Кто есть кто (фрагмент) - Ариадна Громова

"А если это окажусь я сам?" - подумал я с тревогой.

Да-а... Тогда придется менять программу на ходу. Самому себе как-то неловко морду бить, несподручно... А, между прочим, больше некому, никто другой там не может появиться, кроме одного из Борисов Стружковых. Никто другой таких подробностей об Аркадии не знает. Нина разве? Но Нина не сумела бы говорить хриплым басом по телефону. А кроме того, она весь вечер проболтала со мной, со мной здешним, вернее тогдашним, теперешним... ах, чтоб тебя, ну и путаница! Ну, словом, я отлично помню, что девятнадцатого мая мы сидели с Ниной в кафе, а потом до полуночи шатались по улицам - все не могли расстаться. Так что не могла она до десяти часов оказаться в квартире Аркадия, не говоря уж о том, что если б и могла, так зачем ей туда лезть?

Без двух минут восемь я уже плюхнулся на прохладную зеленую траву за высокими кустами боярышника и тяжело перевел дыхание. Вход в скверик и главная дорожка просматривались отсюда отлично. А за моей спиной поднимался кирпичный брандмауэр трехэтажного дома, так что укрытие было превосходное.

Плохо только, что голод мучил меня все сильнее. Ведь со вчерашнего (или с послепослезавтрашнего) обеда я ничего во рту не держал, кроме этого кусочка хлеба, а он только раззадорил аппетит. Меня уже мутить начало с голоду, и обо всяких петлях и прочих каверзах времени думать как-то не хотелось. В голову почему-то упорно лезла яичница-глазунья. Уж не знаю, почему именно яичница, но я ее прямо наяву видел: из трех яиц, и вся беленькая такая, пузырчатая, а желтые глазки так и колышутся, а краешки так и подпрыгивают в шипящем масле - золотистые, кружевные, аппетитно хрустящие краешки... Я облизнулся, судорожно глотнул слюну и зажмурился от ноющей боли в пустом желудке.

А когда я открыл глаза, то увидел, что по аллее торопливо шагает человек.

Вот так штука! Это был вовсе не Борис! Это был Аркадий!

Я даже за кусты уцепился: показалось, что земля подо мной дрогнула и куда-то поплыла. Я глядел на аллею и пытался сообразить - почему Аркадий, откуда Аркадий, как он узнал?

А впрочем, что это я, какой недогадливый! Он, наверное, заранее сговорился с этим своим "незнакомцем", а тот позвонил утром просто для страховки, не зная, что Аркадий дома не ночует. Постой! Тогда получается, что "незнакомцев" уже двое: один сидел в комнате Аркадия, другой звонил утром?

Нет. Это мог быть один и тот же! Он ждал Аркадия, не дождался, пришлось удирать, утром позвонил... Да, возможно... Но так или иначе, где же он?

Аркадий вон ждет не дождется и явно нервничает: то на часы смотрит, то на вход в скверик. Даже гримасничает от нетерпения и переминается с ногн на ногу, как застоявшийся конь... Что-то в нем странное, в Аркадии, а что - понять невозможно... О чем-то напоминает - о чем же?

Аркадий снова посмотрел на часы и досадливо оскалился. Я тоже глянул на свои часы. Ну и ну! Двадцать семь минут девятого! Через три минуты начинается рабочий день в институте. Поэтому Аркадий и нервничает. А "незнакомец"-то, он разве не знает об этом? Знает, небось: назначил свидание рядом с институтом, за полчаса до начала работы. Тем более странно. И вообще, куда же он девался? А что, если... что, если... Я чуть не вскочил, так поразила меня эта мысль. Что, если я уже начинаю наблюдать "то самое" двадцатое мая со всей его загадочной путаницей? Может быть, "незнакомец" потому и появился в нашей лаборатории после работы, что утром они с Аркадием не смогли встретиться?!

