Волны над нами - Ольга Хлудова

Во второй раз мне повезло больше: я плавала недалеко от бухты Разбойника, когда неожиданно для меня появились три пеламиды. Они стремительным броском очутились рядом с косячком небольшой ставриды, плававшей у самой поверхности воды. Ставриды сами отличные пловцы и отнюдь не вегетарианцы. Только что на моих глазах эта стайка съела несколько мальков кефали и проявила при этом и большую быстроту и ловкость. Но пеламиды налетели так неожиданно и с такой легкостью повторяли все зигзаги и увертки испуганных ставрид, что я глазом не успела моргнуть, как несколько ставридок исчезли в жадных пастях пеламид. В следующее мгновение все скрылись, и ставридки и их преследователи. Зрелище охоты луфарей вызывает только отвращение. Это бойня, а не охота. А пеламиды съели ставридок с такой быстротой и грацией, что просто приятно было смотреть. Впрочем, ставриды, вероятно, придерживались другого мнения.

Пеламида до 1908 года встречалась в Черном море редко. Но с 1933 года она периодически стала массами подходить к нашим берегам Черного моря. В одни годы ее бывает много, в другие—меньше. Мясо пеламиды очень вкусно, а принимая во внимание, что средняя величина ее в уловах около 50–60 сантиметров длины при весе около двух — двух с половиной килограммов, она всегда желанная добыча и для рыбаков, и для подводных охотников.

Мне рассказывали о случае с рыбаками, ловившими ставриду. Улов обещал быть отличным, но вдруг рыбаки заметили странное кипение воды и какую-то возню в самом центре невода. С палубы были видны темно-синие спины и светлые бока громадных тунцов, которые, не смущаясь близким соседством судна, жадно пожирали ставриду. Рыбаки ничего не смогли сделать, чтобы задержать ценную добычу. Тунцы свободно ушли сквозь капроновую сеть, не заметив даже, что перед ними была какая-то преграда. В громадные, прорванные тунцами дыры ушел вслед за ними и остаток ставриды.

В другой раз в районе Батуми, когда тунцы также кормились пойманной рыбой, у рыбаков оказались винтовки, и несколько тунцов было убито. Мясо их славится высоким качеством, и я от души желаю всем подводным охотникам убить и вытащить на берег или на палубу трехметрового тунца. Пожалуй, это была бы самая лучшая добыча, которую только можно пожелать охотнику, даже очень избалованному большими рыбами. Вероятно, в этом случае охотник не забудет сфотографироваться рядом с убитым тунцом. Только вряд ли представится кому-нибудь возможность хвастаться такой фотографией.

Ближайшая родственница пеламиды скумбрия, или макрель, — одна из ценных промысловых рыб Черного моря. Скумбрия значительно меньше пеламиды (средний размер скумбрии 20–25 сантиметров), с более тонким телом и довольно большой головой. И у скумбрии и у пеламиды темная зеленовато-синяя или лиловато-синяя окраска верхней части тела на высоте грудного плавника резко отделяется от очень светлой окраски нижней части тела. Охота на скумбрию и пеламиду с подводным ружьем дело нелегкое. Скумбрия может развить скорость до семи километров в час. Вероятно, преследующая добычу или испуганная пеламида движется не медленнее. Во всяком случае их появление было для нас всегда неожиданным, и исчезали они раньше, чем мы могли их как следует рассмотреть.

В один из редких теперь дней затишья мы с Виталием встретили трех только что приехавших подводников. Это были еще совсем птенцы. Они привезли с собой ласты и маски, а самое главное необыкновенный даже для нас энтузиазм. В их представлении Черное море было населено тысячами страшных существ, мечтающих закусить подводным спортсменом. Тем не менее они рвались в воду, чтобы с опасностью для жизни исследовать загадочные глубины. Мы немедленно начали то, что на языке моряков называется «травля». Виталий рассказал им страшную историю о столкновениях со спрутом в подводной пещере у Кузьмича. Живописные подробности рассказа поставили бы в тупик любого зоолога. Я ждала, что наши новые знакомые, слушавшие его с детской доверчивостью, плюнут и уйдут. Нет, они выслушали все до конца и еще попросили добавки: стали задавать всякие вопросы. Тогда я выступила с рассказом о нападении пилы-рыбы на шлюпку с рыбаками. Рассказ кончался тем, что рыбаки на полураспиленной шлюпке выбрасываются на берег. Эту ерунду наши новые знакомые тоже проглотили без малейшего протеста. О том, что есть на свете пила-рыба, они слышали. Ну а раз у нее пила, значит, она может ею пилить. Стало даже скучно: что ни соврешь — всему верят.

Мы повели их на Кузьмича и по дороге не выдержали сознались в «травле». Наши новые знакомые не скрывали разочарования. Мы сулили им кефаль и зубариков, но после наших рассказов требовался по крайней мере «морской змей» в пять метров. Однако, как и следовало ожидать, увидев зеленый свет и темные утесы, столкнувшись нос к носу с крупной кефалью и поглазев на краба, новые подводники уже не жаждали другой экзотики. Оказалось, что скромная фауна Черного моря тоже очень интересна. За те три или четыре дня, что наши знакомые провели у берегов Карадага, они успели оплавать почти все ближайшие бухты. По нашему совету они плавали в толстенных шерстяных свитерах. Мы с Виталием, охотно исполнявшие роль гидов, показывали им рыб и пейзажи.

В последний день, перед отъездом новых знакомых, я встретила одного из них на пляже у биостанции. Он бежал мне навстречу, бережно держа в руках купальную шапочку. В резиновой шапочке было пойманное животное, вероятно совершенно необычайное и редкостное. Его надо скорее отнести на биостанцию, чтобы все видели… Он бежит от самого Кузьмича, и чтобы животное не подохло раньше времени, по дороге меняет воду… Я заглянула в импровизированный аквариум. Маленькая морская игла смотрела на меня выпуклыми полосатыми глазками и, вероятно, удивлялась волнению ее владельца. Я посоветовала огорченному ловцу выкинуть в воду «редкостную рыбу». А в доказательство своей правоты тут же поймала у него на глазах значительно больший экземпляр рыбы-иглы. Сама же мысль принести неизвестное животное на биостанцию была совершенно правильной. Так и следует делать.

К сожалению, наши новые знакомые скоро уехали дальше, в район Ялты. Виталий большую часть дня сидит за работой, я же могу тратить почти все время на подводные дела. Осталось сделать совсем немного рисунков, да и сборы теперь идут гораздо хуже — слишком часто налетают ветры и с моря и с гор, разводят волны и разрушают наши планы.

В один из таких дней, когда ветер начал усиливаться во второй половине дня, Николай и Виталий, ходившие на шлюпке к громадной расщелине в стене утесов Хоба-Тепе, так называемой Мышиной щели, вернулись, привезя с собой третьего пассажира. Страшно было смотреть на ноги несчастного юноши, который с трудом выбрался из шлюпки на гальку причала. Белые спортивные туфли сохранили еще верхнюю часть, но подметки… Испачканные кровью лохмотья резины, ссадины и раны на ногах без слов рассказывали печальную историю человеческого легкомыслия. Его сняли с выступа камня величиной в ладонь, где он сидел уже несколько часов, не в силах двинуться дальше. Пока он с жадностью ел и кружку за кружкой пил горячий чай, мы слушали его печальную повесть.