Без малейших усилий. Беседы о суфийских историях - Бхагван Шри (ОШО)

Теперь он вступает не только в природный мир, он вступает в мир человеческого общества, рыночных отношений. Он вступает в мир безумия. Теперь рынок для него становится предметом самого пристального внимания. Вся его жизнь подчинена рыночным отношениям: его привлекают деньги, престиж, власть.

Если все идет естественным образом — а такого никогда не бывает, я говорю об абсолютно нормальном ходе развития событий — к двадцати восьми годам человека перестает привлекать жизнь, полная приключений. С двадцати одного года до двадцати восьми лет он ведет жизнь, полную приключений, но к двадцати восьми годам приходит осознание, что все желания осуществить невозможно. Приходит понимание, что многие желания неисполнимы. Если ты глупец, можно продолжать гоняться за ними и дальше. Но разумные люди к двадцати восьми годам находят другую дверь. Теперь их больше привлекают безопасность и комфорт, а не приключения и честолюбивые замыслы. Они начинают обустраивать свою жизнь. В двадцать восемь лет заканчивается период хипповости.

В двадцать восемь лет хиппи становятся обывателями, революционеры перестают быть революционерами — они начинают обустраиваться, ищут комфортабельной жизни, им теперь нужен счет в банке. Они больше не хотят быть Рокфеллерами: хватит, им надоели гонки с препятствиями. Им нужен небольшой, но обустроенный домик, уютное местечко, в котором можно жить, им нужна безопасность — чтобы хоть в чем-то они могли быть уверены, чтобы у них был хотя бы маленький счет в банке. Примерно в возрасте двадцати восьми лет они наносят визит в страховую компанию по соседству. Они понемногу обустраивают свою жизнь. Бродяга перестает быть бродягой. Он покупает дом и начинает жить в нем… становится цивилизованным. Слово «цивилизованный» происходит от слова цивис, гражданин. Теперь он становится частью города, страны. Он больше не бродяга, не странник. Он больше не собирается в Катманду или на Гоа. Он вообще никуда не собирается — хватит, он много чего повидал, много чего узнал, теперь пришло время обустроить свою жизнь и отдохнуть.

К тридцати пяти годам жизненная энергия достигает пиковой точки. Круг наполовину очерчен, начинается истощение жизненных сил. Теперь человек не просто ищет отдыха и комфорта, он становится тори, консерватором. Он не просто теряет интерес к революции, но становится контрреволюционером. Теперь он против любых перемен. Он становится конформистом. Он против любых революций, он стремится сохранить статус-кво, потому что к этому времени он уже обустроил свою жизнь, и если где-то произойдут перемены, все на свете может полететь вверх тормашками. Теперь он выступает против хиппи, против мятежников, теперь он действительно стал частью цивилизации.

Это происходит в силу естественных причин. Если все идет так, как должно идти, человек не будет оставаться вечным хиппи. Это был просто период развития, который можно пройти и оставить позади, но который не стоит того, чтобы в нем застрять. Часто вы застреваете в каком-нибудь периоде. Хорошо пройти через гомосексуальный период между семью и четырнадцатью годами, но если человек остается гомосексуальным на всю жизнь, это значит, что он не вырос, не стал взрослым. Ему следовало установить отношения с женщиной, это должно было стать частью его жизни. Лицо другого пола должно приобрести для вас особую важность, потому что только так вы сможете узнать гармонию противоположностей, конфликт, страдание и экстаз: агонию и экстаз в одно и то же время. Это определенная школа — школа, которую необходимо пройти.

К тридцати пяти годам человек становится частью мира условностей. Человек начинает почитать традицию, прошлое, Веды, Коран, Библию. Он противится всяким переменам, потому что любые перемены означают для него жизненные неприятности — теперь ему есть что терять. Он не может поддерживать революции, напротив, он хочет, чтобы его защитили… Человек поддерживает законы, суды, правительства. Он больше не анархист, он всецело за правительство, правила, регулирование, дисциплину.

К сорока двум годам человека начинают осаждать всевозможные физические и умственные болезни, его жизнь постепенно угасает. Жизненная энергия устремляется к смерти.

В первой половине жизни энергия в вас нарастала, вы чувствовали в себе все больше и больше жизненных сил, бодрости, вы становились все сильнее и сильнее — теперь совершается обратный процесс, с каждым днем вы слабеете.

