Бумажная звезда - Мэри-Роуз Хейз

— Знаешь, зачем ты здесь? Моя девчонка перемалывает таких, как ты, и выплевывает еще до наступления рассвета.

Харлан Мак-Гроу, широкоплечий, с такими огромными ручищами, что бокал с шампанским казался наперстком в его руке, посоветовал:

— Она очень норовистая, кровь в ней так и бурлит. Постарайся держать ее в узде, и все будет превосходно.

— Да сэр, постараюсь.

— И не вздумай обидеть мою маленькую девочку. Она для меня самое ценное в мире.

Вера, усталая и апатичная, в неподходящем для торжества аляповатом синем, похожем на абажур платье, явно скучала. Сент представил ее Флетчер, которая, оглядев девушку с головы до ног, небрежно улыбнулась.

— Значит, вы та самая женщина, с которой я делю своего мужа? — Слова были произнесены с вызывающим высокомерием, а глаза Флетчер смотрели на Веру, как на пустое место, и Сент почувствовал внезапный приступ злобы.

Арни, шафер Сента, прекрасно смотрелся в сизого цвета жилете, бледно-лиловых штанах и длинной рубахе с темно-голубыми гофрированными кружевными манжетами — костюме героя из фильма «Дрозды-рябинники», который вышел на экраны к Рождеству. Приглашенные журналисты следовали за ним по пятам, как волы в упряжке. Он расточал всем и каждому ослепительные улыбки, но его знаменитые зеленые глаза оставались серьезными и грустными.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — сказал он приятелю.

— Я тоже на это надеюсь.

— Почему здесь нет Джи Би?

— Я ее не приглашал.

Арни с удивлением посмотрел на Сента.

— Я не хотел, чтобы она приезжала сюда, — ответил тот, — и давай закроем эту тему.

Взгляд Арни стал жестким.

— Что она тебе сделала? — спросил он. — Между вами что-то произошло? Вера говорит, что вы поссорились.

— Я сказал, хватит об этом, — резко оборвал Сент.

— Хорошо, прости. — Арни слегка пожал плечами. — Но помни, что я всегда рядом. Я в твоем распоряжении в любое время.

Ну и, конечно, сама Флетчер выглядела сногсшибательно: изящная и нежная, как лепесток магнолии, облаченная в платье из тафты, из-под которого выглядывали изысканные кружева, с газовой вуалеткой, легким облаком окутывающей ее головку, она была чудо как хороша.

И хотя они вместе играли в теннис, плавали, катались верхом, танцевали, спали несчетное число раз и многое из этого ему нравилось, Сент вдруг понял, что совсем ее не знает, но, что ужаснее всего, и не хочет знать.

Однако из всего происходящего, из всей этой веселой неразберихи, из всех людей с их шумной болтовней лучше всего запомнился Сенту разговор с матерью.

Они не виделись очень давно. И хотя он неоднократно порывался встретиться с ней и выбить из нее правду: «Так кто же он, мама? Скажи мне, кто мой отец?» — мать всегда была неуловима, да и сам Сент, увлеченный работой над «Старфайер», постепенно успокоился и, махнув рукой, решил, что в конце концов это не так уж и важно. Все это было раньше, но сейчас этот вопрос снова встал перед ним.

Сейчас, как никогда, ему важно получить на него ответ, потому что, если бы не этот обед с его… со Слоуном Тредвеллом-старшим, не было бы этих гостей, и в понедельник утром он бы снова вернулся к своей работе с Верой, а не… Сент сразу и решительно отогнал от себя мысль о предстоящем медовом месяце.

Спринг Кентфилд оделась в полном соответствии с сегодняшним торжеством: золотые локоны, ниспадающие на плечи из-под шляпки сапфирового цвета, шуршащий кринолин с пеной воздушных юбок, в руках изящный зонтик, прикрывающий лицо от загара. Она сделала повторную подтяжку лица, и издали ей можно было дать не больше тридцати.

По иронии судьбы Спринг сама коснулась вопроса, давно мучившего Сента.

— Какое хамство, что сюда не приехал твой отец.

— Мне странно это слышать, мама.

— Почему, дорогой?

— Я не приглашал на свадьбу своего отца, так как не знал, кому послать приглашение.

— Слоун, дорогой, что ты такое говоришь?

— Мне очень жаль огорчать тебя, мама, но отец, то есть твой бывший муж, сам заговорил об этом за праздничным обедом по случаю моего дня рождения. Он дал мне ясно понять, что не является моим отцом. Мне же очень хочется знать, кто является им в действительности.

Спринг, похоже, потеряла дар речи.

— Слоун! — воскликнула она наконец. — Что ты такое говоришь? И что за тон? — Спринг встряхнула золотыми кудрями и расправила кринолин. — Какое нелепое предположение.

— Не надо притворяться.

Мать широко распахнула свои голубые глаза и стала вертеть в руках зонтик.

— О, Слоун, неужели ты ему поверил?

— Почему же я должен не верить?

— Ты же знаешь, как он меня ненавидит. Дорогой, Тредвелл ужасный человек и просто решил поссорить нас с тобой. Ему доставляет удовольствие делать мне гадости. В самом деле…

Она слегка прижалась к нему и рукой, затянутой в лайковую голубую перчатку, убрала с его лба свесившуюся прядь волос. Жест был такой нежный и материнский, что у Сента возникло подозрение, что где-то рядом фотограф.

— Не хмурься, — приказала Спринг, дотрагиваясь пальцем до складки, залегшей между бровями сына. — Сегодня день твоей свадьбы! — воскликнула она весело. — Мне кажется, что уже пора резать свадебный торт!

Спринг таким образом легко ушла от ответа. Она действительно была хорошей актрисой, но минутное замешательство выдало ее с головой.

Одним словом, ничего не изменилось. Он только что совершил самую большую ошибку в своей жизни и должен винить за это только себя.

Глава 13

В апреле 1984 года, в Акапулько, почти год спустя после своей женитьбы, Сент, лежа в постели номера гостиницы, название которой так никогда и не сможет вспомнить, твердо знал, что его браку пришел конец.

Год выдался ужасный, и если вспоминать, то все можно свести к четырем характерным эпизодам, которые отравляли Сенту не только мозг, но и душу.

Июль. Они на ранчо. Играют в теннис…

Покрытый красной кирпичной крошкой корт словно охвачен огнем от нестерпимой утренней жары. Перед глазами Сента мелькают красные круги; он вытирает пот со лба и щурится, чтобы лучше видеть.

Подача Флетчер. Она откинулась назад, подняв ракетку высоко над головой. Ее груди напряглись и заострились. На ней — теннисные туфли и носочки с помпончиками, на голове махровая повязка, на руках такие же напульсники — и все, больше ничего нет. Можно считать, что она совсем голая.

Она ударяет по мячу, удар сильный и резкий. Сент отбивает мяч у самой сетки. Он играет неистово, его волнует ее голая грудь. Флетчер бьет по мячу, и тот летит через высокий забор в заросли олеандров. Флетчер смеется. Слышится мужской крик:

— Кончайте играть, миссис Тредвелл. Привели жеребца.

Флетчер вся напряглась, отбросила ракетку и побежала к воротам, кивнув Сенту через плечо: