Рудная черта - Руслан Мельников

Настоящий враг ждал там, внизу, у подножия замковой горы, где слабо колышется…

Больше всего это походило на белесый туман или море, раскинувшееся перед одиноким утесом с замком на вершине. С этого вот спасительного утеса и предстояло спуститься невеликому отряду всадников. Сброситься вниз в пьянящем галопе. Окунуться с головой в гибельное море-туман. Хлебнуть его сполна.

И – пробиться.

И – прорваться.

Попытаться…

Во-о-он туда, к ущелью. И еще дальше – по ущелью. К безжизненному каменистому плато. К Мертвому озеру.

Безумство? Да, конечно, вне всякого сомнения. Самоубийство? Кто бы спорил. Наивернейшее! Но еще более безрассудно было бы ждать, пока все это упыриное воинство само поднимется на замковую гору и захлестнет крепость. А не это воинство – так другое, что непременно придет за ним. Завтра. Послезавтра…

Нет, уж лучше самим… Сейчас. Сразу. Так хоть есть какой-то шанс. Хотелось бы верить, что есть. Вот только с трудом почему-то сейчас в это верится.

Одно хорошо: под копытами – не узенькая дорожка, а широкий спуск, расчищенный упырями от кольев и рогаток. Хорошо расчищенный, добросовестно. Для конной атаки лучшей местности и не придумать. И предательской грязи под копытами нет. Подсохшая за день земля надежно удерживала шипы серебрёных подков.

И останавливать набиравшую ход «свинью» уже поздно. Пока, впрочем, никто и не пытался этого делать. Складывалось такое впечатление, что сумасшедшая вылазка шокировала даже вражеского Черного Князя, кружившего над неровными рядами бесчисленных тварей.

Но скоро шок пройдет. А может, уже прошел?

Упыриное воинство – впереди и внизу – разительно отличалось от толпы кровопийц, оставленных сзади, сверху. Эти твари не бросались бездумно вперед, а стояли недвижимо. И молча.

Бернгард отдал новый приказ.

Впереди и по флангам выдвигались копейщики. Для таранного удара копья все-таки годятся лучше, чем мечи. Мечи вновь заработают чуть погодя – в ближнем бою. Однако многое будет зависеть от того, как использует «свинья» единственное свое преимущество – разгон со склона замковой горы. И от того, как глубоко она сможет сходу, с наскока вломиться в плотные вражеские ряды.

Катившаяся от крепости, вслед за тевтонским построением волна упырей безнадежно отставала. Отставала, но не остановилась. Твари, над которыми не довлела воля Властителя, упорно продолжали преследование. Видимо, вознамерились гнаться за ускользающей кровью до последнего. Гнаться и… биться?

«Свинья» неслась вниз. Грохотала земля под копытами. Лязгала серебрёная сталь. Шумно и размеренно дышали кони, набиравшие разбег.

Наверное, на человека такая атака произвела бы неизгладимое впечатление. Наверное, такая атака заставила бы дрогнуть даже самые отважные людские сердца. Но под замковой горой стояли не люди. И стоять их там заставляла не людская воля.

– Стрелки-и-и! – широким взмахом меча Бернгард подал знак.

Хвост атакующей колонны раздался вширь. Рыцари, прикрывавшие тыл, расступались, выпуская арбалетчиков и лучников из чрева «свиньи». Так удобнее вести дальний бой.

Скупо и дружно щелкнули легкие самострелы конных орденских кнехтов. Выпустив по болту, арбалетчики тут же возвращались в строй. А к делу с куда большей основательностью приступали лучники Сагаадая. Татары метали посеребренные стрелы с немыслимой быстротой и сноровкой. Одну за другой, а то и парами – сразу, с одной тетивы.

Били кочевники в направлении атаки, навесом, используя всю мощь упругих степных луков и практически не целясь. Это, в общем-то, сейчас и не требовалось. Упыри впереди стояли плотно, тесно, густо – не промахнешься. Если, конечно, добросишь стрелу.

Татарские стрелы, несмотря на немалое расстояние, отделявшее еще противников друг от друга, долетали до упыриной рати, не утратив убойной силы. Оперенный дождь сыпался на узкий участок, по которому вскоре должна была ударить «свинья».

Длинные стрелы с пестрым оперением пробивали мертвенно-белые тела нечисти насквозь, прикалывая одно к другому. Еще издали, на подходе, атакующие выкашивали и укладывали на землю целые шеренги упырей. Колчаны пустели, однако просвета в сплошной белесой стене пока не наблюдалось: места павших кровопийц занимали твари из задних и соседних рядов.

Вражеская рать, казалось, не уменьшалась вовсе.

Глава 32

На их обстрел ответили. Неожиданно, вдруг. И как ответили! Сам темный Властитель направил навстречу клинообразному строю своего Летуна.

Знакомая крылатая тварь резко, рывком поднялась вверх и начала стремительно приближаться, постепенно снижаясь, будто пущенное из порока ядро. План восседавшего на седле-скамье Черного Князя был, судя по всему, прост и бесхитростен. Бросить дракона на разгоняющуюся «свинью», сбить строй, разворотить ощетинившееся копьями рыло, свалить всадников, напугать лошадей, приостановить, замедлить, ослабить напор, помешать первому – самому страшному – удару.

Что ж, массивная туша, надежно укрытая крепкой чешуей, на такое вполне способна. Если ее нечем остановить.

У них было. Кое-что.

– Он твой, Сагаадай! – донесся приглушенный забралом голос Бернгарда. – Попробуй…

Скакавший по правую руку от Всеволода юзбаши в советах магистра не нуждался: степняк уже наложил на тетиву первую стрелу. Из тех трех, закаленных в крови Властителя, однажды уже пробивших черную броню. До сих пор Сагаадай не истратил ни одной. Но теперь пришло их время.

На тот случай, если степняк не остановит змея и все же придется принять ближний бой, тевтонский магистр держал наготове свой меч, так же способный сокрушить и чешую Летуна, и латы Властителя. Но ближний бой с таким противником означал неминуемый развал атакующего строя. Так что стрела сейчас все же предпочтительнее клинка.

Сагаадай скакал, чуть привстав на стременах и набросив короткий повод на переднюю луку седла. Кривые ноги степняка крепко сжимали мохнатые бока низкорослой лошадки, нелепо и несерьезно смотревшейся меж крупных рыцарских коней. Сообразительная кобылка никак не отреагировала на предоставленную свободу. Не сбилась с шага, не шарахнулась в сторону, не отстала, не поломала ряда.

Хорошие все-таки у татар лошади.

И лук, что сжимает Сагаадай, – тоже ох как хорош! Сложен из дерева, кости и рога, склеен рыбьим клеем, туго обмотан воловьими жилами, покрыт особым защитным лаком, не боящимся ни жары, ни холода, ни проливного дождя. И стрела – хороша. Длинная, прямая, с густым оперением, с тяжелым острым наконечником в серебряной отделке. А уж как хороши степные лучники, птиц сбивающие влет на полном скаку!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});