Танго в стране карнавала - Кармен Майкл

– Пару сотен чего?

– Пару сотен долларов.

– Такой суммой мои счета не оплатить.

– Когда вернешься, можешь жить у меня, – с готовностью предложила она.

– Да не собираюсь я возвращаться! – взвизгнула я так, что даже сама удивилась силе взрыва.

– Да, я знаю. Но если надумаешь… ну, ты поняла… – уверила она.

Единственным человеком, предложившим мне что-то существенное и без всяких условий, был мой безденежный приятель, ирландский актер Лохлэнн О’Меарайн. Он вдруг появился как из-под земли, прислал мне письмо по электронной почте и предложил прислать пятьсот фунтов, чтобы я смогла продолжать свою роскошную безработицу до окончания Карнавала в феврале. От удивления и неожиданности я чуть не подавилась шкуркой от манго. У Лохлэнна, насколько я его знала, полного бессребреника, отродясь не водилось больше двадцати фунтов. А его склонность раздаривать направо и налево имущество других людей вызывала жуткое раздражение членов нашей компании, состоящей в основном из перспективных честолюбцев. Может, моему другу просто показалось забавным, что я стала безработной, хотя проблемы с трудоустройством обычно возникали у него, или его вдохновила на безумство экзотичность Рио-де-Жанейро, а может, просто вздумалось меня немного подразнить.

Я уже была готова принять щедрый дар Лохлэнна, хотя бы из любопытства, когда у Карины возник хитроумный план.

Идея пришла ей в голову после одной встречи, когда мы с Фабио сидели у нее в «Хостеле Рио», а я делилась своими опасениями, что вскоре мне придется возвращаться домой и приступать к работе. Карина внимательно слушала рассказ о безвыходном положении, в котором я оказалась. К Карине все приходили со своими проблемами. От отца она унаследовала умение участливо и заинтересованно выслушивать людей, вникать в их сложные ситуации и находить разумные решения.

Подумав минутку, она резко повернулась ко мне – идея созрела.

– Я все поняла. Послушай, а почему бы тебе не поводить группы туристов в преддверии Карнавала?

– Я же не экскурсовод. Я туристка.

– Ты о Лапе знаешь больше, чем я! Что тебе мешает?

– То, что я не бразильянка.

– Зато Фабио бразилец, – отрезала Карина, ткнув пальцем в его сторону.

– Фабио? – в сомнении отозвалась я.

Мы обе посмотрели на Фабио, который давно потерял интерес к разговору и в этот момент следил за облаком в небе, рассеянно водя за ним указательным пальцем, и мычал. Мелодия напоминала звук открывающихся и закрывающихся ворот – десятка скрипучих ворот.

– Хмм… – произнесла Карина, озабоченно приподнимая одну бровь. – Понимаю, что ты хочешь сказать. – Она вздохнула, а потом тряхнула головой: – А разве у тебя есть выбор? Ты на мели. Я прямо на сегодняшний вечер наберу десяток гринго, которые захотят пойти.

– Да что я им скажу?

– Что угодно. Тем более, они к этому времени уже все равно напьются.

Фабио вернулся к жизни и внес новое предложение – отправиться на пляж и отпраздновать скорое богатство.

– Не рановато ли праздновать? – удивилась я.

– Никогда! Праздновать никогда не рано! Никогда! – кричал Фабио. – Наоборот, это хорошая примета.

Он выскочил на улицу и припустил так, что мне пришлось бежать вприпрыжку, чтобы не отстать.

– Ну хорошо. Но может, нам лучше подготовиться?

– Что тут готовиться? Будем просто импровизировать. Твой английский и мое обаяние – вот залог успеха.

– Но ведь они могут начать расспрашивать про историю, даты и все такое. В конце концов, за свои деньги – они же платят… А у меня кошмарный португальский.

– Ты слишком много переживаешь. Иностранцы! Вечно вы переживаете, переживаете, волнуетесь. Был бы я богатым, как иностранцы, вообще бы ни о чем не волновался. Ни о чем на свете.

Вообще-то Фабио терпеть не мог пляжи, но иногда составлял мне компанию, чтобы доставить удовольствие, и тогда весь день сидел под зонтиком да иногда барахтался у самого берега. На задворках Лапы мой друг чувствовал себя акулой, но на пляже был не в своей стихии. Он боялся воды, прятался от солнца, у него воспалялись глаза. От каждой набегающей на берег волны он отпрыгивал, шепча: «Это же цунами». Ему больше нравилось гулять около водопадов, струящихся, словно черное золото, по окружающим Рио горам. Там он с удовольствием рассматривал корявые деревья, извилистые ручьи, разговаривал с обезьянками и туканами; причудливые световые пятна падали на наши лица и на мшистую лесную подстилку. Впрочем, в тот день Фабио возлежал на пляже, словно какой-нибудь итальянский граф на Средиземноморском побережье, впитывая лучи, потом курил, стоя с другими парнями, и даже, ближе к вечеру, смело бросался в пенистые потоки.

На свою первую экскурсию мы опоздали, спасибо Фабио, но никого это особо не напрягло. Как и предупреждала Карина, наши «клиенты» уже с пяти часов дегустировали кайпиринью, так что к восьми их широкие, красные североевропейские физиономии лоснились от солнца и алкоголя. Вечер стоял просто изумительный, к девяти часам было около двадцати пяти градусов, со всех сторон из тропических зарослей стрекотали цикады и сверчки, все жители квартала высыпали на улицы со своими пожитками. Ближайший сосед вынес даже торшер и каминный коврик.

Гринго, оживленно переговариваясь, топтались у входа в гостиницу, ожидая начала «большой богемной ночи». Фабио тем временем наверху цедил кайпиринью, как рок-звезда перед выходом на сцену. Когда он выскочил, готовый начинать шоу (видно было, как энергия бежит по его венам и выплескивается наружу), Карина, отозвав меня в сторонку, предупредила, что выручку необходимо будет разделить на части.

– Просто не забудь, дорогая. Не отдавай ему все сразу. Он не привык держать в руках деньги. Будь с ним построже, чтобы старался: боится – значит уважает, – так вы, кажется, говорите?

Я отмахнулась от ее слов:

– Не будь такой высокомерной занудой, просто ужас какой-то!

Но Карина только покачала головой и печально улыбнулась.

Все прошло на ура, успех был оглушительный. Даже при том, что точность моего перевода явно не превышала процентов сорока, мы импровизировали, как настоящие профессионалы. Фабио по пути в Лапу отбивал чечетку и успел очаровать блондинистых туристов песнями и игрой на кавакинью, а я надувала щеки, изображая знатока, и давала свои пояснения. Фабио познакомил скандинавских девушек с Уинстоном Черчиллем (получив от него мизерную мзду), заставил Валдемара за пиво рассказать свою лодочную историю ритма самбы, продал три полотна художника Селарона и обеспечил всем бесплатный вход и напитки в клубе «Демократикуш».