Не вернуться никогда - Олег Верещагин

На скидах гребли одним веслом по двое, как на драккарах викингов или варяжских снекках Земли. Можно грести одному — но это получится не у каждого. Ну а тот, кто, сев посреди скамьи, возьмётся грести один парой вёсел, словно на лодке — тот на морях славен не менее, чем на суше — всадник, нажатием колен заставляющий хрипеть и шататься самого строптивого коня! Вадомайр как-то раз попробовал так грести — не получилось даже провернуть вёсла, и никто не засмеялся. На скиде всего двое могли так — огненно-рыжий гигант Уилри сын Белеви, добродушный, но туповатый молодой ратэст — и уже пожилой, невысокий (для анласа) Осбар сын Мата — этот, казалось, состоит из одних мускулов, даже в расслабленном состоянии похожих на морёный дуб по твёрдости. Как-то раз в схватке с данвэ на морском берегу Осбар поднырнул под коня, вскинул его на плечи — вместе с всадником, вместе со всей бронёй! — и кинул с обрыва…

Ротбирт, который грёб на носу, поспешно вскочил, чем вызвал целую лавину насмешек по поводу нежелания грести. Но тут с кормы зычно закричали:

— Суши вёсла, волки! Ставь парус! Ветер идёт, клянусь Вайу! Ветер!

Все разом обернулись, одновременно выхыватывая из воды вёсла. И увидели то, что уже давно заметил опытный рулевой — позади, на севере, ровная гладь моря дыбилась лёгкой частой рябью. Там уже был ветер. И он шёл сюда.

С дружным выкриком подняли и закрепили парус — белый с голубым и золотым единорогом и знаками четырёх ветров по краям — Ювайу, Сэвайу, Эсвайу, Норвайу. Гребцы, разминая руки, спины и ноги, заходили по палубе. Теперь наступало время безделья — ветер понесёт их на юг. Пока они не достигнут земли. Или пока пати не скажет повернуть.

Вадомайр вернулся на нос. Сейчас его лица никто, и он хмурился. Думал о воде. Её оставалось на столько же дней, сколько уже прошло. Повернуть сейчас — уже поздно, даже если и захочешь. Против ветра грести вдвое дольше. Значит — должна была найтись земля. Конечно, можно было повернуть на восток или на запад, но что там? На западе — мёртвый Анлас. На востоке — берега Хана Гаар, да к тому же похожее в этих местах на сплошную отвесную стену.

Ветер — не сильный, но ровный — настиг и повёл корабль вперёд. Люди начали укладываться на скамьи и под ними. Кое-кто занялся оружием, в руках у других появились кости.

Шагая по скамьям, Вадомайр подошёл к кормчему. Негромко спросил, глядя в бегущую за кормой воду:

— Нет ли впереди берега?

Кормчий какое-то время молчал. Ветер шевелил его прошитые серебром волосы. Потом — ответил словно бы нехотя:

— Пока — нет. Не волнуйся, пати. До земли не больше недели, я вижу.

— Не врут, наверное, когда говорят, что ещё на севере, в ледяных водах, ты поймал девку из Морского Народа, и она в обмен на свободу подарила тебе зрение, которым ты видишь следы ветров и течений? — вдруг спросил Вадомайр. Кормчий поднял угол рта:

— Правда это или нет — гадай сам, а меня не спрашивай. Ты же не расскажешь, кто ворожил тебе на такую удачу, как твоя, а?

— Расскажу, — пожал плечами Вадомайр. — Никто.

— То-то и оно, — многозначительно сказал кормчий и засвистел.

— Тебе что, ветра мало? — засмеялся Вадомайр и вернулся на нос, где Ротбирт уже растянулся на небольшой палубе, явно собираясь поспать. При виде друга он закрыл глаза и лениво сказал:

— Когда я вижу у тебя такое лицо — мне сводит живот. Это значит, что ты что-то придумал.

— Несмешно, — буркнул Вадомайр по-русски и, присев рядом, начал разуваться. Бросил сапоги, с наслаждением вытянулся на досках. — Воды осталось на пять суток.

— Дует Норвайу, он может нанести дождь, — спокойно ответил Ротбирт. — Странно, что ты этого не помнишь.

— Мне не нравится надеяться на "может", — вздохнул Вадомайр, — хоть у моего народа любимое слово "авось". Но сейчас, похоже, и правда ничего другого не осталось…

— А может, зайдём за водой на юг этой земли? — предложил Ротбирт. — Говорят, там хватает разных чудес… Или боишься нападения?

— Я ничего не боюсь, — медленно ответил Вадомайр. — Но у меня скид. А восемь десятков людей, которые мне верят.

— И которые пойдут за тобой хоть на ту сторону, — дополнил Ротбирт. Вадомайр дёрнул щекой:

— Вот как раз туда мне не очень-то хочется. Поэтому приходится думать, а я поотвык это делать, пока скакал верхом и махал мечом.

— Ууууу… — тихонько провыл Ротбирт. — Дуууумать… — и лукаво подмигнул.

— Сбросить бы тебя в воду, — мечтательно сказал Вадомайр, — да ведь не утонешь.