Но ваши привычки не изменились. Вы привыкли плотно кушать и после тридцати пяти лет не желаете отказываться от этой привычки. У вас начинается ожирение. Вам больше не требуется столько пищи. Когда-то такое количество пищи было необходимо, но сейчас это ни к чему, потому что теперь жизнь повернулась в сторону смерти, для ее поддержания больше не нужно так много пищи. Если вы продолжите набивать свой живот, как привыкли, тогда вам не избежать всевозможных болезней: высокого давления, сердечных приступов, бессонницы, язвы — они обычно приходят в возрасте сорока двух лет. Сорок два года — один из наиболее опасных возрастных периодов. Волосы начинают выпадать, седеют. Жизнь разворачивается лицом к смерти.

И только в сорок два года человек начинает по-настоящему интересоваться религией. До этого возраста вы могли время от времени проявлять интерес к религии, но теперь религия впервые становится для вас действительно важной — потому что религия имеет самое прямое отношение к смерти. Теперь смерть приближается к вам, и впервые вы ощущаете в себе тягу к религии.

Карл Густав Юнг написал однажды, что в течение всей своей жизни наблюдал, что, когда к нему приходили люди в возрасте около сорока лет, все они испытывали отчаянную нужду в религии. Если у них были ментальные проблемы, неврозы, психозы, помочь им можно было, лишь укоренив их сознание в религии. Люди этого возраста нуждаются в религии, религия становится их первостепенной потребностью. И если вас окружают люди с мирскими интересами, и вас никогда не обучали религиозным истинам, в возрасте сорока двух лет вы столкнетесь с серьезными трудностями, потому что общество не предлагает вам никакого руководства, никакого направления, никакого выхода.

Общество давало вам все, что нужно, когда вам было четырнадцать лет, потому что общество всегда щедро предлагает сексуальные дары — общество одержимо сексом, похоже на то, что секс стал единственным предметом потребления, он прячется в любом другом предмете потребления. Если вы хотите продать десятитонный грузовик, тогда вам надо использовать в рекламе обнаженную женщину, если вы хотите продать зубную пасту — то же самое. Что продается — грузовик или зубная паста, нет никакой разницы: главное, чтобы у женщины была соблазнительная улыбка. На самом деле, продается женщина. Покупают не грузовик, покупают не зубную пасту, покупают женщину. А поскольку женщина, ее улыбка, прилагается к зубной пасте, вам приходится заодно купить и зубную пасту. Но везде и всюду продается и покупается секс.

Поэтому общество, светское общество, подходит для молодых людей. Но им ведь не вечно оставаться молодыми. Когда им исполняется сорок два года, они вдруг оказываются в первом круге ада. Они не понимают, что им теперь делать. Они становятся невротиками, потому что не знают, их никогда не учили тому, как встретить смерть лицом к лицу. Общество учило их тому, как жить, но никто не учил их, как умирать. А научиться умирать так же необходимо, как и научиться жить.

Если бы мне позволили, я бы организовал обучение в университетах двух видов: одни университеты для молодежи, другие — для пожилых людей. Молодые люди поступали бы в университеты, чтобы изучать искусство жизни — секс, честолюбие, борьбу. Затем, по мере их взросления и достижения границы сорока двух лет, они бы снова возвращались в университет, чтобы изучать смерть, Бога, медитацию, — потому что в этом возрасте прежнее образование уже больше ничем не может им помочь. Им нужно новое образование, новые предметы изучения, чтобы они могли утвердиться в наступившем новом для них периоде жизни.

Нынешнее общество оставляет их в первом круге ада, вот почему на Западе так много душевнобольных. Их гораздо меньше на Востоке. Почему? Потому что на Востоке все еще сохраняется хоть какое-то обучение религии. Оно не исчезло полностью — во многом фальшивое, ложное, но оно все еще сохраняется, оно существует, пусть и в самом дальнем углу. Совсем не посреди рыночной площади, совсем не там, где кипит жизнь, в сторонке — но все же там стоит храм. Вовсе не на том пути, по которому идет мир, но все же храм сохранился. До него еще нужно добраться, но это можно сделать. Он существует.

На Западе религия перестала быть частью жизни. Приблизительно в возрасте сорока двух лет типичный западный человек начинает испытывать психические проблемы. Неврозы одолевают его тысячами — наряду с язвой и желудочными болезнями. Язва — это последствие честолюбивых замыслов. Честолюбивый человек обречен на язву: честолюбие прожорливо, оно пожирает собственную плоть. Язва — это не что иное, как самоедство. В вас столько напряжения, что вы начинаете поедать собственные внутренности. Вы постоянно напряжены, ваш желудок постоянно напряжен, вы никогда не расслабляетесь. Всегда, когда ум напряжен, желудок тоже напрягается. Язва — это следствие честолюбивых замыслов. Если у вас есть язва, значит, вы многого достигли.