Все только хорошее - Даниэла Стил

У Нэнси было четыре брата, она была известной всей школе драчуньей. Лиз одернула ей блузку и улыбнулась. Нэнси была на год младше Джейн, которая училась уже в третьем классе.

— Ты что — опять с кем-то подралась? Девочка согласно кивнула и, подняв глаза на Лиз, сказала;

— Я дала Билли Хитчкоку в нос. Лиз рассмеялась. Где-где, а уж в школе соскучиться было невозможно.

— И зачем же ты это сделала?

Девочка, немного помешкав и испуганно глянув на Лиз, ответила:

— Он сказал, что вы скоро умрете… А я ему на это ответила, что он противный жирный врун!

Нэнси заплакала, вытирая слезы грязными кулачками, и, снова взглянув на Лиз, тихонько спросила:

— Ведь это не правда, госпожа Фаин, да?

— Давай немножко поговорим… Она придвинула девочке стул. Было время ленча, и в классе, кроме них двоих, никого не оставалось. Лиз взяла Нэнси за руку. Произошло именно то, чего она больше всего боялась.

— Ты ведь знаешь, что всем нам суждено умереть, верно? Она почувствовала, как напряглась рука девочки. Первый подарок, сделанный ей перед рождением Александра, Лиз получила именно от маленькой Нэнси. Это был маленький шерстяной шарфик со спущенными то тут, то там петлями. Лиз очень дорожила этим подарком. Нэнси вновь залилась слезами.

— В прошлом году умерла наша собака, но она была старенькая… Папа говорит, если бы она была человеком, ей бы было лет сто девяносто. Но вы же ведь молодая!

Лиз рассмеялась:

— Как тебе сказать. Мне уже тридцать. Конечно, я еще не старая, но, понимаешь… в жизни случается разное… Бог может забрать человека в любом возрасте… Бывает так, что люди умирают, едва родившись… И еще… Когда ты умрешь — а это произойдет через много-много лет, — мы встретимся с тобой на том свете, слышишь? Я буду ждать тебя там…

Она почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы. Ждать кого-то там она совершенно не хотела. Она хотела жить здесь, жить вместе с Берни, Джейн и Александром.

Нэнси прекрасно это понимала. Заплакав еще горше, она обхватила шею Лиз своими ручками.

— Я не хочу, чтобы ты от нас уходила… Не хочу, чтобы тебя не было…

Ее мать пила, а отец находился в постоянных разъездах. Еще с детского сада Нэнси привязалась к Лиз, теперь же она могла ее потерять. Это было несправедливо. Лиз угостила Нэнси домашним печеньем и стала рассказывать ей о химиотерапии, которая могла помочь ей.

— Понимаешь, Нэнси, этого никто не знает… Я могу жить очень долго. Некоторые люди живут с этим годами… — Сама она на это не очень-то надеялась, каждый день видя в зеркале свое отражение. Зеркала с недавних пор стали ей ненавистны. — В любом случае, до конца учебного года я буду работать. Времени, как видишь, еще предостаточно. Можешь пока не беспокоиться. Договорились?

Крошка Нэнси Фаррелл послушно закивала головой и молча вышла из класса, держа в руках целую горсть шоколадного печенья.

В этот же день, когда они уже ехали домой, Лиз заметила, что Джейн ведет себя как-то необычно, у нее возникло ощущение, что дочь чем-то обижена. Всю дорогу Джейн смотрела в окно, когда же они подъехали к дому, пристально посмотрела на Лиз и спросила так, словно обвиняла ее в чем-то недостойном или неприличном:

— Ты скоро умрешь, да?

Лиз остолбенела, поразившись вопросу. Она тут же поняла, кто в этом повинен. Это была все та же Нэнси Фаррелл.

— Все мы умрем, моя хорошая.

Лиз прекрасно понимала, что говорить с Джейн и говорить с Нэнси — совсем не одно и то же. Она не была готова к этому разговору.

