Зинин - Лев Гумилевский

«Думаю, — говорит по этому поводу Менделеев в «Списке моих сочинений», — что эта статья дала мне более предшествующих вес между химиками, то есть показала самостоятельную зрелость».

В горький год жизни Менделеева Зинин принимал энергичное участие в его научной судьбе. Сохранившиеся от тех лет дневники Менделеева пестрят именем Зинина. Они отлично характеризуют отношения старшего товарища к младшим.

Уже на четвертый день своего возвращения в Петербург Менделеев записывает:

«За обедом у Воскресенского пришел Сеченов и говорит, что Зинин говорил, чтоб я поскорее зашел к Чебышеву — дело есть. Пойду завтра».

Через неделю, 27 февраля, читаем:

«Пообедал у Шишкова и вечером с ним у Зинина. Славно время прошло. У Шишкова мы толковали и о своей книге и о его лекциях. У Зинина об его статье — славная об бензоле и об брожении — отличная от Пастера. Что-то все розовое пока — что будет?»

И далее:

«Пошел к Зинину и долго просидел у него». «Обедал в отеле Гейде… а потом подошел к Зинину». «Пошел к Зинину». «Зинина не застал». «С книгами к Зинину. Говорит, будто место в Москве и 2000 и квартира. Так-то бы славно было бы и жениться можно бы было».

И, наконец, как признание:

«Из приема Зинина, из речей всех, даже Струве, который меня увидел здесь в первый раз, я вижу, я сознал сегодня, что есть люди, которые понимают меня, что мне симпатия есть и мне стало куда как легко. Облегчил и Зинин, сказавши доброе слово о моей программе, обещавшись поговорить с Железновым об переводе в Москву, и Воскресенский утешил, обещавши в среду передать уроки в корпусе путей сообщения».

Студенческие волнения, охватившие Петербургский университет и Медико-хирургическую академию, вызвали распоряжение о закрытии университета. Все надежды Менделеева возлагались теперь на книгу.

«Отправился к Зинину, отвез ему химию свою. Он много комплиментов говорил. Одобрил, говорит, в год все разойдется. Свои тела с водородом, водородистым бензоилом показывал».

Только с января нового, 1862 года Менделееву назначили адъюнктское содержание в Петербургском университете, и он мог вздохнуть свободно. 8 февраля он пишет:

«Поехал к Сеченову, там пообедал, оттуда к Зинину. Много хорошего сказал он мне — книгу вообще хвалил, но предисловие осуждал, а оно и правда не ладное — есть что-то в нем. Милый человек — горяч как юноша, право!»

Юношескую горячность Зинина воспламеняло его ясновидение. Он видел резкий ход науки от Воскресенского к Менделееву, от Глебова к Сеченову, от Зинина к Бутлерову и радовался ее победоносному движению вперед.

«Не всякому деятелю выпадает на долю увидеть плоды своей деятельности: полное развитие заложенного им дела, — справедливо писал А. П. Бородин о своем учителе. — В этом отношении Николаю Николаевичу выпала завидная доля: на его глазах зарождалась, развивалась и протекала ученая деятельность трех поколений созданной им школы, не только детей по науке, но внуков и даже правнуков, тех юнейших членов теперь уже многочисленной семьи русских химиков, которым принадлежит будущее науки».

Осенью 1861 года в старинном немецком городке Шпейере происходил очередной, 36-й съезд немецких врачей и натуралистов. В работах съезда принял участие профессор самого восточного в Европе, Казанского университета, Александр Михайлович Бутлеров.

Среди европейских химиков молодой русский ученый был заметным лицом. Статный, красивый человек, живой и общительный, безукоризненно говоривший на всех европейских языках, он высказывался по острым вопросам химической науки с необыкновенной смелостью, выдвигая новые теоретические построения. За три года до съезда в Шпейере Бутлеров в заседании Парижского химического общества определил складывавшиеся у него новые теоретические представления как теорию химического строения. Было известно также, что казанский профессор уже вводил свои теоретические взгляды в преподавание своего предмета. Было также известно, что, руководясь своей теорией, Бутлерову удалось синтезировать ряд новых химических соединений и в том числе сахаристое вещество — метиленитан. Это соединение приближало научную мысль к открытию путей перехода из мира неорганического в мир органический.

В связи со всем этим доклад Бутлерова в химической секции съезда ожидался с большим интересом. Доклад назывался так: «Нечто о химическом строении тел».

Бутлеров предстал перед участниками съезда 19 сентября. Нисколько не смущаемый обращенными на него взглядами, глубоко уверенный в своей правоте, русский ученый заявил, что свойства всякого тела, всякого химического соединения определяются не только количеством и природными свойствами атомов, соединенных в молекуле вещества, но также и порядком соединения атомов, то есть химическим строением молекулы.

Бутлеров понимал, разумеется, что всякая новая теория только в том случае окажется истинной, если она сможет объяснять и предсказывать то, что не объясняется и не предвидится существующими уже теориями.

Возвратившись в Казань, он приступил к проверке своей теории.

Самым темным, загадочным и необъяснимым в химической науке считалось тогда явление так называемой изомерии. Существовали, оказывается, такие вещества, которые при одинаковом количестве одинаковых атомов в молекуле обладали неодинаковыми свойствами. Таковы, например, масляная и изомасляная кислоты. Молекула и той и другой состоит из четырех атомов углерода, восьми атомов водорода и двух атомов кислорода. Казалось бы, и свойства той и другой должны быть одинаковыми. Ан нет, масляная кислота сильно кислотна, неприятно пахнет, энергично соединяется с другими веществами, а изомасляная кислота, наоборот, кислотности вовсе не имеет, дает приятный ароматический запах, совершенно индифферентна к тем веществам, с которыми так энергично взаимодействует масляная кислота.

В чем же тут дело?

До предложенной Бутлеровым теории химического строения ответа па вопрос не было. По Бутлерову же выходило, что раз свойства зависят не только от количества и свойств атомов в молекуле, но и от порядков их связей друг с другом, то очевидно, что различие органических веществ при тождественном составе атомов зависит уже от различия в связях их атомов. Теория химического строения и объяснила тайну изомерных веществ разницей в устройстве их молекул.

И. М. Сеченов.

Л. Н. Толстой и И. И. Мечников.

С. П. Боткин.

В то время было уже известно, что атомы разных элементов обладают различной способностью к соединению друг с другом. За единицу сравнения был принят водород, и оказывалось, что кислород, например, присоединяет к себе два атома водорода, а углерод — четыре. А зная, сколько атом одного элемента может присоединить атомов другого элемента, не трудно было рассчитать, могут ли быть изомеры у данного вещества и сколько их может быть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});