— Верно, я хорошо плаваю, — согласился Ротбирт. Вадомайр покосился на него:

— Да нет, не в этом дело… У моего народа ещё говорят — ОНО не тонет.

Они довольно долго созерцали выгибающийся под ровным ветром парус — казалось, единорог бьёт копытом и откидывает голову. Потом Ротбирт приподнялся на локтях, явно придумав реплику в ответ на "ОНО" — и вдруг выпучил глаза в таком изумлении, какого на его лице никто и никогда не видел. Вадомайр поднял голову.

В трёх сотнях шагов за кормой шёл корабль.

Это был скид, на парусе которого бежал золотой с алым волк Нарайна.

— Откуда его вынесло?! — изумлённо крикнул кормчий, налегая на весло для поворота. Вадомайр откликнулся:

— К бою!

Ударил гонг. На палубе началась быстрая, но несуетливая возня. Было видно, что и нарайнцы вооружаются.

— Подождём затевать драку, — глухо приказал Вадомайр — уже из-под шипастой маски.

— Узнать бы, что они тут делают, — отозвался Ротбирт. Но с нарайнского корабля уже кричал:

— Эй, кто вы, куда плывёте?! Кто старшим у вас?!

Вопросы были наглыми, и на скиде началось тихое рычание. На такое следовало отвечать мечом! Но Вадомайр прокричал в ответ:

— Это "Гармайр", скид кэйвинга Рэнэхида сын Витивалье, анласа из анла-даннэй, властителя Эндойна и носителя Рогатого Венца! Куда мы путь держим — дело наше, а говорю с вами я, Вадомайр Славянин, стормен кэйвинга и пати!

Какое-то время нарайнцы медлили. Потом послышался тот же голос:

— А это "Аруна", скид кэйвинга Фэрна сын Дагана, анласа из анла-атта, властителя Нарайна! А говорит с тобой стормен кэйвинга и пати Свидда сын Вальда, анлас ил анла-атта! Хочешь боя, эндойнец?!

— Ни к чему нам биться и воду не поделишь мечом! — ответил Вадомайр.

Скиды, убирая выдвинутые было вёсла, встали борт о борт. Обе палубы шевелились воронёной и светлой сталью, медью и бронзой. Вадомайр, сняв шлем, смотрел на Свидду, стоявшего на борту скиды — он придерживался за нос и до нарайнца можно было дотянуться рукой.

Свидда был неожиданно молод — едва ли старше Вадомайра и Ротбирта. Длинные волосы заплетены в косы, загорелое открытое лицо, большие серые глаза, а ресницы — как у девчонки, длинные, пушистые… Но у девчонок не бывает шрамов, а правую щёку нарайнца — от виска до угла губ — пересекал шрам от удара мечом. В кольчатом панцыре, перетянутом поясом из медных нитей, на котором висели сакса и ножны меча — а сам меч в свободной руке — в кольчужных штанах, без шлема и щита, Свидда смотрел на Вадомайра через узкую полоску воды.

— Куда путь держите? — спросил он уже спокойно.

— А куда лежит ваша дорога? — прищурился Вадомайр.

Парни какое-то время помалкивали, а ветер нёс их корабли на юг. И на палубах молчали. Наконец Вадомайр пожал плечами:

— Мы идём на юг из наших земель, ищем нового.

— А мы из наших — туда же и за тем же, — отозвался Свидда. — И я тебя знаю, Вадомайр Славянин. Не видел, но слышал немало, и это были не худые слухи.

Они снова умолкли. И корабли за их спинами молчали. И каждый на палубах, должно быть, думал, кого же встретили в море — врага из-за неоткрытых пока земель… или всё же друга по старой памяти?

* * *

Кэйвинга Инго сына Хайнэ, анласа из анла-готтэ, правителя острова Эргай принесли в его замок на плаще, промокшем кровью — и сапоги идущих рядом ратэстов со щёлкающим звуком наступали на тёмные пятна, разбрызгивали их по камню. Данвэсское копьё с гранёным тяжёлым наконечником из серого металла было брошено с такой силой, что не спас двойной кольчатый панцырь с нагрудником. Древко срезали, но кэйвинг всё равно умирал. Ртом шла кровь, в зале, где стояли вдоль стен пати, было так тихо, что слышалось, как она булькает в горле, как тихо хрипит умирающий.

И было слышно, как в городе трещат пожары и на пристанях бешено звенят клинки сражающихся.

— По… дой… ди… те… — послышался одышливый голос. Кто-то поспешно сорвал со стены факел, люди придвинулись. Губы Инго — под слипшимися от крови рыжими сосульками усов — двигались липко и медленно. — Дай… те… меч…

Щитоносец — плачущий — принёс двуручный меч кэйвинга, знаменитую Молнию. Инго стиснул рукоять обеими руками и закашлялся.

— Зовите… на… помощ… Мы… не высто… им… — Инго вдруг напрягся и, вскидывая меч, поднялся на ноги. — Дьяус, я иду к тебе! — выкрикнул он. Голос оборвался хрипом — и кэйвинг рухнул на руки успевших его подхватить пати.