Словно подтверждая мою догадку, Аркадий опять поглядел на часы, раздраженно махнул рукой и направился и выходу из сквера.

Нет уж! Не мог я допустить, чтобы Аркадий на моих глазах повторял, как заводная кукла, все, что привело его в этот день н бессмысленной гибели! Не мог я этого допустить, и никакая логика тут не помогала, никакие рассуждения о временных петлях не могли меня остановить! Ведь я видел, как Аркадий шагает по аллее к выходу, и понимал, что сейчас он отправится в институт и никогда уже не выйдет оттуда!

Я выбежал из-за кустов на аллею и в два счета догнал Аркадия. Он шел задумавшись, ничего кругом не видел и не слышал.

Я хлопнул его по плечу, он вздрогнул и резко повернулся. С минуту мы молча глядели друг на друга. Аркадий озабоченно хмурил густые черные брови и, видимо, старался что-то сообразить. Наконец он сказал деланно-небрежным тоном:

- А, Борис, это ты! А я, знаешь, задумался что-то и совсем тебя не заметил... Ты откуда тут взялся?

Для человека в моем положении этот вопрос звучал несколько двусмысленно. Но я почти не обратил на это внимания и даже не ответил ничего Аркадию. Я не мог оторвать глаз от его костюма. Главное - от его немыслимо шикарных отворотов...

Что и говорить, очень странно в таких обстоятельствах вдруг забыть обо всем н погрузиться в созерцание костюма! Да в нормальной обстановке я либо вообще не заметил бы, что у Аркадия обновка, либо глянул бы мимоходом и пробурчал что-нибудь неопределенное: а, мол, прибарахлился? Ничего вещичка!

Но тут дело обстояло нначе. Недаром я четвертый день подряд занимался в основном тем, что сопоставлял и пытался связать воедино разрозненные и с виду весьма далекие Друг от друга события, факты, детали. Видно, мозг мой уже настроился на автоматическое включение по программе: факт - ассоциация - гипотеза - и так далее. И сейчас эта программа сработала четко и безотказно.

Костюм на Аркадии был вообще странный. Наверное, на такой костюм я отреагировал бы даже помимо всяких ассоциаций. Ну, отреагировал бы однозначно: просто покатился бы со смеху. Клоунский какой-то наряд, ей-богу!

Коричневый пиджак, двубортный (ну, кто носит сейчас двубортные!), с невероятно широкими отворотами. А отвороты кожаные! Надо же! И вдобавок пристегнуты по краям на большие медные кнопки.

Но сейчас мне было не до смеху. Глянул я на пиджак Аркадия и моментально вспомнил слова Нины: "Костюм на нем какой-то странный был, борта широченные..." Мозг уже заработал по схеме и начал выдавать вопрос за вопросом: "Почему я не видел его в этом костюме двадцатого на работе? ТАКИЕ борта и я бы заметил! Где он прятал этот костюм и зачем надел его сразу после работы? Зачем вообще понадобился Аркашке такой идиотский костюм?!"

Я все стоял, тупо уставившись на сверкающие медно-красные кнопки и мучительно соображал: зачем они? Мне вдобавок почему-то стало страшно поднять глаза на лицо Аркадия, - вдруг он сейчас ухмыльнется так же криво и зловеще, как вчера у хронокамеры? Мне казалось, что если я снова увижу эту ухмылку, то не выдержу - заору, ударю Аркадия или убегу сломя голову.

- Чего это ты такой обалделый и помятый весь? В парадном, что ли, ночевал?

Почему в парадном? Странные у Аркашеньки фантазии. Сам-то ты где ночевал, брат, вот интересно! Я осторожно поднял глаза. Никаких зловещих гангстерских ухмылок - глаза, правда, слегка насмешливые, но у Аркадия они почти всегда такие. А вообще-то вид у него неважный - смуглое узкое лицо осунулось и почернело, веки красноватые, воспаленные. Не спал он сегодня, что ли?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});