— Ты понимаешь, о чем я говорю… Эта… твоя химия… она не действует — так?

При слове «химия» девочка даже сморщилась.

— Ну почему же? Как-то действует.

В чем это проявлялось, Лиз и сама не знала. Это было очевидно не только для нее, но и для всех остальных. Иногда она даже думала, что сеансы химиотерапии лишь вредят ей, ускоряя и без того скорую кончину…

— А вот и нет.

Девочка сказала это без тени сомнения.

Лиз оставила машину возле дома. Она так и продолжала ездить на своем стареньком «Форде», который купила еще до того, как познакомилась с Берни. Она всегда оставляла свою машину возле дома, а в гараже у них стояла новенькая «БМВ».

— Детка, поверь, сейчас тяжело не только тебе одной… Я изо всех сил стараюсь держать себя в форме.

— Но тогда почему ты так плохо выглядишь? — Огромные синие глаза девочки внезапно наполнились слезами. — Почему тебе не становится лучше? Почему?.. Нэнси Фаррелл сказала, что ты скоро умрешь…

— Можешь больше ничего не говорить, моя родная. — Она, обливаясь слезами, обняла Джейн, и та вдруг услышала, как хрипит у мамы в легких… — Не знаю, что тебе и сказать. Когда-нибудь все мы умрем… Возможно, отпущенный мне срок уже подходит к концу… Кто знает… В том, что рано или поздно это должно было произойти, сомнений нет… С каждым из нас это может случиться в любую минуту. На нас, к примеру, может упасть бомба, понимаешь?

Шмыгнув носом, девочка посмотрела в лицо матери.

— Лучше бы так и было… Я хочу умереть вместе с тобой.

Лиз сжала ее руку так, что Джейн стало больно.

— Замолчи! Никогда не говори таких вещей! Тебе еще жить да жить…

Но ведь и ей самой было всего тридцать…

— Почему это произошло именно с нами? Джейн задала ей тот же вопрос, которым они задавались все это время. Но никто, никто не мог дать на него ответа.

— Чего не знаю, того не знаю… — еле слышно прошептала Лиз.

Глава 20

В апреле Берни должен был принять окончательное решение — ехать ему в Европу или нет. В глубине души он надеялся на то, что Лиз согласится поехать вместе с ним, но особенно на это рассчитывать не приходилось. На путешествия у нее уже не хватало сил. Самое большее, на что она могла отважиться, так это на поездку к Трейси в Саусалито. Она, как и прежде, ходила на работу, но теперь лишь два раза в неделю.

Берни пришлось звонить Полу Берману.

— Мне очень неловко подводить тебя. Пол. Но ты понимаешь, сейчас я просто не могу куда-то ехать…

— Я все прекрасно понимаю. — Говорить с Берни ему было необыкновенно трудно. Пол был очень ранимым и чувствительным человеком. — На сей раз вместо тебя мы пошлем кого-то другого.

От поездки в Европу Берни отказывался уже второй раз, но никому и в голову не приходило ставить ему это на вид, тем более что дела в магазине по-прежнему шли как нельзя лучше.

— Даже не знаю, как тебе удается работать в таких условиях, — поспешил добавить Пол. — Если тебе вдруг понадобится уйти в отпуск, ты мне сразу об этом сообщи…

— Спасибо. Пока вроде бы такой необходимости нет… Может быть, через несколько месяцев…

В последние недели жизни Лиз он хотел быть рядом с нею, хотя понимал, что предсказать сколько-нибудь точно время ее кончины было практически невозможно. Ей могло на несколько дней стать получше, и тогда она оживала, но за улучшением неизменно следовал новый кризис, повергавший Лиз в панику. Ситуация усугублялась еще и тем, что понять, как она чувствует себя на самом деле, было сложно: Лиз могла скрывать от него правду. Он так и не знал — подействовала ли на нее химиотерапия, и если да, то на какой срок они могли рассчитывать: на годы, на месяцы или на недели. Доктор тоже не мог дать вразумительного ответа.