрете... Всего наилучшего, полковник.

Она резко развернулась на каблуках и направилась к выходу. Мазур заторопился следом, видя, что разговор закончен. Он ждал, что девушка направится к фордику, но она неожиданно свернула совсем в другом направлении, схватив Мазура за руку, тащила по каким-то задворкам, узеньким извилистым коридорчикам, образованным глухими заборами. Рванула заднюю дверь какого-то строения, они бегом поднялись на второй этаж по пыльной скрипучей лестнице. С грохотом распахнулся люк – и они очутились на чердаке, откуда из узенького слухового окна открывался прекрасный вид на магазинчик Зыонга. За стеклянной дверью как раз показался хозяин, переворачивавший табличку с иероглифами в прежнее положение.

– Подождем на всякий случай, – сказала Мэй Лань. – Если у него все же появится искушение, он обязательно побежит закладывать...

– Но он же может и позвонить?

– Он не дурак. И не считает меня дурой, – ухмыльнулась Мэй Лань. – Такие вещи телефону не доверяют – особенно если учесть, что «жучок» у него на телефонном проводе и в самом деле висит со вчерашнего дня...

– Значит, все же разведка? – бухнул Мазур, решив, что может позволить себе эту реплику, не выходя из роли.

– Прости?

– Он талдычил что-то про разведслужбу, которую ты несомненно представляешь...

– Какие глупости, Джимми! – воскликнула Мэй Лань, будучи сейчас прямо-таки олицетворением откровенности и честности. – Просто-напросто эти одряхлевшие волчишки вроде Зыонга д р у г и х раскладов себе и не представляют. Они-то всю свою сознательную жизнь прожили в мире, где насмерть грызутся разведки и только разведки. А мир гораздо сложнее...

– Точно? – с сомнением в голосе спросил авантюрист Джим Хокинс, простая душа. – Нет, серьезно? Я ж тебе говорил, жизненный принцип у меня такой: с государственными разведками не связываться. Выгод мало, а риск большой. Сожрут, как креветку...

– Джимми... – протянула она с невыразимой укоризной, играя глазами, улыбкой, голосом. – Я-то думала, ты мне веришь и мы надежные партнеры...

– Да верю, верю... – протянул он. – Просто... Говорю ж тебе, всегда опасался разведок...

– Джимми, я тебя уверяю – никаких разведок!

– Ладно, сказал же, верю... Черт, но как же мы доберемся до «черного ящика»? Если он под боком у м а д а м?

– Что-нибудь придумаем, – заверила Мэй Лань. – В конце концов, ее нельзя считать с а м о й могущественной и богатой в этих краях. Есть способы договориться полюбовно...

«Охотно верю, – подумал Мазур. – Но чует мое сердце, что в э т и х раскладах уже нет места мелкому авантюристу, равно как и его скорлупке, из вежливости именуемой шхуной. Мавр, похоже, сделал свое дело...»

– Восемнадцать минут прошло, – сказала Мэй Лань. – Значит, никуда не пойдет. Такие, как он, умеют принимать решения быстро. Если остался дома, есть шанс на молчание... Поехали в отель? Нужно вернуть прежний вид благонамеренной студентки, нельзя же появляться в доме почтенного Хоп Синга в столь предосудительном виде... Если хоть одна живая душа увидит...

– Улица всегда пустая...

– Ага, как вот эта, – Мэй Лань показала вниз. – Джимми, ты плохо знаешь Восток, хотя давненько здесь обитаешь. Могу тебя заверить, что э т у пустую улицу, как и ту, на которой стоит лавка, все же п р о с т р ел и в а е т не одна пара глаз. Даже сейчас.

«Охотно верю, – подумал Мазур. – Наверняка сейчас за оружейной лавкой наблюдают те твои друзья, которых я до сих пор и в глаза не видел. Быть может, и мои друзья тоже – опять-таки те, кого я в жизни не видел и не увижу. Очень может быть, что и еще кто-то...»

Вспомнив о с в о и х друзьях и скрупулезно придерживаясь инструкций, он как мог небрежнее вытащил из кармана джинсов яркий платок и повязал его на шею. «Есть результат» – вот что должны увидеть в этом платочке наблюдатели. Если только Лаврик не соврал во имя неких высших интересов дела, если за ними и в самом деле налажено плотное наблюдение, если есть подстраховка...

– Вообще-то... – задумчиво сказал Мазур, точнее, опять-таки Джимми... или оба вместе? – Я же говорил, что как раз такой вот вид меня чертовски возбуждает...

– Ну да, я сразу поняла, что ты извращенец, – сказала Мэй Лань с понимающей улыбочкой. – А впрочем... Почему бы и нет? Это в самом деле возбуждает, такой вот маскарад и эта дыра...

Она была в отличном настроении, сразу чувствовалось, – и поддавалась его нетерпеливым рукам без всякой игры. Чуть ли не мурлыкала, как сытая кошечка, раскинувшись на какой-то пыльной дерюге, усмотренной в углу, проворно стягивая с себя необходимое. Вот только…

Конечно, не родился еще тот мужчина, что мог бы считаться знатоком женской души. Однако смертельная опасность – а Мазур как раз сейчас оказался в этом веселом состоянии – обостряет иные чувства несказанно. Она была великолепна, она отдавалась пылко, покорно и изобретательно – и все же Мазур неким озарением души понимал: она другая сейчас, как бы сама по себе, совершенно одна, словно получает удовольствие не от реального мужчины, а от одного из тех демонов, кто не существует на самом деле, не имеет тела, лишь ощущается. Ленивыми вечерами о таких вот демонах Мазуру рассказывали и супруга, и приятели-бездельники. Если им верить, прилетают порой неизвестно откуда зыбкие ощущения, ненадолго становящиеся чем-то похожим на плоть. Некий сгустившийся воздух, на полчасика затвердевший в форме человека ветер. И нет от них ни добра, ни зла, лишь некоторая польза одиноким бабам...

Нечто подобное теперь витало на захламленном чердаке, где лучики света во множестве пробивались сквозь прохудившуюся лет двадцать назад крышу, а неосторожные стоны отзывались таинственным эхом. Мазур пресловутым звериным чутьем – ну, в итоге, мы же звери, господа, все мы звери! – понимал, что девушка сейчас вовсе не ему отдается, а словно бы пустому месту, демону, сгустившемуся воздуху.

Потому что для нее уже нет больше никакого Джима Хокинса, будто и вовсе не бывало. Осталась одна видимость, данная в ощущениях, и от призрака этого, от загостившегося на этом свете живого мертвеца, от наваждения все же следует получить последнее удовольствие, ненадолго расслабившись в честь успешного завершения важного этапа операции...