Хроники Сен-Жермена - Челси Ярбро

— И тебя, — отбил нападение тот. — Тебе ведь тоже захочется упомянуть о ней в своих нудных лекциях, так что молчи.

— Перестаньте, — с неожиданной властностью сказал музыкант, и парочка виновато притихла. — Я лишь прошу, чтобы каждый из вас придержал себя, хотя бы на первых порах — из сострадания, пока девочка не пойдет на поправку. Гарриет, мне думается, вам лучше быть рядом с Эмили, когда та очнется от шока.

— Вы, кажется, совершенно уверены, что бедняжка очнется, — раздраженно заметила Гарриет.

— Да, уверен. Я встречался с подобным. Правда, не здесь и довольно давно. — Он посмотрел в окно — на длинные тени, возвещавшие приближение ночи.

— Если вы что-то знаете, почему не скажете Харперам? — требовательно спросил журналист.

— Потому что они мне не поверят. Их убедит заключение доктора, а не мое. Джерри Фитцфаллен осмотрит Эмили и сделает свои выводы. Тогда и поглядим, совпадут ли они с моими.

Гарриет неуверенно улыбнулась.

— Родители, да. Им легче услышать плохое от человека, облеченного соответствующими правами. — Она поднялась. — Пойду, переоденусь к ужину, а по дороге навещу Харперов.

— Спасибо, — сказал Франциск и переключил все внимание на журналиста. — Ну, Джим, а как вы? Согласны помалкивать какое-то время?

Тот пожал плечами.

— Я в отпуске. В Денвере затевается крупный процесс, и на ближайшее полугодие у меня есть работа. Я сделаю вид, что ни о чем не знаю, если положение не изменится. Если всплывет еще что-нибудь, ничего обещать не могу. — Он потянулся к стакану. — Кажется, я теряю форму. Год-два назад я бы обнародовал эту историю, даже если бы меня за то прокляли. Наверное, мне все-таки пора на покой. — Журналист одним махом заглотил всю порцию рома и отвернулся к окну.

До ужина оставалось минут пять, когда тишину вестибюля огласило негромкое:

— Мистер Роджерс, нельзя ли с вами потолковать?

Распорядитель отошел от конторки.

— Конечно, мистер Франциск. Мне подняться в библиотеку?

— Если не трудно. — Музыкант стоял на площадке, придерживая неприметную дверцу.

— Лорпикар? — спросил мистер Роджерс, входя.

— Да. Я был в тридцать третьем коттедже. Там никто не живет. Это значит, он может быть где угодно. Я попросил служащих проверить пустующие строения, но не рассчитываю на какой-либо результат. Один Господь ведает, что может прийти ему в голову! — Небольшой крепко сжатый кулак с силой врезался в стенку дубового шкафа, и та дала трещину. — Мы даже не знаем, на нашей он территории или нет! Где он ночует? В палатке? В лесу?

— А «Фокс-Холлоу»? Он не может прятаться там? — спокойно спросил мистер Роджерс.

— Сомневаюсь. Этот рейнджер — как его? Бакус? — тут же учуял бы что-то неладное. — Человек в черном сел, потом встал. — Идиот оставляет кровоподтеки!

— Как девочка? — спросил мистер Роджерс.

— Думаю, все обойдется. Если мы сумеем как-нибудь оградить ее в ближайшую пару ночей. Она все забудет, как забыла преподобного Мастерса. — Франциск невесело усмехнулся.

— Что вы собираетесь делать? — Мистер Роджерс придвинулся к креслу, но садиться не стал.

— Найти его. Пока он не наделал новых ошибок. — Франциск потер лоб. — Он мог бы охотиться где угодно, но случай привел его к нам!

— Что сталось бы с девочкой, если бы ее не нашли?

Ответа не было, да его и не ждали.

— Гарриет не решается повесить над изголовьем больной распятие, опасаясь, что вид его разбередит в душе Эмили старые раны. Она, возможно, права, но этот символ стал бы преградой для Лорпикара. Он наверняка верит в мифы, — Франциск посмотрел в окно. — Надо бы взять у Кэти связочку чеснока. Чеснок — тоже средство.

— Я загляну к ней, — кивнул мистер Роджерс.

Франциск неожиданно хохотнул:

— Я становлюсь добрым дядюшкой, да? И каким же? Уж всяко не Томом. Но что мне еще остается? Нам следует урезонить зарвавшегося новичка, и как можно скорее, иначе все мы — ты, я, Мадлен — окажемся в центре внимания и подвергнемся совершенно ненужному риску. — Он задумчиво посмотрел на мистера Роджерса. — Впрочем, мы видывали и худшее, старина. Я не виню тебя, я изумляюсь, как сам все это проморгал.

Мистер Роджерс позволил себе улыбнуться.

— Благодарю. — Он сделал шаг к двери. — Начинается ужин. Пожалуй, мне надо сойти вниз. Да, — прозвучало уже с порога. — Звонили из «Фокс-Холлоу». Джерри Фитцфаллен приедет к восьми.

— Хорошо, — откликнулся музыкант. — К тому времени, думаю, что-нибудь прояснится.

Ему не суждено было долго пребывать в этой уверенности. Покинув библиотеку, он спустился по лестнице в вестибюль, но не успел дойти до выхода на террасу, как его нагнал болезненно громкий окрик:

— Франциск!

Миссис Эммонс, спешившая к барной стойке, застыла на месте, чета Уайлеров обратилась в слух. Алжирская, отделанная стеклярусом накидка Элеоноры посверкивала как новогодняя елка.

Франциск, иронически подбоченившись, обернулся:

— Миссис Гудмен, если та лягушка все еще сидит в вашей ванной… — Этот казус в прошлом году переполошил весь курорт и стал поводом для неисчерпаемых шуток. Ник Уайлер расхохотался и начал во всеуслышанье припоминать детали забавного происшествия.

Под его раскатистый говорок Гарриет благодарно кивнула:

— Спасибо. А я, лишь открыв рот, поняла, что надо вести себя тише. Вы быстро соображаете, быстрее, чем я. — Она потерла лоб, поморщилась и сказала: — Мне жаль, но Эмили скрылась.

— Скрылась? — повторил тупо Франциск.

— Я услышала крики миссис Харпер и пошла к ним узнать, в чем дело. Та ответила, что покинула спальню дочери совсем ненадолго, чтобы сходить в туалет, а когда возвратилась, там уже не было никого.

Франциск ладонью помял гладко выбритый подбородок.

— Ясно. Благодарю. — Он кивнул Гарриет, толкнул стеклянные двери и, сбежав с террасы, зашагал через парковочную площадку, сокращая таким образом себе путь к девятнадцатому коттеджу, хотя и не очень надеялся, что разговор с Дорис Харпер что-нибудь ему даст.

Джерри Фитцфаллена долго уламывать не пришлось. Ему предоставили один из лучших коттеджей курорта и ужин, приготовленный лично Кэти. Случай очень неординарный, сказал он, а гости «Фокс-Холлоу» как-нибудь в эту ночь обойдутся и без врача. Абориген-эскулап внимательно выслушал и родителей девочки, и Гарриет Гудмен, и всех, кто видел Эмили в ее «ужаснейшем состоянии», и всех, кто ничего не видел, но имел свое мнение о случившемся. Узнав от Джима Саттона о связи девочки с Мастерсом, он горестно покачал головой и отпустил в адрес преподобного пару крепких словечек, как чуть позднее и в адрес доктора Мюллера, решительно отказавшегося с ним говорить. Тот заявил, что никогда прежде не видел таких странных травм и не желает влезать в это дело.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});