Корпус-3 - Грег Бир

— Мне не нравятся воспоминания, которые он пробуждает. Это не тот Корабль, который я знаю. Совсем не тот.

— Да нет же. — Мать смотрит на меня из-под опущенных век. Проницательный, многозначительный взгляд, за которым скрыт мощный гормональный сигнал, не притупляющий, а направляющий ход мыслей. Она проводит пальцами по моей щеке. Запах усиливается. Здесь, в ее жилище, мы стали ближе друг другу. — Мы всего лишь защищаем Землю. Ты знаешь, что такое Земля?

— Да. — Она опьяняет меня. Земля опьяняет меня. На мгновение я забываю о том, что ничего этого в моей жизни не было, что все мои воспоминания — ложные.

Мать — мое зеркало. Глядя на нее, я вспоминаю…

* * *

Небольшая тихая поляна, залитая золотым светом. Я отдыхаю после долгой прогулки, сижу на поваленном стволе. На закате падающие снежинки кажутся бледно-желтыми. Изящный буроватый зверь с длинной шеей наблюдает за мной из-за черных деревьев. Олень. Внезапно он срывается с места и исчезает. Я знаю: здесь, в лесу, есть и другие животные — медведи, белки, а в стремительной ледяной реке водится рыба с радужной чешуей.

Моя спутница заканчивает исследования, а я ее сопровождаю, хотя и без особой необходимости. Скоро все это отправится с нами. Ее задача — сохранить данные о жизни на Земле и взять их в космос, а моя — радовать ее и снабжать колонистов данными о культуре и структуре общества. В некотором смысле мы — полная противоположность друг другу; она перевозит жизнь, я — историю и достижения человеческой мысли.

Моя спутница выходит из тени и садится на бревно рядом со мной. Я целую ее руку.

— Ты вернулась.

— «Меня пытались не мытьем, так катаньем донять…» — Она цитирует стихотворение из нашей любимой книги. Я прочитал эти строчки ей еще в центре обучения, там, где мы полюбили друг друга. — Узнаем ли мы когда-нибудь, что это значит?

— Это просто чепуха, и всегда ею останется.

— Да уж, учитель называется. — Она читает стихотворение, отбивая такт рукой.

Меня пытались не мытьем,Так катаньем донять.Они вдвоем, а мы — втроем,А дважды два — не пять!

Я сижу на поваленном стволе дерева в тишине и спокойствии и чувствую себя самым счастливым, самым удовлетворенным, самым реализованным человеком в мире. Я потерял голову от обожания и любви. Мы часто играем со словами и стихами, но в ее игру — с самой жизнью — я играть не умею. Моя спутница — главный биолог — позаботится о том, чтобы на Корабле сохранилась земная жизнь. Я горжусь ею. Наша работа — часть величайшего проекта в истории человечества. Мы посещали большие и малые города, леса, джунгли и пустыни, встречались со школьниками, фермерами, учеными и знаменитостями. Мы — избранные.

— Ты до сих пор не понял? — укоряет она меня.

— Извини.

Она продолжает:

Он ей — ты мне. Мы вам — вы нам!Она ему — оно!Хотя они — он знает сам! —Вернулись к ней давно!

Я читаю следующие строчки:

«Ты измываться им не дашь!» —Он сам так утверждал!И что ж? Она же входит в раж,Подняв такой скандал!

— Отлично, — говорит она, прижимаясь ко мне, чтобы укрыться от вечернего холода. — Теперь мы сможем найти друг друга, если потеряемся. Это будет наш условный сигнал.

— Мы не потеряемся.

— Нет. И все же…

И лучшие умы страныГадают до сих пор:Они ли, мы ли, вы ль должныСмыть кровью свой позор!

Во имя нашей чистотыПускай не знает свет:НА САМОМ ДЕЛЕ ВЫ — МЫ — ТЫ —ОНИ С НЕЙИли нет?[1]

— Ты забыла первую строфу, — говорю я.

— Не важно. Этого достаточно, чтобы меня найти.

Я зачем-то цитирую часть песни, на которую Льюис Кэрролл сочинил эту загадочную пародию:

Она мой ангел, мой идеал,Божественна она.Но о любви напрасно я мечтал —Другому она верна.

Моя спутница корчит гримасу.

— «Божественна»… Какой пафос!

Наши отношения называют великим — быть может, величайшим — романом в истории человечества, любовью, которая полетит к звездам, переживет несколько холодных веков и, согревшись, воскреснет. Удовлетворение, осознание собственного предназначения, готовность. Чувства крайне теплые и богатые нюансами.

Я не могу и не хочу оторваться от этого видения. Мы готовы к путешествию и сейчас всего лишь прощаемся с нашим миром.

Лес наблюдает за нами. Я не вижу глаз животных, которые наблюдают за нами, но их глаза — это глаза Земли, а мы скоро покинем ее, уйдем далеко-далеко, исчезнем — до тех пор пока не воссоздадим этот мир заново, у другой звезды.

Любой ценой.

Устав после прогулки, она сидит радом со мной, юная и беззащитная. Короткие волосы, огромные синие честные глаза и широкая, слегка ироничная улыбка. Я снова и снова ощущаю, с какой заботой она относится ко мне, какое внимание проявляет к деталям — и в науке, и в личных делах. Она беспокоится о моих родителях — ведь они прощаются с единственным сыном. Ее родители умерли много лет назад, и это лишь усиливает желание моей спутницы произвести на свет потомство.

Ее семья — все обитатели Земли.

Именно здесь она дает мне настоящую книгу — дневник в переплете из кожзаменителя. Бумага кремовая, красивая.

— Запиши все это, Учитель. Когда разгадаешь стихотворение, запиши все и сообщи мне.

Любой ценой.

Я ощущаю ее близость, представляю себе ее тело, скрытое под зимним пальто, вспоминаю, как блестели ее бедра, когда мы плавали у одного атолла в южной части Тихого океана. Я помню, как мы занимались любовью, как шептали, лежа под шелестящими пальмами под звездным небом, как планировали завести детей. Моя спутница хочет дочерей — ей кажется, что они понимают мать. Она смеется, признает, что это глупость; сыновья — это прекрасно, но она хочет дочерей.

У меня голова идет кругом от мысли о том, какая невероятная власть оказалась в руках этой женщины. Когда мы достигнем цели, она будет не просто нашим пастырем, но матерью новой Земли. А я буду защищать ее, помогать ей…

Любой ценой.

Внезапно я снова оказываюсь на тайных страницах Каталога.

Там могут быть другие. Местные формы жизни. Возможно, у нас закончится топливо; возможно, у нас не будет запасного варианта. Возможно, они попытаются нас убить. Убить меня. Убить семя Земли, ее память. И что нам тогда делать, любовь моя?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});